В Петербурге, в Москве, на Ленских приисках и так далее. Рабочих даже и не допрашивали. Их просто убивали как собак. Николай Второй отдавал приказы о расстрелах с такой же легкостью, с какой стрелял ворон, что было, кстати, его первейшим увлечением в жизни, судя по дневниковым записям.

Вообще, помимо дневников, после него осталось множество бумаг: докладов, отчетов, рапортов и донесений, на которых начертаны его резолюции. Они как нельзя лучше характеризуют образ мышления будущего святого.

В 1905-м году, получив рапорт о подавлении декабрьского восстания в Прибалтийском городе Туккумс, Николай II выразил недовольство поведением военных, которые вступили с восставшими в переговоры и не стали открывать огонь по городу. Николай наложил резолюцию: «Надо было разгромить весь город».

Сергей Витте пишет царю докладную о том, что некто капитан-лейтенант Отто Оттонович Рихтер во время подавления рабочих выступлений в Прибалтике «казнит по собственному усмотрению, без всякого суда и лиц несопротивляющихся». А жандармы Рихтера поголовно порют крестьян, расстреливают их без суда и следствия, выжигают целые деревни. Николай II пишет на телеграмме: «Ай да молодец!». Рихтера повышают в звании и приглашают к царю на завтрак, что было свидетельством крайнего расположения Государя.

Кстати, в ноябре 19-го года Рихтер по дороге во Владивосток куда-то пропал. Так до сих пор и не нашелся.

Министерство внутренних дел представило Государю доклад о забастовочном движении в промышленных центрах страны. В докладе указано, сколько стачек подавлено силой. Николай надписывает: «И впредь действовать без послаблений».

Херсонский губернатор в годовом отчете сообщает, что участились случаи «правонарушений» в рабочих районах. На полях резолюция царя: «Розги!»

Вологодский губернатор в годовом отчете сообщает, что в рабочих районах забастовщиков заключают в «рабочие дома», где они принуждаются «отрабатывать своим трудом причиненные убытки». Царь ставит пометку: «Да — после розог».

Дальневосточное командование сообщает, что из центра страны прибыли в армию «анархисты-агитаторы» с целью разложить ее. Не интересуясь никакими деталями, ни самим подтверждением факта, царь приказывает: «Задержанных повесить».

Ярославский губернатор рапортует, что при подавлении волнений офицеры Фанагорийского полка приказали солдатам стрелять в толпу бастующих. Есть убитые и раненые. Николай пишет на рапорте: «Царское спасибо молодцам-фанагорийцам».

По действовавшему в империи «Положению о телесных наказаниях» местный полицейский начальник мог по своему усмотрению выпороть любого крестьянина. За отмену «Положения», как позорного, выступил Государственный совет. Получив отчет о дискуссии в совете, Николай ставит на нем надпись: «Когда захочу, тогда отменю».

На докладе уфимского губернатора о расстреле рабочей демонстрации и о гибели под пулями нескольких десятков человек Николай надписывает: «Жаль, что мало».

Генерал Казбек на личном приеме докладывает царю, что солдаты владикавказского гарнизона вышли на улицу с красным знаменем, но ему, коменданту Владикавказа, удалось демонстрацию сорвать, а солдат увести в казармы без кровопролития. Как вспоминал потом генерал, Николай остался недоволен его докладом и назидательно сказал: «Следовало, следовало пострелять»…

По воспоминаниям Витте, во время его доклада о положении в стране царь подошел к окну и, глядя на Неву, сказал: «Вот бы взять всех этих революционеров да утопить в заливе».

В Томске по прямому указанию губернатора полиция и черносотенцы поджигают театр, в котором идет митинг демократической общественности. Гибнет тысяча человек. Губернатор любуется пожарищем с балкона своего дома, а архиепископ (будущий московский митрополит) Макарий с соборной паперти объявляет свое благословение поджигателям. Тот и другой получают из Петербурга царскую благодарность.

Московский генерал-губернатор Дубасов обращается к царю с просьбой пощадить глупого молодого человека, который во время прогулки последнего по Таврическому саду выстрелил в него из браунинга и промахнулся. На допросе в полиции заявил, что хотел отомстить за зверства, учиненные карателями при подавлении восстания в Москве. Дубасов просит Государя о снисхождении и называет террориста «почти мальчиком». Николай отклонят просьбу, мальчик предстает перед военно-полевым судом, после чего отправляется на виселицу. Об этом инциденте Дубасов вспоминал: «Так передо мною и стоят эти детские бессознательные глаза, испуганные тем, что он в меня выстрелил… «.

После Ходынки, на которой погибло более тысячи человек, Николай объявляет благодарность «за образцовую подготовку и проведение торжеств» своему дяде — Сергею Александровичу Романову, а в дневнике в канун Нового года пишет «Дай бог, чтобы следующий 1897 год прошел бы так же благополучно, как этот». Сторонники «России, которую мы потеряли», любят напоминать, что Николай II велел каждой осиротевшей после Ходынки семье выдать по 1000 рублей. Это правда. Однако, когда посчитали необходимую сумму, он отозвал свою милость и снизил выплату до 50-100 рублей.

Во время очередного голода, который прокатился по России, некоего полковника фон Вендриха посылают особоуполномоченным в пострадавшие районы. Полковник распоряжался так, что в тупиках оказалось 11 тыс. вагонов с зерном, из-за чего сгнило 6,5 млн. пудов ржи и пшеницы. Хлеб предназначался для голодающих, но когда царю доложили об «успехах» Вендриха, тот ответил: «Не говорите о нем вздора, это достойный офицер. Всяких побирающихся всегда будет много, а таких верных людей, как Вендрих, раз-два и обчелся». «Побирающиеся» — это, очевидно, голодающие крестьяне.

7 декабря 1905 г. на железнодорожных станциях Сортировочное и Перово Московско-Казанской железной дороги была объявлена политическая забастовка. Движение поездов по Московско-Казанской железной дороге прекратилось. Забастовщиками была создана рабочая дружина. В неё входили местные жители и рабочие железнодорожных мастерских. Дружинники обезоружили полицию и станционных жандармов. Однако удержать население от грабежей вагонов не удалось. 16 декабря на станцию Перово прибыл поезд с солдатами лейб-гвардии Семеновского полка.

Начальник карательной экспедиции полковник Риман имел приказ от командующего полком Мина, «арестованных не иметь и действовать беспощадно». Солдаты начали стрелять прямо из окон и с площадок движущегося поезда.

По линии Московско-Казанской железной дороги, в рабочих поселках, на заводах и фабриках шесть рот под командованием восемнадцати офицеров зверствовали несколько дней. Убивали без разбора. Взрослых мужчин расстреливали на глазах у детей и матерей. Расстреливали женщин, штыками закалывали стариков.

Гиляровский пишет о тех событиях: «У машиниста Харламова нашли револьвер без барабана,— вывели на станцию и расстреляли. В это время фельдфебель какого-то полка, возвращавшегося с войны, подошел к полковнику Риману и сказал: — Удивляюсь, ваше высокоблагородие, как можно без суда расстреливать? Риман застрелил и его».

Кстати, это тот самый Риман, который 9 января в Кровавое Воскресенье командовал расстрелом демонстрации рабочих на Невском проспекте. Причем по его команде стрельба продолжалась даже по бегущей в панике толпе.

В ходе карательной операции на Московско-Казанской железной дороге без суда и следствия было убито полторы сотни человек.

По результатам операции Риман Николай Карлович был награжден орденом св. Владимира, а его командир Георгий Александрович Мин получил чин генерал-майора и премию, как написали в газетах, «с присовокуплением царского поцелуя».

Также Николай II произвел Мина в генерал-майоры, зачислил его в свою свиту и принял его за завтраком.

13 августа 1906 г. генерал-майор Мин был убит на глазах у жены и дочери четырьмя выстрелами в спину на перроне станции Новый Петергоф членом боевой организации партии эсеров Зинаидой Коноплянниковой. Был похоронен в Введенском соборе лейб-гвардии Семёновского полка, после революции собор снесут.

Вспоминайте обо всем этом, когда слышите, как Николая Второго называют «невинно убиенным страстотерпцем» и даже «святым». Он, конечно, не был ни дураком, ни изувером. Это был типичный средневековый монарх со всей сопутствующей этому темнотой и жестокостью.