Еще до окончания Второй мировой войны в американском обществе начал обсуждаться вопрос, что делать с императором Японии, когда придет время решать его судьбу. Вопреки мнению большинства населения, несколько ученых и военных были уверены, что его ни в коем случае нельзя предавать суду. Forbes Life рассказывает о том, как император Хирохито сперва начал войну, а после нее стал символом демократизации Японии и прожил долгую жизнь

Хирохито родился в 1901 году. В 25-летнем возрасте, после смерти отца Есихито, он стал 124-м императором Японии, «явленным божеством» и продолжателем «непрерывной во веки веков династии» со времен мифического императора Дзимму. Правление Хирохито пришлось на непростое время: мировой экономический кризис 1929–1933 годов, обнаживший внутренние проблемы Японии; усиление националистических и экспансионистских настроений в элите; приход к власти военных; милитаризация общества, начало военной кампании на материке и вступление Японии в войну на Тихом океане.

Все это имело поддержку и легитимацию со стороны императора. Именно от его имени была объявлена война США и Великобритании, он же и завершил ее в августе 1945 года. Однако еще в 1942 году специалист в области японской культуры, профессор Гарвардского университета Эдвин Рейшауэр выступил за реабилитацию Хирохито, назвав его «ценным союзником» США и «марионеткой» в Восточной Азии.

Среди американской политической элиты идею сохранения института императорской власти в Японии активно отстаивал заместитель госсекретаря, бывший посол в Токио Джозеф Грю. Политик не раз выступал перед президентом Гарри Трумэном и доказывал ему целесообразность сотрудничества с Хирохито.

В докладе от 28 мая 1945 года Грю отмечал, что, потому как любой шаг, который облегчал безоговорочную капитуляцию Японии, должен был быть тщательно обдуман, лишение японцев императора будет тактически неверным шагом и может обернуться серьезными последствиями для США. Напротив, как доказывал дипломат, резонно было бы предоставить японскому народу самому определить свою политическую структуру и то, какой они хотели бы видеть судьбу императора.

Единственное, на что мог надеяться Вашингтон в таких условиях, — это на конституционную монархию, «поскольку демократия в Японии никогда не заработает». Грю считал, что при содействии американских властей институт императорского престола мог стать краеугольным камнем в построении мирного будущего страны.

Дуглас Макартур — центральная фигура в послевоенном реформировании Японии. В период оккупации деятельность этого человека приобрела мессианские черты, и сам он напоминал мессию, призванную установить порядок и возродить из руин некогда бывшего противника. В мемуарах Макартур писал, что на нем лежала глубокая ответственность перед японским народом, который при столь драматических обстоятельствах попал под его личную опеку.

После войны, как признавал Макартур, Япония превратилась в мировую лабораторию для эксперимента по освобождению людей от тоталитарного правления.

По мнению Макартура, обвинение Хирохито вызвало бы огромное потрясение среди японского народа, с его уничтожением государство подверглось бы полному распаду и началась многовековая вендетта. Исчезла бы всякая надежда на введение в Японии современных демократических методов управления.

Настойчивость Макартура, деятельность его подчиненных и участие японской политической элиты помогли сформировать миф о том, что Хирохито якобы всегда являл пример пацифиста и конституционалиста и, будучи лично против войны с США и Великобританией, не одобрял ее с самого начала. Широко тиражировалось и то, что, несмотря на возможность дать отпор «фанатичным милитаристам», именно Хирохито осмелился силой собственной воли заставить сдать побежденную страну превосходящим силам противника. В связи с этим, как замечает Джон Дауэр, оккупационные власти не просто отделили монарха от «священной войны», но и утвердили его в качестве центральной фигуры новой демократии.