Андрей Романович живёт жизнью обыкновенного советского снабженца. Быт, семья, командировки, отдых по путёвке – простые заботы, простые радости, если только не учитывать, что у него есть и тайная жизнь маньяка, совершающего жестокие убийства. Казалось бы, что ещё может оказаться не так? Но даже в жизни убийцы всё может перевернуться с ног на голову – особенно, если он неожиданно проснётся в 1934 году!
Сможет ли бывший маньяк реабилитироваться за свои преступления, которые к тому же ещё не произошли в новой реальности, и послужить на пользу стране? Что ожидает его на тернистом пути к посту наркома внутренних дел и как его навыки могут послужить Стране Советов в борьбе с врагами народа? Ответы ищите в книге молодого автора Михаила Бычкова «Нарком Чикатило».
Тираж – 1000 экз.
Формат – А5, 298 страниц.
Теперь с цветной обложкой!
Даже здесь, в теме о литературе, вы думаете главным образом о политике, Онедри, и даже не задумываетесь о вечном. Вот какие ассоциации у вас вызывает слово "sankja"?
Нет, человеку, который думает о вечном, вспомнилась бы сразу великая философия санкхья-йоги - одно из древнейших и величайших достижений восточной философской мысли. Между прочим, существует мнение, что именно философы этой школы сформулировали те четыре благородные истины, которые возвестил миру Будда. Правда, с поправкой на то, что Будда уделил в своем учении значительно больше внимания этике - философы же этой школы полагались поначалу в первую очередь на разумное рассуждение и интуитивное озарение. Эта философия упоминается с одобрением и в Бхагавад-гите - точней, она там излагается в общих чертах, поскольку служит, по мнению автора, одним из путей к абсолютному.
Да, про разные йоги я знаю, а санкхья-йога - это какой-то гибрид и извращение, скорее всего. Про санкхью я последний раз читал в школе в БСЭ, когда йогой увлекался и заодно уж читал про всё древнеиндийское, что в скудных количествах было доступно
Да нет, это совсем не то, что вы думаете. Понятие "йога", как и практически все индийские понятия, используется в разных значениях. Когда-то так называлась и отдельная философская школа, чьи принципы в итоге сформулировал Патанджали. У философов санкхья была детально разработанная теория, но практические средства для достижения их целей были ими разработаны поверхностно. Зато философы "йоги"( в этом специальном смысле этого слова) уделяли внимание главным образом практическим средствам. Фактически в более поздних текстах эти школы объединились, позаимствовав друг у друга недостающее - и поэтому эту философию часто называют "санкхья-йогой", хотя понятие "санкхья" можно использовать и без этого добавления. Точно так же фактически объединились и веданта с мимансой, и ньяя с вайшешикой - так что это вполне распространенный в древней индийской философии феномен.
Йогой в том смысле, в котором это понятие использовалось в Советском Союзе, я, конечно, тоже занимался. Да что там говорить - я умел практически все, что должен был уметь советский йог: и на голове мог минут десять простоять( да мог бы, наверно, и больше, но не пробовал), и в позе лотоса мог сколько угодно сидеть, и во все эти их другие асаны мог всячески закрутиться. Полезная, кстати, вещь, если этим не злоупотреблять и не придавать этому слишком большого значения. Но, увы, все это в прошлом - вряд ли я сейчас и минуту смог бы простоять на голове, да и в позе лотоса - я уж и не помню, когда я в последний раз в ней сидел. Теперь я уже ни в каком смысле не йог.
Зато философы "йоги"( в этом специальном смысле этого слова)
В каком? "Философская школа" - это не специальное, а основное значение. Точнее, философское течение, в котором много школ.
А в Советском Союзе, да и сейчас обывателями по всему миру, "йогой" называют сугубо хатха-йогу, а чаще даже только асаны. Впрочем, в журнал "Наука и жизнь" писали именно "хатха-йога", была там серия статей "Хатха-йога, что мы можем взять из нее", которая и запустила массовое увлечение асанами.
А "санкхья, взявшая на вооружение йогу" - это не то же самое, что просто "санкхья", а именно что гибрид, какая-то малая секта санкхьи.
Но ведь цель у всех этих школ - не какое-то определенное теоретическое знание, а полное освобождение от страдания, и познание там - это интуитивное созерцание определенных "истин", их "переживание", которое приведет к преобразованию сознания. Теория там в конечном счете только помогает такого рода практике. Так что вполне естественным образом школа, которая первоначально полагала, что уже сами открытые ею истины, правильно и глубоко понятые под руководством уже достигшего освобождения учителя, приведут у желаемому результату - со временем начнет использовать и более специфические методы преобразования сознания,- то, что индологи и буддологи называют "психотехниками". Так что вряд ли еще существует где-то санкхья в ее первоначальном виде - да и в такой культуре, где никогда не было единого для всех канона и единой организации, которая чистоту этого канона блюдет ( как в католической Европе), вообще без самых разнообразных смешений не обходится ни одна конкретная традиция - все, что более или менее ей не противоречит и может ей быть полезным. - все заимствуется без каких-либо проблем и споров о чистоте учения. Я думаю, философия санкхья в изначальном виде не существует там уже в течение многих веков. Но, с другой стороны, все, кроме этой первоначальной философии является, конечно, в строгом логическом смысле гибридом, тут вы правы.
Так йога - это не психотехники. Так считать - это то же самое, что сводить йогу к физическим техникам, асанам.
Здорово, но коль упомянут СССР
А в Советском Союзе, да и сейчас обывателями по всему миру, "йогой" называют сугубо хатха-йогу, а чаще даже только асаны. Впрочем, в журнал "Наука и жизнь" писали именно "хатха-йога", была там серия статей "Хатха-йога, что мы можем взять из нее", которая и запустила массовое увлечение асанами.
А "санкхья, взявшая на вооружение йогу" - это не то же самое, что просто "санкхья", а именно что гибрид, какая-то малая секта санкхьи.
Quote Selected
то упомянустуденческие времена, Саню Швайко, от которого первый раз услышал:
-Говорят что раньше йог мог, долго-долго не ест не пить - жить,
а сейчас они рекорд БЬЮТЬ, целый год не едят- пьют.
Касаемо того, что
... называют "психотехниками". Так что вряд ли еще существует где-то санкхья в ее первоначальном виде - да и в такой культуре, где никогда не было единого для всех канона и единой организации, которая чистоту этого канона блюдет ( как в католической Европе), вообще без самых разнообразных смешений не обходится ни одна конкретная традиция - все, что более или менее ей не противоречит и может ей быть полезным. - все заимствуется без каких-либо проблем и споров о чистоте учения. Я думаю, философия санкхья в изначальном виде не существует там уже в течение многих веков. Но, с другой стороны, все, кроме этой первоначальной философии является, конечно, в строгом логическом смысле гибридом, тут вы правы.
особенно концовка: является, конечно, в строгом логическом смысле гибридом, тут вы правы, впечатляет, не только как общая, но и всеобщая, на мой примитивный взгляд. Ведь после ленинского "опиума для народа" и "стрелять, стрелять", сейчас самые главные коммунисты искренне "подсвечниками" в церкви засветились и успешно применяют в купе со своей идеологией, все, что более или менее ей не противоречит и может ей быть полезным. - все заимствуется без каких-либо проблем и споров о чистоте учения. Как пример вспомню выражение, что Ельцин "поехал торговать Курилами в святой день Пасхи", а не 7 ноября, который тут и сейчас праздничный день.
З павагай да неабыякавых. ЗЫ. не йог, но считаю что дыхательная гимнастика даже в коронопарадновыборный год бывает полезной.
Так йога - это не психотехники. Так считать - это то же самое, что сводить йогу к физическим техникам, асанам.
Можно ведь рассматривать эту эволюцию и с противоположной стороны - как эволюцию йоги. На самом деле это понятие не менее неопределенно, чем и любое другое индийское понятие, и только в трудах индологов оно приобретает более или менее ясные очертания. Йогой можно считать и любое усилие с благой духовной целью, но в индийском контексте такой целью в конечном счете будет преобразование сознания, которое ведет к освобождению от страдания. И если вы придете к какому-нибудь индийскому гуру и попросите его научить вас чему-нибудь хорошему, то, конечно, он вам скажет, что йога - это преодоление, йога - это соединение и пр., и все это будет правдой. Но все равно вам придется заниматься тем, что можно назвать "психотехниками", хотя это и звучит прозаично - в первую очередь той медитацией, которой вас научит этот гуру. Это прозаичное понятие "психотехника" может быть наполнено и самым возвышенным содержанием, поскольку изменение сознания в соответствии с определенной духовной целью может достигаться самыми разными способами.
Оказывается 2 недели назад было 195 лет со дня рождения Салтыкова-Щедрина. Удивительный человек, умудрился быть актуальным и почти 200 лет со дня рождения. Надеюсь, Чижика все-таки не съедят.
Оказывается 2 недели назад было 195 лет со дня рождения Салтыкова-Щедрина. Удивительный человек, умудрился быть актуальным и почти 200 лет со дня рождения. Надеюсь, Чижика все-таки не съедят.
Салтыков-Щедрин вообще лучший русский классический писатель
Ну что Вы такое говОрите
При всём моём благоговении перед ним - читать его очень трудно - постоянное занудное злобствование. Помню у нас были Господа Головлёвы - я не смог - скучно.
И только когда мне попалась Пошехонская старина - проникся и прочитал всё Собрание Сочинений.
М Е - величайший певец свободы и обличитель рабства. Я равного ему не знаю. Но читать его трудно Зануда. Вечные подхикикивания.
Когда человек решился годить, то все для него интересно; способность к наблюдению изощряется почти до ясновидения, а мысли -- приходят во множестве.
-- Вот ветчина, а вот водка. Закусим! -- сказал Глумов.
-- Гм... ветчина! Хорошо ветчиной на ночь закусить -- спаться лучше будет. А ты, Глумов, думал ли когда-нибудь об том, как эта самая ветчина ветчиной делается?
-- Была прежде свинья, потом ее зарезали, рассортировали, окорока посолили, провесили -- вот и ветчина сделалась.
-- Нет, не это! А вот кому эта свинья принадлежала? Кто ее выхолил, выкормил? И почему он с нею расстался, а теперь мы, которые ничего не выкармливали, окорока этой свиньи едим...
-- И празднословием занимаемся... Будет! Сказано тебе, погодить -- ну, и жди!
-- Глумов! я -- немножко!
-- Ни слова, ни полслова -- вот тебе и сказ. Доедай и ложись! А чтобы воображение осадить -- вот тебе водка.
Выпили по две рюмки -- и действительно как-то сподручнее годить сделалось.... (с)
Помню, в какой-то его сказке лиса сначала долго беседует с зайчиком, а потом откусывает от него по кусочку, пока не остаётся одна шкурка. Осталось ощущение, что писал больной человек. Потом уже узнал, что у М. Е. в тот период действительно было обострение.
Оказывается 2 недели назад было 195 лет со дня рождения Салтыкова-Щедрина. Удивительный человек, умудрился быть актуальным и почти 200 лет со дня рождения. Надеюсь, Чижика все-таки не съедят.
Да, лопухнулся, выбрал не ту дату в Википедии. Самое забавное, что я ведь на секунду задумался о том какая из них по новому стилю, и все равно ошибся. В блиц уже можно не играть.
Встретился с А.П.Алексеевой, нынешней попечительницей первой Чеховской школы.
Эту школу в селе Талеж недалеко от своего имения Талеж – основал сам Антон Павлович.
- Ведь для нас А.П.Чехов гласный земства серпуховского уезда, помещик и доктор.
Чехов сказал крестьянам:
- Я вам дам из своего имения лес, сколько для школы потребуется. А вы уж сами его свезите.
- Свезем, ответили мужики.
Но время шло.
А крестьяне и не думали везти.
Чехов многократно из города писал старосте.
- Пусть крестьяне свезут. Наконец получил от старосты ответ.
-Свезли.
Но только свезли не на место стройки будущей школы.
А к себе по дворам.
Пришлось Антону Павловичу еще жертвовать.
После Талежской школы А.П. устроил школу и у себя в Мелихово.
О пасынке Ф. М. Достоевского. Кстати, прототип Паши Эмильевича из "12 стульев".
Анна Григорьевна Достоевская:
Он не просил, а требовал и был глубоко убежден, что имеет на это право.
При каждой крупной получке денег Федор Михайлович непременно давал пасынку значительную сумму. Но у того постоянно являлись экстренные нужды, и он приходил к отчиму за деньгами, хотя отлично знал, как тяжело нам живется в материальном отношении.
— Ну, что папа? Как его здоровье? — спрашивал он меня, входя. — Мне необходимо с ним поговорить: до зарезу нужны сорок рублей.
— Ведь вы знаете, что Катков ничего еще не прислал и у нас денег совсем нет, — отвечала я. — Сегодня я заложила свою брошь за двадцать пять рублей. Вот квитанция, посмотрите!
— Ну, что ж! Заложите еще что-нибудь.
— Но у меня все уже заложено.
— Мне необходимо сделать такую-то издержку, — настаивал пасынок.
— Сделайте ее тогда, когда мы получим деньги.
— Я не могу отложить.
— Но у меня нет денег!!
— А мне что за дело! Достаньте где-нибудь.
Я принималась уговаривать Павла Александровича просить у отчима не сорок рублей, которых у меня нет, а пятнадцать, чтобы у меня самой осталось хоть пять рублей на завтрашний день. После долгих упрашиваний Павел Александрович уступал, видимо считая, что делает мне этим большое одолжение. И я давала мужу пятнадцать рублей для пасынка, с грустью думая, что на эти деньги мы спокойно бы прожили дня три, а теперь завтра опять придется идти закладывать какую-нибудь вещь. Не могу забыть, сколько горя и неприятностей причинил мне этот бесцеремонный человек!
А по-моему, пацан прав. Всё равно старый пердун потратит всё на рулетку, пусть хоть что-то пойдёт на пользу.
Резко отрицательную характеристику Исаеву, и не без оснований, дает дочь писателя Л.Ф. Достоевская: «Гораздо тяжелее было ему [Достоевскому] переносить злобный и скверный характер своего пасынка, Павла Исаева, с которым его не связывали кровные узы. Ленивый и глупый, Паша, как его обычно звали, ничего не хотел делать в кадетском корпусе, где он имел право учиться как сын офицера и куда его определил Достоевский, и начальство корпуса, в конце концов, вынуждено было его исключить. Этот на одну четвертую мамелюк стал жертвой литературной славы его отчима; он был ослеплен успехом романов Достоевского. Насколько простым и скромным оставался мой отец, настолько же чванился и высокомерно вел себя его пасынок. Он всех презирал, беспрестанно говорил о своем "папе", знаменитом писателе Достоевском, что не мешало ему нагло вести себя с отчимом. Он считал, что теперь ему не надо будет учиться и работать. Его "папа" должен был давать ему деньги, и он не стыдился требовать их от него. Достоевский не любил этого мулата, обладавшего талантом задевать его европейскую деликатность; но отец не мог забыть обещание, данное когда-то Марии Дмитриевне, взять на себя заботу о ее осиротевшем ребенке. Теперь Достоевский раскаивался, что так плохо воспитал пасынка. "Другой отчим был бы строже и сделал бы из Паши человека, полезного своему отечеству", — говорил он печально друзьям и оставлял этого бездельника у себя, как кару небесную за плохо исполненный долг».
Эта история начинается как любой бестселлер Гоголя.
Сороколетний барин с еще не длинной бородкой и едва наметившей лысиной с поезда пересаживается на лошадей, едет до своей усадьбы — посмотреть, каково теперь крестьянам после реформы. Барин — известный либерал и издатель прогрессивного журнала, в конфликте поколений он, конечно, на стороне зумеров, на всём, что было, он смело ставит nihil, даже на Тургеневе в своей редакции.
Барина зовут Николай Алексеевич Некрасов. На календаре же июнь 1861 года.
Из имения барин едет на охоту — в костромские леса. Едет, разумеется, на трех тройках. В одной он сам, а в других двух — обснарядка и кухня. С ним слуги, повар и егерь по имени Кузьма. Плюс любимый пойнтер Фингал.
Эта процессия по тракту вдоль Волги докатила до Костромы, где барин расположился в лучшей гостинице города в лучшем номере на втором этаже. Гостиница называлась «Лондон».
На следующий день барин пил чай и смотрел в окно на Сусанинскую площадь. Ему прислуживали «лондонские» лакеи. К ним он и обратился с просьбой: голубчики, отыщите мне компаньона, чтобы написать песню для игры в тетрис.
Лакеи убежали выполнять приказание. И нашли на той же площади Гаврилу Яковлевича Захарова. Гаврила Яковлевич был известный охотник и нес как раз дупелей (это птичка такая) новому губернатору.
Пришли, значит, в номера. С дупелями прямо на веревочке. Ну, говорит егерю, Кузьма, налейте ему двусоставную. Гаврила Яковлевич выпил двусоставную и так там и уснул у них в каморке. Дух перешибло.
Так и началась дружба Захарова и Некрасова. Вместе они на охоту ходили. Ну как вместе, еще с поваром, кухней и всей этой процессией. И Гавриле Яковлевичу Захарову собственно Николай Алексеевич посвятил «Коробейников», из которых потом сделали русскую народную народную песню про харассмент:
Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча.
Пожалей, моя зазнобушка,
Молодецкого плеча!
Выди, выди в рожь высокую!
Там до ночки погожу,
А завижу черноокую —
Все товары разложу.
Цены сам платил немалые
Не торгуйся, не скупись:
Подставляй-ка губы алые,
Ближе к милому садись!
Музыку к этим стихам, сейчас больше известную человечеству как Tetris Theme, написал в 1898 Яков Пригожий, капельмейстер московского цыганского ресторана «Яр». Вообще умершему в 1920 Пригожему и повезло, и не повезло. Написанные им мелодии (например, кроме «Коробушки» — «Когда я на почте служил ямщиком», «Мой костер в тумане светит» и проч.) получили им бешеную популярность, но их почти сразу стали считать народными, забыв имя автора.
Именно в качестве народной песня «Коробушка» стала саундтреком игры в «Тетрис». Причем в изначальной, «русской» версии «Тетриса» никакой музыки не было вовсе. Она появилась в американской и японской версиях игры, причем канонической стала восьмибитная аранжировка «Коробейников», сделанная японским композитором Хирокадзу Танака.
Уже на эту обработку появилось много реймеков и отсылок. Например, у Scooter есть песня 2007 года Whistling Dave, где в течение всего трека повторяется мелодия Танаки. В комментариях на ютьюбе люди ностальгируют: тетрис, геймбой, детство. Нет-нет, кто-то да напишет: это же русская народная песня K O R O B E I N I K I.
Но никто не вспоминает Якова Пригожего. Никто не вспоминает Николая Некрасова. Егеря Кузьму. Собачку Фингала. Тройку с поваром и кухней. Стопку двусоставной. И Гаврилу Яковлевича Захарова.
А я же так и читаю Агату Кристи, уже мало осталось, позднее в основном. И оказывается, она писала такие советские антинигилистские романы про 68 год, что все это заговор мировой закулисы, абсолютный Иван Шевцов.
Warning: Spoiler![ Click to expand ][ Click to hide ]
Вы вспомните, Онедри, эту молодежь шестидесятых - наркота как путь к просветлению, марксизм, коммуна номер раз, "Над пропастью во ржи" с правильной идеей " все здесь - дерьмо", восточные культы, Леннон с супругой, дающие интервью тележурналистам в постели, символизируя свободу самовыражения, "Заводной апельсин"... До сих пор бродит по Германии пожилой уже человек - крашеные завитые волосы до пояса, восемь жен ( тоже уже не первой молодости), воспоминания о том, как он коммуну эту немецкую организовывал, какие были масштабные революционные планы, как дураки-соратники все это тогда профукали - но убежденность в том, что в итоге они все-таки победили, поскольку "вся молодежь теперь - в сети"( и это не рыбацкая и не охотничья сеть, а сеть социальная). Грех было тогда не коснуться в детективе этой темы. И, конечно, по законам жанра, должен быть какой-то конкретный зловещий преступник, которого можно будет с успехом разоблачить.
В России за 17 лет меняется всё, а за 170 ничего не меняется
Памфлет Кюстина, вышедший в 1843 году в Париже, вызвал множество откликов. Он был тут же запрещен к ввозу в Россию, но, разумеется, все, кто хотел прочесть книгу, прочли ее....
Прочитав «четыре тома одних взглядов, умозрений, поверхностных наблюдений» Кюстина, Вяземский ощутил тоску и усталость. Но многое в книге француза его и возмутило… Мало-помалу складывался план статьи-отповеди....
Свою статью Вяземский не закончил — его выбил из колеи указ Николая I «О дополнительных правилах на выдачу заграничных паспортов» от 15 марта 1844 года. 21 марта князь размахнулся на большое письмо Жуковскому, где изливал душу:
«Я полагал, что я уже вовсе охладел к общественным делам и смотрел с каким-то безнадежным, но и равнодушным унынием на хроническую болезнь России. Но этот неожиданный взрыв взбудоражил меня и пробудил во мне уснувшие страсти. Честью клянусь, что в течение двух недель этот указ лежал на груди моей как удушье, не давал мне спать, мешал мне порядочно говеть. Я не мог опомниться от этого указа, который нас всех треснул по голове… Неудовольствие и ропот против этой меры всеобщие, во всех званиях, начиная от государственных людей до мелких частностей. Но, верно, не сыскалось ни одного человека, который осмелился бы решительно сказать о том, кому ведать надлежит. Безгласность, низость, трусость, в которых погрязли наши сановники, неимоверны. Ни один из них не понимает, что для самой пользы монархической, для самой пользы лица, которому они будто бы преданы, бывают случаи, в которые обязанность требует отказываться от участия в мерах, признаваемых пагубными. Каждый видит, что меры пагубны, но ни один из них не имеет духа отойти от зла, идти в отставку и протестовать добросовестно и в истинном смысле верноподданнически против направления, которое всех путает. Никогда еще общее уныние не было так решительно и глубоко, как ныне. Всего не выскажешь, всей горечи не изольешь, и лучше наложить печать на уста и на сердце. Мудрено ли, что Европа вопиет против нас, когда мы во всем идем против течения. И счастливо еще, что Европа и все ее Кюстины и журналы врут и не знают половины того, что у нас делается, и судят криво и бестолково о том, что знают худо и поверхностно. Истина была бы гораздо хуже всех вымыслов или обезображенных рассказов… Я было написал довольно обширное и довольно удачное — по свидетельству тех, которым прочел, — опровержение Кюстина и готовился отправить в Париж для напечатания. Но указ окатил меня холодною водою и, вероятно, не решусь напечатать. Обстоятельства таковы, что честному и благомыслящему русскому нельзя говорить в Европе о России и за Россию. Можно повиноваться, но уже нельзя оправдывать и вступаться. Для этого надобно родиться Гречем».
