Выполняю заказ уважаемого ондри - разбираю текст Ортеги.
Заявляя проблему философии, мы находим, что она оказывается наиболее радикальной из всех воображаемых, архипроблематичной/
Сам себя не похвалисшь - никто тебя не похвалит. Никаких подтверждений архипроблематичности науки филозофии не видно(возможно, впрочем, что они были в предыдущих лекциях. Это ведь пятое толчение воды в ступе.).
Поэтому философия остается интеллектуальным усилием по преимуществу — в сравнении с ней все остальные науки, включая чистую математику, сохраняют остаток практицизма.
Пред;явите плоды Ваших интел усилий, дон! Плиз! Кстати - а что Вы знаете
об остальных науках, благородный дон? Неужто в школе учили?
Но сама эта чистота и превосходство интеллектуального героизма, которые представляются философией, — не придают ли они ей характера исступленно-дерзостного?
Сам себя не похвалишь ...
Дело ли здравого смысла ставить перед собой проблему столь громадную, как проблема философии?
Так в в чём проблема то? Видно очень много слов вокруг да около - ни одного по существу. Блудослов по преимуществу, исполненный героизма. Небось хороши грибы были.
Если начать говорить здесь о возможностях, пришлось бы заявить, что успех попытки, называемой философией, есть наименее возможный в мире. Она кажется — сказал бы я — сумасшедшей затеей. Почему же тщимся тогда? Почему не удовлетворимся жизнью без философии? Если невозможен успех ее начинания, то философия не служит ни для чего, не существует необходимости в ней.
Так. Кажется, автор собирается что-то сказать. Наконец-то. Будьте бдительны!
Чудесно; но, для начала, ведь существуют люди, для которых излишнее есть необходимое, и да припомним божественное противоположение Марфы утилитарной и Марии излишней*. Истина в том — и об этом в конечном счете говорят слова Христа — что не существует столь строго определенной двойственности и что сама жизнь, включая жизнь биологическую, есть в конечном счете утилитарно необъяснимый огромный спортивный феномен. Таков факт, конец и начало жизни, чем и является философствование.
Ну да. Лишнее- необходимо Факт известен. Но почему именно философия в качестве необходимого лишнего является чем-то особенным, началом и концом жизни? Чем философствование лучше гольфа, выпивки или собирания марок? Пока не сказано. Но м б автор ещё разьяснит.
Необходимо? Не необходимо? Если под необходимым понимать полезное бытие для чего-то другого, философия не является, по крайней мере изначально, необходимой. Но необходимость полезного лишь относительна, относительна к своей цели. Истинная же необходимость есть та, которая делает бытие таким, каково оно есть — птицу делает летающей, рыбу — плавающей и интеллект — философствующим
Тут автор ясно излагает аж целых 2 мысли! Ну наконец-то. Мысли правда убогие и банальные до невозможости. Мыслишки.
А. О полезности можно говорить лишь в некоторой связи, полезное полезно для чего-то, полезное - то, что способствует выполнению чего-то. Зачем с такой помпезностью и с такими подготовками вещать такую банальность - непонятно.Но м б станет понятным
Б. Истинно необходимое - то, что отличает один обьект(правильнее имхо - платоновскую идею) - от другого. Ну ладно. годится в качестве некоего определения. Но тут же автор выступает в виде мелкого жулика, говоря, что такой необходимостью для интеллекта является филосoфствование. Мысль эта произносится как само собой разумеещееся, самоочевидное, без всяких обоснований. Может они были в предыдущих лекциях? Ой сомневаюсь
Эта необходимость исполнять функцию либо действия, каковые суть мы, и является важнейшей и существеннейшей.
Тавтология. Уровень мысли истинно пирроновский.
Поэтому Аристотель не колеблется в высказывании отношения к наукам: anankatioterai pasai, ameinon d'ojudemia**
Перевод найти мне не удалось, поэтому только выскажу восхищение способностью рекомогo Ортеги общаться с душами умерших.
Многозначаще, что Платон, когда хотел найти наиболее решительное определение философии, там, в высший момент своего наиболее строгого мышления, там, в недрах Софиста, сказал, что философия есть he episteme ton eleutheron, тончайшим переводом чего будет: наука спортсменов.
Стиль абсолютно блевотный, блевотней не быварт: автор вдруг ни с того ни с сего приходит в иступление и начинает визжать: Там, в недрах Софиста!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Истеричка поганая. Пирроновец.
Тончайший перевод, блин.
Что случилось с Платоном, сказавшим это? И если, к тому же, слова были произнесены в публичной гимнасии, где изящные афинские юноши, влекомые круглой головой Сократа, устремляясь на звуки его речей, как ночные мотыльки на пламя огня, вытягивая к нему свои длинные выи дискоболов
Блевотина плавно переходит в дефекацию: длинные выи. Автору явно вместо вый хотелось сказать хуи, но он постеснялся. Так что однако приключилось с Платоном-то? Осталось за кадром.
Но оставим друга Платона, преследуя друга истину. Философия не возрастает по причине полезности, но равно не возрастает она по случайности каприза.
После отступления о изящных длинных хуях, оставшихся за кадром, автор по необходимости возвращается к теме. Мы все - внимание.
Как ее необходимая составляющая должен присутствовать интеллект. Ее последней чертой был поиск всего как всего, схватывание Универсума, охота за единорогом. Ты смотри, интеллект ему понадобился.. Судя по предыдущему, предположить это было решительно невозможно. Охота за единорогом - это конечно очередная блевотина - такие вот у этой гадины(нет другого слова) понятия о красоте речи, но по существу есть всё же мысль: философия рассуждает о Сущем, Мире - как о Едином, во всей гармонии - необходимой связи его частей. Ну ладно, рассуждать и я могу. Результат какой?
Почему бы нам не удовлетвориться тем, что мы находим в мире без философствования, тем, что уже есть, и есть здесь очевиднейшим образом перед нашими глазами.
По простой причине: все, что есть и существует здесь, когда это нам дано, наличное, возможное, есть по своей сущности лишь отрывок, частица, фрагмент, отчленение. И мы не можем видеть этого, не предвидя и не предчувствуя нехватку части недостающей.
Во всем данном бытии, в каждой частичке информации мира находим существенную черту его излома, его характер части, видим увечье его онтологической искаженности, в нас кричит его боль по ампутированному члену, его ностальгия по части, которой не хватает ему для совершенства, его божественное недовольство.
Этот текст осмыслен и может имхо пониматься двояко:
1. Исследуя любую часть реальности, мы обрываем его связи с друхгими частями. Но без них, без всего другого обьект не плон, он всегда- чать всей вселенной. Банальность.
2. Более вероятно, имхо, однако другое понимание, мистическое. Автор хочет видимо сказать:
Наш материальный мир, то, что мы ощущаем - не есть всё, единственное, что существует. Духовный, уумопостигаемый мир не менее реален, и мы страдаем от своей отрванности от него. Тоже мысль извесная испокон веку.
Прошло 10 лет с тех пор, как я в Буэнос-Айросе определил это недовольство как любовь без любимого и как боль, что чувствует калека в ампутированной конечности. Это есть чувствование лишенности того, что не есть мы, признание себя несовершенными и одноруким
Автор хочет поделиться важным событием своей жизни: ему пришла в голову мысль! Хорошо сформулированная!! Мысль правда известная испокон веку - но я в него камень не кину. Да, по той самой причине
Строго выражаясь, я хотел бы сказать следующее.
Если мы берем любой из объектов, что находим в мире, и концентрируемся на том, чем мы владеем, имея его пред нами, то вскоре догадываемся, что это есть лишь фрагмент, который будучи таковым, направляет наши мысли на другую реальность, которая дополнила бы эту.
Так, цвета, которые мы видим и которые пред нашими глазами представляются всегда столь подвижными и изящными, не являются только тем, что мнит о них наше зрение, т.е. не являются только цветами.
Всякий цвет должен распространяться (более или менее), существовать, быть разлитым в некотором пространстве: не существует, следовательно, цвета без протяженности. И это есть лишь часть целого, которое мы называем окрашенной протяженностью либо протяженным цветом.
Автору, по полнейшему его невежеству и абсолютной необразованности, кажется, что он сказал что-то новое и значительное. Мысль однако тривиально. Любое свойство предполагает нечто, обьект, в котором оно проявляется. Просто по определению понятия свойство.
Но протяженность, чтобы быть таковой, предполагает нечто ее протягивающее, то, что подпирает протяженность и цвет, некий субстрат или опору.
Протяженность требует, повторяя лейбницевские возражения Декарту, нечто extensione prius*.
Назовем — следуя традиции — эту опору пространственного цвета материей. Приходя к ней, кажется, мы достигаем нечто самодостаточное. Материя уже не нуждается в том, чтобы быть подпираемой чем-либо: существует вообще и сама по себе — не то что цвет, сущий через другое, благодаря материи, что подпирает его.
Но сразу же нас захватывает следующее подозрение: могла ли материя, раз она существует, здесь, и достаточным для себя образом, дать себе бытие, прийти к бытию своей собственной властью?
Материя также не может мыслиться без видения ее поставленной к существованию какой-либо другой силой, как невозможно видеть стрелы в полете без поиска руки, ее посылающей
Дурак или жулик. Ему невозможно, а кому-то другому можно. Доказывай, что свойство иметь направляющий субьект следует из определения вещи. Или не пытайся доказывать, а прямо скажи: Я так верю и хочу, чтобы вы верили.
Следовательно, и она есть часть процесса более общего, который продуцирует ее, реальности более широкой, которая завершает ее. Все вышеуказанное довольно тривиально и служит мне лишь для выяснения идеи, которой мы сейчас довольствуемся
Мерзавец. Утопил вопрос в куче слов, по существу ничего не сказал и заключил: тривиально - те намекнул: я доказал, не сказав прямо.
Более ясным и непосредственным мне кажется еще один пример. Этот зал является в его целостности наличным в нашем его восприятии. Кажется — по крайней мере на наш взгляд — чем-то целостным и самодостаточным. Состоит из того, что мы видим в нем и не из чего больше.
По крайней мере, если анализировать то, что есть в нашем восприятии, когда мы созерцаем его, то кажется, что мы не обнаруживаем ничего, кроме красок, света, форм, пространства, и что более ни в чем нет нужды.
Но если бы, покидая его, мы обнаружили, что за дверью мир кончается, что вне этого зала нет ничего, даже пустого пространства нет — наш разум едва ли сохранил бы обыденное спокойствие.
Почему же нас безусловно изумляет возможность небытия дома, улицы, земли, атмосферы и всего прочего вне стен зала, если до этого в нашем уме ничего, кроме того, что мы видели в нем, не было?
По всей видимости, в нашем восприятии, наряду с непосредственной наличностью интерьера, с тем, что мы видели, существовал, пусть в скрытой форме, целый мир условий возможности его бытия, чье отсутствие явственно сказалось бы для нас.
Значит, этот зал не являлся, даже в простом восприятии, чем-то целостным, а лишь Первым планом, который выделяется на общем фоне, который мы неявно имеем в виду, который уже существовал для нас до данного видения (пусть скрыто и неоднозначно), окружал то, что мы действительно созерцаем
Эту поразительную блевотину я уже прокомментировал выше. Автор дошёл до полного непонимания, что он собственно произносит.
По существу же автор снова с величайшей помпой , закатыванием глаз и надрывным визгом повторяет убогую (в его контексте - сама по себе идея конечно величественна - но известна испокон века) мыслишку что всё в мире связано со всем, любую мелочь по настоящему можно понять только в контексте Вселенной. Как идея о всеобщей связи это глубоко и величественно (только Ортега тут никак ни при делах), как конкретная мысль - блевотина. В очень многих контекстах мы можем думать только о данной конкретной вещи, никакне озабочиваяйсь её местом в Мироздании. Например, я думаю, что я неопровержимо доказал, что данный текст и его автор - полное г..о, как нам уже сказал ув. ондри.
Это никак не противоречит тому. что о мог быть скажем великим мастером половых улсуг для благородных доний, почтительным сыном или прекрасным отцом. Но и не нуждается в этой информации.
Отредактировано Grigoriy (2012-07-21 16:56:24)
