Фридрих Христиан Вебер (?-1739) был посланником Ганновера при дворе Петра I в 1714-1719 годах. Позднее он представлял Англию. Когда Вебер только прибыл в Петербург, генерал-адмирал Фёдор матвеевич Апраксин (1661-1728) устраивал для всего царского двора пир, на который по приказанию Петра I пригласили и Вебера.
Но в Петербурге Вебера в лицо ещё никто не знал, а он явился во дворец по ганноверскому обычаю без слуг и в довольно скромной одежде.
Офицер, стоявший со стражей у дворца, не пропустил Вебера и пригрозил ему бердышем, а когда Вебер стал качать свои права и настаивать, что у него есть приглашение, то был просто выкинут с лестницы.
Через одного из своих знакомых Веберу удалось сообщить во дворец о случившемся, и тот же офицер, униженно извиняясь, провёл посланника в зал, где шёл пир.
Один из министров императора дал Веберу следующее наставление:
Так как Русские не знают твоего отечества, то в своём простом, хотя и опрятном, кафтане, ты можешь подвергнуться ещё большей опасности, если не прикажешь обшить его по всем швам серебром или золотом, и если перед тобой не будет пары слуг, которые бы кричали:
“Поди прочь!”
О том, как проходил это пир, Вебер написал очень кратко:
...дюжина бокалов венгерского и две кварты водки, которые я должен был выпить в два приёма из рук и теперь ещё здравствующего вице-царя Ромодановского, отняли у меня всякое чувство и разум. Впрочем, утешение оставалось мне в том, что почти все другие гости спали уже на полу, и никто поэтому не мог заметить оплошности другого.
[Князь Фёдор Юрьевич Ромодановский (1640-1717).]

Позднее Вебер описал процедуру застолий в домах русских вельмож:
Когда сядут за стол, то прежде всего подают холодные кушанья, ветчину, колбасы, студень и всякого рода мяса, изготовленные с деревянным (прованским) маслом, луком и чесноком; все эти кушанья остаются на столе с час времени и долее; затем идут супы, жаркое и другие горячие блюда, а уже в-третьих подают конфекты.
За здоровья принимаются пить тотчас в начале пира из больших стаканов и бокалов, видом похожих на колокола. На пирах знатных вельмож, никакого другого вина и не видно, кроме венгерского, и в изобилии его русские особенно желают выказать свою роскошь.

Время течёт, но в России мало что изменяется. Вебер был в Петербурге почти 300 лет назад и сделал заметки о состоянии дел в России, которые очень значительно перекликаются с современностью. Вот, например, что он писал о наживаемых русскими средствах:
Так как цари имеют власть во всякое время, по усмотренным обстоятельствам, отбирать имения у бояр своих, то поэтому и сии последние возымели ложное мнение, будто они то же могут делать со своими крестьянами. Отсюда и происходит, что всякое прилежание, всякое стремление к приобретению подавлены у крестьян, и что крестьяне эти, из недоверия к помещику своему, если и приобретают кое-что тайком, то зарывают в навоз и ничему не дают ходу.
Высасывая себе таким образом хитростию и властью сок и силу крестьян, дворяне не хотят в то же время колоть глаза своими награбленными богатствами, и оттого, по примеру крестьян, запирают свое золото в ларцы, где оно и ржавеет, или же (как разумно делают теперь некоторые из них) посылают свое золото в банки, в Лондон, Венецию, или Амстердам. Вследствие всего этого, так как деньги дворян и крестьян скрыты, то они и не могут быть в обращении, и не приносят стране никакой пользы.

В Росси часть налогов собиралась натурой, и собранное продовольствие крестьяне были обязаны доставлять в пункты сбора самостоятельно. По мере роста государства пути доставки продовольствия удлинялись, так что сама доставка продовольствия становилась непосильной обязанностью. Посыпались многочисленные жалобы на такие порядки, Пётр I решился на реорганизацию процедуры сбора налогов, и вот что из этого получилось:
...было решено, наконец, доставку провианта предоставить известным поставщикам и, вместо хлеба, взимать с земцев стоимость его. Мера эта, без сомнения, была бы великим облегчением стране, если б только дело повелось чисто. Но при этом завелась бездна мошенничества, и большие господа, которым поручалось договариваться с поставщиками, сами принимали доставку на себя, под чужими именами, выговаривая себе в контракте цену за тонну хлеба, какую хотели. Так что цена за хлеб, поступавший в царские магазины, стояла гораздо выше рыночной; поэтому ожидаемое облегчение стране обратилось в невыносимую ей тягость...
Да и собранные средства не полностью поступали в казну. Со слов одного из своих хорошо информированных русских конфидентов Вебер записал:
Из собранных податных 100 рублей, наверное, каких-нибудь 30 рублей поступают в казну Его Величества, остальное чиновники делят между собою за труды свои.

Не обошёл своим вниманием Вебер и взяточничество в России, но конкретные факты он поостерёгся приводить, ограничившись общими словами:
Средства, употребляемые для извлечения взяток, неисчислимы, и их также трудно исследовать, как и исчерпать море, и хотя повелением Его Величества многие из них искореняются, но чиновники с изумительною быстротою приискивают новые.

В классическую эпоху Древнего мира народные собрания выносили решения ставить статую человека только за особые заслуги. Таких почестей удостаивались олимпионики, тираноубийцы, люди, оказавшие помощь городу во время бедствий.
Во времена Империи города, согласно обычаю, также стремились почтить своих выдающихся граждан, подчеркнуть их преданность полису и благодарность полиса за их благодеяния.
Но так как заслуги и благодеяния часто бывали весьма ординарны, а каждый следующий благодетель ждал себе награды не худшей, чем предшествующему, то у городов порой не хватало средств на установку новых почетных статуй. Дион Хрисостом (40-120) упрекает родосцев в том, что они даруют почетные статуи своим гражданам, а потом просто меняют надписи на пьедесталах, чтобы почтить нового благодетеля.

Платон и Аристипп
Однажды Платон встретил идущего с рынка Аристиппа и стал его укорять за то, что тот накупил слишком много рыбы. Аристипп в своё оправдание ответил, что заплатил за неё только два обола. Тогда Платон воскликнул, что за такую цену он и сам бы взял, а Аристипп на это сказал:
Видишь, Платон! Выходит, что это не я чревоугодник, а ты - корыстолюбец.

Однажды Пётр I принял какое-то явно несправедливое решение и поинтересовался у шута Балакирева, что тот думает о царском вердикте. Балакирев простым и могучим (матерным) языком сказал, что он думает о царском решении. Пётр за такую выходку велел посадить шута на гауптвахту.
Вскоре Пётр I выяснил, что мнение шута, хотя и высказанное в матерной форме, было справедливым, и приказал освободить Балакирева из-под ареста.
Вскоре император опять поинтересовался мнением Балакирева по другому вопросу. Вместо ответа Балакирев обратился к караульному:
Веди меня, голубчик, поскорее на гауптвахту.

Кубок для Балакирева
Во время одной из императорских ассамблей Балакирев наговорил, по мнению Петра I, слишком много лишнего, хотя во многом и справедливого. Император решил остановить разговорившегося шута, как бы наказав Балакирева, но вместе с тем и наградив его.
По заведённому на этих ассамблеях порядку, Пётр велел подать шуту Кубок Большого Орла, наполненный вином [это около полутора литров]. Кубок надлежало выпить одним духом.
Балакирев бросился на колени и взмолился:
Помилуй, государь!
Пётр, как бы гневаясь, был неумолим:
Пей, тебе говорят!
Стоя на коленях, Балакирев осушил Кубок, как бы прислушался к реакции своего организма и умильным голосом обратился к Петру:
Великий государь! Чувствую вину свою, чувствую милостивое твоё наказание, но знаю, что заслуживаю двойного, нежели то, которое перенёс. Совесть меня мучит! Повели подать другого Орла, да побольше. А то хоть и такую парочку!

После возвращения армии из Персидского похода многие придворные насмехались на Балакиревым, задавая ему вопросы о том, чем он занимался в Персии и что там видел. Но шут всё отмалчивался.
Однажды в присутствии Петра I один придворный спросил Балакирева:
А знаешь ли ты, какой у персиян язык?
Балакирев хмуро пробурчал:
И очень знаю.
Неожиданный ответ Балакирева всех очень удивил, даже Петра, а Меншиков полюбопытствовал:
Ну, и какой же он?
Ко всеобщему удовольствию [кроме Меншикова] Балакирев ответил:
Да такой же красный, как и у тебя, Алексаша!

Мало ли что говорят
Один придворный, желая прилюдно унизить Балакирева, обратился к нему с вопросом:
Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?
Балакирев спокойно положил придворного на лопатки:
Не верь им, любезный! Они ошибаются, только людей морочат. Да мало ли что они говорят: они и тебя называют умным. Не верь им, пожалуйста, не верь.

Однажды император Павел I стоял у окна Зимнего дворца, увидел прохожего и просто так обронил:
Вот, идёт мимо царского дворца и шапки не ломает.
Царь ничего такого не имел в виду, но его услышали придворные, фраза разнеслась по дворцу, и вскоре последовали оргвыводы: все проходящим и проезжающим мимо дворца было велено снимать шапки. От этой обязанности погода (дождь, мороз) не освобождала, а кучера проезжали мимо дворца, держа шапку в зубах.
Уже в Михайловском замке Павел заметил, что, проходящие мимо дворца снимают шляпы, и поинтересовался причиной такой учтивости. Императору ответили просто:
По Высочайшему Вашего Величества повелению!
Павел разгневался:
Никогда я этого не приказывал!
И велел отменить этот нелепый обычай, что оказалось сделать труднее, чем его ввести. На углах всех улиц, ведущих к Михайловскому замку, поставили полицейских, которые учтиво просили прохожих не снимать шляп. Мужиков и даже мещан приходилось поколачивать за такое проявление верноподданнических чувств.

Сенатор Пётр Алексеевич Обресков (1752-1814), будучи статс-секретарём императора, во время поездки с Павлом I в Казань впал у того в немилость и старался не попадаться ему на глаза. В день какого-то праздника он, однако, был обязан присутствовать во дворце, но постарался затеряться в толпе.
Лакей, разносивший кофе, заметил Обрескова и, зная об опале последнего, постарался открыть его императору, предлагая сенатору кофе. Обресков стал отказываться от напитка, но тут его заметил Павел I и поинтересовался:
Отчего ты не хочешь кофе, Обресков?
Сенатор тихо ответил:
Я потерял вкус, Ваше Величество.
Павел I был в хорошем расположении духа, ему понравился ответ сенатора, и он сказал:
Возвращаю тебе его.
Так находчивый сенатор Обресков благодаря присутствию духа снова обрёл милость императора.

Однажды императору донесли, что офицер Дехтерев [Николай Васильевич (1775-1831)] собирается сбежать заграницу.
Император велел доставить Дехтерева к себе и грозно спросил:
Справедлив ли слух, что ты хочешь бежать за границу?
Дехтерев что-то сообразил и смело ответил:
Правда, Государь, но, к несчастью, кредиторы не пускают!
Ответ так понравился Павлу I, что он велел выдать Дехтереву приличную сумму денег и приобрести для него за счёт казны дорожную коляску.

Однажды Павел спросил графа Фёдора Васильевича Ростопчина (1763-1826):
Ведь Ростопчины татарского происхождения?
Граф ответил:
Точно так, Государь.
Император продолжил вопросы:
Как же вы не князья?
Ростопчин невозмутимо объяснил:
А потому, что предок мой переселился в Россию зимою. Именитым татарам-пришельцам летним цари жаловали княжеское достоинство, а зимним жаловали шубы.

История о том, как князь Орлов Пугачёва ловил
Всё ещё продолжался жестокий и кровавый бунт Пугачёва, который властям никак не удавалось подавить. Григорий Орлов тоже принял участие в подавлении пугачёвского бунта, правда, несколько своеобразное — анекдотическое. Впрочем, всё по порядку.
В конце июля 1774 года ночью (белой ночью) в Петербурге появился яицкий казак Остафий Трифонов. В пять часов утра он появился у дома Григория Орлова. По его мнению, Орлов был вторым человеком в государстве. Очевидно, в провинции ещё не знали о появлении Потёмкина, а про тихого Васильчикова и вообще ничего не слышали.
Увидев у дома двух часовых, Трифонов направился к ним и сказал:
Мне нужно секретно видеть князева камердинера.
Ну, к камердинеру ночью тоже так просто не попадёшь, и поведение часовых вызывает недоумение. Один из часовых оставил свой пост и провёл незнакомца в переднюю, где спали два лакея, которых разбудили и отправили за камердинером.
Вышедший камердинер увидел простолюдина и гордо поинтересовался:
Чего ты хочешь от меня?
Трифонов что-то прошептал ему на ухо, и оторопевший камердинер провёл его во внутренние покои. Он постучал в дверь, разбудив Орлова, и вошёл с незнакомцем в спальню.
Оставшись наедине с князем, Трифонов подал ему письмо, подписанное 360-ю яицкими казаками, которые соглашались выдать властям Емельку Пугачёва, но с тем, чтобы к ним прислали небольшой отряд с государевым чиновником.
Григорий Орлов, посадив Трифонова с собой, немедленно отправился в карете в Царское Село, где в то время находилась Императрица. Когда они прибыли в Царское Село, Орлов велел часовым присматривать за Трифоновым, а сам прошёл к Императрице.
Через полчаса Орлов вышел и, повелев Трифонову следовать за собой, провёл его к Государыне. Екатерина II ласково приняла казака и стала расспрашивать того о яицком бунте. Когда Трифонов смешно рассказал о том, как он без паспорта попал в Москву, Императрица усмехнулась и что-то сказала на ухо Орлову.
Некоторое время Трифонова продержали в одной из комнат, а потом Орлов высыпал ему в руки 200 червонцев и подарил узел с отрезами дорогих тканей, сказав:
А когда кончишь своё дело, то будешь более и более награждён!
Потом Орлов отправил Трифонова под присмотром обратно в Петербург с запиской для камердинера, который выделил казаку две комнаты.
Вечером в Петербург возвратился князь Орлов, который снова побеседовал с Остафием Трифоновым о яицких делах.
На следующий день Трифонов поступил в распоряжение капитана Преображенского полка Галахова, которому было поручено доставить казака в Москву и поступить для дальнейших указаний в распоряжение графа П.И. Панина и князя Михаила Никитича Волконского (1713-1788).
Галахову были вручены два запечатанных конверта. Что было в одном из них, нам неизвестно, а во втором лежал паспорт для свободного проезда казака Остафия Трофимова, подписанный лично Орловым и скреплённый его печатью, а также письмо к яицким казакам такого содержания:
Государыня императрица соизволила послать с Остафием Трифоновым всем его 360 сотоварищам, Яицким казакам, 12 тысяч рублей золотой монетою, впредь будут её высокомонаршей милостью и больше награждены.
Из Москвы Галахов с Трифоновым выехал в Саратов, где Трифонов скрылся от Галахова с 3000 рублей. Однако вскоре поймали и Пучачёва, и самого Остафия Трифонова.
Оказалось, что это вовсе не казак, а разорившийся купец из Ржева Остафий Долгополов, который скрывался от своих кредиторов. Вначале он побывал у Пугачёва, выдавая себя за посланника от Великого Князя Павла Петровича, и сумел выманить у самозванца 3000 рублей.
Увидев, что положение Пугачёва пошатнулось, Долгополов и решился на свою афёру в Петербурге.
Долгополова судили и приговорили к сечению кнутом, клеймению на лбу и вырыванию ноздрей, а затем сослали в Сибирь, где его содержали в оковах.

Алкоголь не только разрушает печень, но и душит прекрасные порывы.
Жители калифорнийского золотодобывающего городка Раф энд Рэди в апреле 1850 г. проголосовали за отделение от США. Надо сказать, что Калифорния была присоединена к Соединенным Штатам лишь за пару лет до этого, так что вольница там была еще та.
Так появилась «Великая Республика Раф энд Рэди». Граждане вновь образовавшегося государства выбрали своего президента, приняли конституцию. Все было хорошо, пока не подоспело время праздновать День независимости США 4 июля. Старатели ждали его весь год, чтобы хорошенько погулять, но оказалось, что, во–первых, это уже не их праздник, во–вторых, им, как иностранцам, отказались продавать алкоголь в соседнем городе. Пришлось срочно проводить референдум по воссоединению.
Республика вновь вошла в состав своего огромного соседа. Напиться горожане смогли, а вот независимости лишились навсегда.

70 лет назад, в феврале 1942 года, маршал Григорий Кулик был снят с поста заместителя наркома обороны, лишен всех наград, выведен из состава ЦК ВКП(б) и понижен в звании до генерал-майора. Обозреватель Власти Евгений Жирнов выяснял, почему Сталин выдвинул, а затем наказал соратника, обо всех недостатках которого прекрасно знал.

Выстрелы и взрывы слились в один непрерывный гул

Начало жизненного пути Григория Кулика не предвещало ни будущего грандиозного взлета, ни сокрушительного падения. Родился он в 1890 году в Полтавской губернии в бедной крестьянской семье, так что на роду ему было написано работать без отдыха в поле и на подворье с раннего утра и до темноты.

Но с самого рождения Кулику регулярно везло. Он оказался младшим из семи детей и потому получал кусок послаще, да и родительской заботы побольше. Ему удалось окончить начальную школу-четырехлетку, что для того времени и обстоятельств выглядело вполне приличным образованием. Во время первой русской революции юный Кулик, правда, связался с местными бунтовщиками. Но даже не смог вникнуть в суть проповедовавшихся ими идей. Много лет спустя он писал в автобиографии: Если сейчас спросить меня, какая это была организация, меньшевистская или эсеровская, просто затрудняюсь точно ответить, т. к. в политике я в тот период очень плохо разбирался.

Григорию повезло, что его тесное знакомство с революционерами не привлекло внимания полиции и свой путь во взрослую жизнь он не начал с полицейских участков и тюрем. Но еще более удачным оказалось то, что его призвали в армию за два года до начала мировой войны — в 1912 году. Сметливый, крепкий и уверенный в себе парень быстро освоил азы артиллерийской службы, умел произвести благоприятное впечатление на начальство и начал расти в чинах. Так что войну он встретил вполне подготовленным специалистом-фейерверкером. Везло ему и во время войны: он даже чуть было не дотянулся до офицерских чинов, получив в канун революции погоны подпрапорщика.

Однако главное удачное событие его жизни случилось уже после свержения царского строя. В 1917 году, когда в армейских частях появились солдатские комитеты, его последовательно избирали председателем их всех — от батарейного до дивизионного. Осенью фронт рухнул, но опыт руководства массами пригодился, когда вернувшийся в родные места Григорий собрал в Полтаве красногвардейский отряд.

Подобные неформальные вооруженные формирования появлялись, соединялись и распадались по всем городам и весям прекратившей существование Российской империи. По стечению обстоятельств отряд Кулика в апреле 1918 года присоединился к 5-й Украинской армии, которой командовал большевик Клим Ворошилов. Лихой артиллерист Кулик произвел впечатление на будущего маршала и члена Политбюро. И при переформировании он был назначен командующим артиллерией армии, именовавшейся теперь 10-й. А в новом качестве Кулик смог удивить своими способностями руководителя обороны Царицына, на защиту которого отправилась 10-я армия. Звали руководителя Иосиф Сталин.

В 1937 году Кулик опубликовал воспоминания об этой совместной службе и самом ярком ее эпизоде — уничтожении офицерской бригады противника, начавшей штурм осажденного Царицына 17 октября 1918 года. Кулик не без рисовки вспоминал, что это он со своего наблюдательного пункта — водонапорной башни — увидел блеск погон подтягивавшихся к передовой бойцов и, вспомнив, что Сталин говорил о возможном появлении офицерской бригады, немедленно доложил командованию о своем открытии. Сталин, как писал Кулик, разработал план операции и приказал стянуть к месту атаки белых офицеров артиллерию со всех участков фронта. То, что происходило после перехода противника в наступление, Кулик описывал так:

Со времен обороны Царицына (на фото — штаб 10-й армии) бравый артиллерист Кулик приобрел привычку в трудных служебных ситуациях прятаться за спину Ворошилова (в центре сидит Ворошилов, за ним в папахе с бородой — Кулик)
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Мощность первого артиллерийского шквала поразила даже нас, красных командиров и бойцов, для которых этот удар не был неожиданным. Вся полоса фронта, расположенная перед позициями, превратилась в ад. Каждая батарея с неослабевающей силой обстреливала свой участок фронта. Выстрелы и взрывы слились в один непрерывный гул, от которого сотрясался воздух. Поле боя походило теперь на поверхность воды в гигантском кипящем котле. Земля загорелась под ногами врага. Дым и пыль от обстрела заслонили от нас всю картину боя, и только в редкие просветы можно было разобрать, как мгновенно залегли, словно скошенные, передние офицерские колонны, а следующие за ними смешались, дрогнули и подались назад. Атака противника была отражена. Но, если бы мы теперь дали возможность врагу уйти и перестроиться для нового, более осторожного нападения, это было бы только временным успехом, который в тот же день мог перейти для нас в поражение. Теперь вступил в действие план разгрома, тщательно продуманный Сталиным и Ворошиловым. С севера по кольцевой ветке к месту боя подошел бронепоезд. На правом и левом флангах вырвались вперед, за линию пехоты, грузовики, переделанные под бронемашины и вооруженные пулеметами. Батареям было приказано переносить огонь вглубь. Артиллерия создала заградительную завесу, отрезающую путь к отходу. И все, что попадало в эту артиллерийскую зону, уничтожалось беспощадно. Это был полный разгром живой силы противника, рассчитанный на то, чтобы враг уже не мог больше оправиться. Вскоре к гулу канонады примешался торжествующий крик нашей пехоты. Бойцы выскакивали из окопов и с винтовками наперевес бросались преследовать противника. Они даже рисковали попасть под огонь наших же батарей, так стремителен и безудержен был их порыв. И по мере того как орудия переносили свой огонь, перед глазами открывалось неузнаваемое, еще дымящееся поле боя, усеянное трупами, сплошь перепаханное снарядами... В разгар боя на позиции приехали Сталин и Ворошилов... И всюду, где они проходили, поднимался восторженный гул приветственных криков... Кольцо осады было прорвано. Царицын остался советским.

Они страшно много интересного проделали

После царицынского успеха Сталин считал Кулика непревзойденным мастером артиллерийских ударов. А тот, в свою очередь, делал все, чтобы поддерживать свою репутацию на должном уровне. К примеру, однажды его батареи на конной тяге на глазах у Сталина выскочили перед фронтом отступающих под натиском белых красноармейцев, лихо развернули орудия и начали вести огонь прямой наводкой по врагу. Атака была отбита, Кулик получил очередную благодарность Сталина. Стоили эти благодарности дороже любых наград. Каждый раз, когда председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий пытался снять малограмотного Кулика с поста начальника артиллерии армии и заменить его на квалифицированного командира из числа перешедших на сторону советской власти офицеров, в дело обязательно вмешивались Сталин и Ворошилов, и Кулик продолжал занимать пост начарта — в 10-й, а затем в 14-й армии и в Первой конной.

Во время гражданской войны в Испании полководческие таланты Кулика оказались такими же незаметными, как и он сам (на фото — на переднем плане в берете премьер-министр Кабальеро, сзади в кепке — генерал Кулик)
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
После Гражданской войны и последовавшего в 1925 году освобождения Троцкого от управления военными делами у Кулика, казалось бы, должен был начаться резкий карьерный взлет. И действительно, назначенный наркомом по военным и морским делам Ворошилов в 1926 году выдвинул своего боевого товарища на пост начальника Артиллерийского управления РККА. Однако, несмотря на окончание Высших военно-академических курсов высшего комсостава, у Кулика для новой должности оказалось слишком много амбиций и слишком мало знаний. Так что в итоге его пришлось переместить на другую позицию — командира дивизии, что стало явным понижением. А затем отправить на учебу в академию.

Окончив учебу, Кулик получил командование корпусом. Но это повышение он счел не слишком значительным и жаловался, что 16 лет находится примерно на одном уровне. Проблема состояла в том, что весь арсенал его знаний и умений так и не вышел за пределы того, чему Кулик научился на службе в царской армии и во время Гражданской войны. А сам он, по сути, оставался все тем же бравым фейерверкером.

Это вполне подтвердилось после того, как в 1936 году его отправили советником в испанскую республиканскую армию, воюющую с националистами генерала Франко. В планировании операций Кулик оказался, мягко говоря, не силен. Но лихие артиллерийские удары удавались ему по-прежнему так хорошо, что в январе 1938 года на приеме в честь депутатов Верховного совета СССР Сталин, показывая на Кулика, рассказывал:

В конце концов в войне добивает противника тот, у кого хорошая артиллерия... Нет артиллерии — нет армии, нет победы! Без хорошей артиллерии нет закрепления военных успехов. Вы вот говорите об Испании. Но там была не только авиация. Там были артиллеристы, и они страшно много интересного проделали, некоторые опыты по борьбе с артиллерией итальянцев и германцев. Кто руководил этим делом? Вот он. Он прячется, но я его должен вам выдать с головой. Я пью за то, чтобы наша артиллерия была первоклассной, чтобы она была лучше германской артиллерии, лучше, чем японская, чем английская артиллерия.

Вернувшийся из Испании в 1937 году Кулик наконец-то получил высокий пост — его назначили начальником Главного артиллерийского управления. Но деятельность в этой должности вызывала массу нареканий со стороны его заместителей, конструкторов артиллерийских систем и руководителей промышленности. Не удавалось ему отличиться и в качестве военного стратега. Провалом окончилась миссия в район боев с японцами у реки Халхин-Гол, откуда после конфликта с генералом Георгием Жуковым Кулика отозвали в Москву.

Немногим лучше выглядело его участие в советско-финской войне. Перед ее началом Кулик собирался разгромить противника могучим ударом за 10-12 дней. Но после того как советские войска завязли в тяжелых боях, Кулик подвергся резкой критике Сталина. Спасло его лишь очередное применение давнего отработанного приема. Красноармейцы и командиры с восхищением рассказывали, что во время штурма хорошо укрепленной финской линии обороны Кулик вывел на открытые позиции артиллерию и долбал по укреплениям до тех пор, пока они не развалились. Так что по итогам финской кампании Кулик получил звание Героя Советского Союза, пост заместителя наркома обороны и маршальскую звезду в петлицы.

Однако доверие к нему Сталина все слабело и слабело. Вождь все чаще одергивал Кулика на совещаниях и не соглашался с его предложениями. Но, видимо, несмотря ни на что, продолжал верить, что лихой артиллерист с боевым опытом еще может сыграть важную роль в грядущей войне.

Попав в окружение, маршал Кулик без колебаний сменил мундир с иголочки и трость на колхозные обноски
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Приказал всем снять знаки различия

22 июня 1941 года Сталин вызвал Кулика и приказал ему отправиться на Западный фронт, чтобы помочь необстрелянным командующим армиями. Кулик ринулся на передовую и на следующий день неожиданно исчез. Как оказалось, вместе с офицерами и генералами штаба 10-й армии, бойцов которой маршал собирался вдохновить на подвиги, он попал в окружение. А чтобы выбраться из окружения, решил использовать опыт Гражданской войны. Начальник отдела военной контрразведки штаба 10-й армии полковой комиссар Лось 13 июля 1941 года докладывал:

Непонятно поведение зам. наркома обороны маршала Кулика. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся в крестьянскую одежду. Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы. Предлагал бросить оружие, а мне лично — ордена и документы, однако, кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что, если попадемся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит... Маршал т. Кулик говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот.

Вернувшись в Москву, маршал занялся формированием и отправкой на фронт артиллерийских частей. Причем распоряжался доставкой орудий, боеприпасов и людей, лично договариваясь с наркомом путей сообщения Лазарем Кагановичем в обход службы военных сообщений. В результате он едва не сорвал весь график перевозок для армии и тыла, и Сталину вновь пришлось одергивать своего выдвиженца. Однако никаких мер взыскания не последовало. Видимо, Сталин все еще рассматривал Кулика как некий резерв, возможно, даже как средство для поднятия боевого духа бойцов.

Верховный главнокомандующий продолжал посылать Кулика на разные участки фронта, но результат оказывался неизменно плачевным. В августе 1941 года Кулику поручили командовать 54-й армией, перед которой сначала стояла задача не допустить блокирования Ленинграда, а затем — прорвать блокаду. Обе задачи Кулик провалил.

Осенью его отправили на Северный Кавказ, откуда стали поступать жалобы, что маршал вместо подготовки и укрепления обороны занялся укреплением своего материального положения и стал отправлять продукты эвакуированной семье в Свердловск, используя армейские транспортные самолеты. Сталину писали и о том, что Кулик вместо руководства войсками ищет романтических приключений и много пьет. А вот Ростов-на-Дону, который его войска должны были отстоять, сдали немцам и затем отбивали с большими потерями.

Первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б) Борис Двинский позже писал Сталину о пораженческих настроениях Кулика:

На словах Кулик все время подчеркивал свою веру в конечную победу Советского Союза под Вашим руководством, лишь бы только производилось больше оружия (вот, не слушали меня, старого артиллериста, когда я требовал отпускать больше средств на вооружение). На деле он, да и другие военные, не верили в защитимость от танковой атаки врага и в эффективность простейших средств борьбы против нее. Так, 17 октября меня как секретаря обкома партии вызвали в штаб СКВО, и Кулик, только что приехавший с поля боя, заявил мне, что силы наши после упорного сражения под Таганрогом истрачены, противник идет танками на Ростов, что задержать противника до города нельзя, будем давать городской бой, а я, как секретарь обкома, должен вывести безоружное население из города, чтобы не мешали бою и не гибли зря. Так и было сделано — не без паники в городе: кого могли, вывели за Дон, причем некоторые активисты убежали значительно дальше. Однако никакие танки на Ростов не пошли; видимо, противник понес такие потери, что ему пришлось потом долго собираться с силами. Такие настроения возникали при каждой танковой атаке врага, особенно когда 9-я армия убежала (иначе назвать нельзя) далеко на восток и дала тем самым возможность ударить на Ростов по всем направлениям. За день или за два до сдачи Ростова мне позвонил т. Микоян в штаб и как раз попал в момент таких танковых настроений, о чем я ему и сказал, не стесняясь присутствия военных, чем вызвал их возмущение. Но факты таковы. Я не все знаю, что вам писал или говорил Кулик, но думаю, что он преувеличивал как насчет танков у врага, так и насчет числа уничтоженных нами танков.

Писал Двинский и о поведении Кулика:

Не знаю, как в Краснодаре (где он, говорят, жил отдельно на даче Кулика), но личное поведение Кулика в Ростове не выделялось чем-либо особенным. Возможно, что он учитывал постоянное присутствие подчиненных — членов армейского Совета, которые ввиду большой остроты обстановки и близости линии фронта старались чаще быть вместе — в штабе СКВО, на командных пунктах и на квартире командующего войсками, где на одной половине жил и Кулик (правда, военный совет не всегда ночевал дома — в зависимости от обстановки). К тому же, например, со мной он встретился впервые. Во всяком случае, он вел себя здесь в отношении женщин осторожно, если не обманывал (во время наших отсутствий). Был такой случай, когда мы, члены военсовета, застали его в обществе двух женщин, возраст которых исключал, однако, подозрения и которых он отрекомендовал как своих старых знакомых времен гражданской войны. Кроме того, один раз он уезжал куда-то, против обыкновения, без адъютанта, чему тогда не придалось значения. Вот и все, что известно. Но, судя по трепотне на скользкие темы, обвинение в развратном образе жизни имеет все основания. Вино к столу всегда подавалось — и при Кулике и без Кулика,— но говорить о пьянстве никак нельзя, да это и не было возможно, так как все время надо было работать, в любой час дня и ночи принимать ответственные оперативные решения, вести переговоры со штабами, с Москвой и т. д. Ваше предупреждение лично Кулику по телефону, при чем я присутствовал, также не могло остаться без последствий.

В ежедневном употреблении вина с Куликом секретарь Ростовского обкома Борис Двинский (на фото) не усмотрел признаков пьянства
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
В нарушение приказов Ставки и своего воинского долга

Поскольку жалобы подтверждались далеко не во всем, Сталин все еще продолжал верить в Кулика и в ноябре 1941 года отправил его исправлять положение в Крыму с приказом оборонять Керчь до последнего. Но и здесь Кулик не выполнил приказ.

При подходе к Керчи,— оправдывался он в письме к Сталину, написанном 30 января 1942 года,— я увидел, что бой идет уже в районе крепости, расположенной на главных господствующих высотах на юге города. Противник обстреливает город и южные пристани артиллерийским и минометным огнем. Сам же город в нескольких местах горит, моряки рвут огнеприпасы. Нашел я командующего в пещере, недалеко от пристани, со своим штабом. При докладе мне начальником штаба и самим командующим обстановки я увидел, что они точного положения не знают, т. к. я наблюдал с моря совершенно другую обстановку. Они мне доложили, что крепость занята нами, а я им говорю, почему же наши снаряды рвутся на территории крепости. Так они мне толком и не могли доложить обстановки. Чтобы убедиться самому, что происходит на позициях, я лично взял члена Военного совета армии т. Николаева и выехал на главное направление, откуда видел почти всю линию фронта наших войск и противника, и установил, что противник занимал крепость, юго-западные высоты города Керчь. Шел сильный бой на северо-западной окраине города, т. е. противник наносил удар двумя группировками с северо-запада на главную пристань, в стык 302 и 106 дивизий, глубоко вклинился, подходил уже на северную окраину города. Второй группировкой противник наносил удар с юго-запада и запада, овладев крепостью и господствующими высотами юго-западнее города. Наша артиллерия компактно была расположена на артпозициях непосредственно на окраине города и частью в городе, и по ней вел противник прицельный огонь, т. к. господствующие высоты с северо-запада и юга были заняты противником, сам же город — в ложбине. Город обстреливался артиллерийским и минометным огнем, и большое количество было пожаров. Побывал в двух штабах дивизий и выслушал доклады командиров дивизий, они мне доложили, что они держатся сейчас главным образом на огне артиллерии, что пехоты у них очень мало и та собрана главным образом из тыловиков, части перемешаны и плохо управляемые, резервов никаких нет. Ловят бегущих по городу, посадят в оборону, а они через 2-3 часа убегают или при малейшем нажиме противника отходят. Так была занята крепость, ее оборонял батальон морской пехоты, и его группа автоматчиков противника в числе 50-60 человек разогнала, и он весь разбежался, отдав крепость противнику. Единственной частью, которая дралась и была управляема, была из 51 армии 106 дивизия, насчитывающая 1500 бойцов, и 302 горная дивизия, которая и прикрывала город Керчь с запада и юго-запада, т. е. главное направление. На пристанях в этот момент шла погрузка войск и техники, где была исключительная паника и беспорядок, мало управляемая толпа вооруженного народа производила погрузку. Каждый стремился попасть на Таманский полуостров, бросая технику, даже иногда и личное оружие, причем погрузка производилась под артиллерийским и авиационным огнем противника. Это еще усугубляло панику.

Именно этими обстоятельствами Кулик объяснял Сталину принятое решение:

Исходя из оценки обстановки состояния фронта войск и действия противника, а также соотношения сил, я пришел к выводу, что больше двух дней армия оборонять город и пристани не сможет, если даже дать ей последний горно-стрелковый полк 302 див., который прикрывал южный отрог Таманского полуострова, а четвертый полк приходил не раньше чем через четыре дня, все равно положение это не спасет. Нужно армию организованно перебросить на Таманский полуостров, спасти все вооружение, в первую очередь артиллерию, а также технику. Если же этого не сделать, то противник разобьет остатки армии (в этот момент насчитывалось на Керченском полуострове 11 500 людей, более 200 орудий, более 200 автомашин и около 1000 лошадей), заберет всю технику и вооружение и на плечах ее остатков безнаказанно сможет переправиться на Таманский полуостров и двинуться на Северный Кавказ. Сдержать его было нечем, т. к. ближе войск, как с Закавказья, взять было неоткуда, а с Закавказья раньше 12-15 суток ожидать подвоза 2-3 дивизий нельзя. Исходя из Ваших указаний не допустить противника на Северный Кавказ и сложившейся обстановки, я, возвратясь в штаб армии, предложил немедленно командующему армией Левченко составить план перехода армии на Таманский полуостров, самому лично возглавить перевозку как моряку, а т. Батову с членом Военного совета Николаевым организовать оборону города и пристани, начальнику штаба со вторым членом Военного совета перейти в Тамань и организовывать прием войск, а главное — организовывать оборону Таманского полуострова. План был составлен на два дня, мною санкционирован и проводился в жизнь. Понадобилось фактически не два, а три дня. Сам же я уехал на Таманский полуостров, т. к. я считал главной задачей организацию обороны на Таманском полуострове.

Сталина такие объяснения уже не удовлетворяли, и Кулика отдали под трибунал. Итог в деле был подведен решением Политбюро, 24 февраля 1942 года утвержденным членами ЦК ВКП(б):

Член ЦК ВКП(б) Маршал Советского Союза и зам. наркома обороны Кулик Г. И., являясь уполномоченным Ставки Верховного Главного Командования по Керченскому направлению, вместо честного и безусловного выполнения приказа Ставки от 7 ноября 1941 г. об активной обороне Севастополя и Керченского полуострова всеми силами и приказа Ставки от 14 ноября 1941 г. удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район, самовольно в нарушение приказов Ставки и своего воинского долга отдал 12 ноября 1941 года преступное распоряжение об эвакуации из Керчи в течение двух суток всех войск и оставлении Керченского района противнику, в результате чего и была сдана Керчь 15 ноября 1941 года. Кулик по прибытии в Керчь не только не принял на месте решительных мер против пораженческих настроений и пораженческого поведения командования Крымских войск, но своим пораженческим поведением в Керчи только усилил пораженческие настроения и деморализацию в среде командования Крымских войск. Такое поведение Кулика не случайно, так как аналогичное его пораженческое поведение имело место также при самовольной сдаче в ноябре 1941 года гор. Ростова без санкции Ставки и вопреки приказу Ставки. За все эти преступные действия Государственный Комитет Обороны отдал Кулика Г. И. под суд. Специальное присутствие Верховного Суда СССР установило виновность Кулика Г. И. в самовольной сдаче Керчи в ноябре 1941 года вопреки приказам Ставки, в преступном нарушении им своего воинского долга, во внесении деморализации в войска Керченского направления. Кулик Г. И. признал себя виновным в предъявленных ему судом обвинениях. Суд приговорил лишить Кулика Г. И. званий Маршала и Героя Советского Союза, а также лишить его орденов Союза ССР и медали XX лет РККА. Кулик Г. И. обратился в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой об отмене приговора. Президиум отклонил просьбу Кулика Г. И. Кроме того, ЦК ВКП(б) стали известны также факты, что Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и, злоупотребляя званием Маршала Советского Союза и зам. наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей из средств государства. В силу всего этого Политбюро ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Исключить Кулика Г. И. из состава членов ЦК ВКП(б).

2. Снять Кулика Г. И. с поста зам. наркома обороны Союза ССР.

Политбюро сочло, что появление Кулика в войсках только усиливает их деморализацию
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Бытовая распущенность и барахольство

Кулика понизили в звании до генерал-майора и только в 1943 году доверили командование армией. В качестве полководца он, как и в прошлые годы, ничем себя не проявил, по-прежнему пытаясь компенсировать недостаток способностей личной храбростью. Вскоре Сталин повысил его в звании до генерал-лейтенанта, а в марте 1944 года даже вернул на руководящую работу в Наркомат обороны. Но продлилась она сравнительно недолго.

28 февраля 1945 года Начальник Главного управления формирования и укомплектования войск генерал-полковник Смородинов и член Военного совета управления генерал-майор Колесников сообщили заместителю наркома обороны Николаю Булганину:

Генерал-лейтенант Кулик Г. И. числится заместителем начальника Главупраформа по боевой подготовке. Изучая внимательно на протяжении года работу и личное поведение тов. Кулика, прихожу к выводу о необходимости немедленно снять его как несоответствующего своему назначению. Генерал-лейтенант Кулик совершенно не работает над собой, не изучает опыт войны, потерял вкус, остроту и интерес к работе, вследствие чего не может обеспечить перестройку боевой подготовки запасных дивизий в соответствии с требованиями фронта и эффективно руководить ею. Управление боевой подготовки Главупраформа во главе с вполне подготовленным и знающим дело генерал-майором тов. Коваленко обеспечивает руководство боевой подготовкой запасных и учебных дивизий. Поэтому считаю совершенно нецелесообразным и ненужным пребывание тов. Кулика в Главупраформе. Бытовая распущенность, нечистоплотность и барахольство тов. Кулика компрометируют его в глазах офицеров и генералов. Тов. Кулик окончательно подорвал свой авторитет не только в глазах офицеров и генералов Главупраформа, но и в глазах руководящего состава военных округов. Всем известно, что Кулик в сентябре-ноябре месяце привез с фронта пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой. Кроме того, по сообщению Главного военного прокурора Красной Армии, Кулик, будучи в августе месяце 1944 года в Крыму, присвоил себе в Кореизе в поселковом совете (спецпереселенцев) дачу с имуществом — мебелью, посудой и т. д.— без оплаты стоимости. Для охраны дачи выставил часового — бойца погранотряда Субботина. Боец Субботин, получив от Кулика приказание охранять его дачу, оставлен на произвол судьбы, снят со всех видов довольствия, и, несмотря на неоднократные письма бойца Субботина к Кулику, последний никаких мер не принял.

Руководители Главупраформа настаивали на том, чтобы Кулика немедленно сняли с должности. Что вскоре и было сделано. Кроме того, его вновь понизили в звании до генерал-майора, исключили из партии и назначили заместителем командующего Приволжским военным округом. Летом 1946 года его отправили в отставку, и раздраженный бывший маршал начал поругивать Сталина в кругу таких же, как он, обиженных генералов. 11 января 1947 года его арестовали, а 24 августа 1950 года расстреляли.

Григорий Кулик не знал или забыл простую истину. Любые прежние заслуги имеют значение лишь тогда, когда их обладатель еще способен приносить существенную пользу вождю. В противном случае они приносят только тревогу, горечь, а иногда и смерть.

Как украинский еврей спас Японию

Столыпинские аграрные реформы в России, по его мнению, были началом верного и здорового пути, в то время как большевистские эксперименты обрекали страну на нищету, бесправие и произвол диктатуры. Российский опыт, как полагал Ладежинский, в этом смысле мог стать универсальным для большинства стран Азии, в которых земельные отношения имели значительный феодальный крен и были сильно политизированы.

Философ Кобо Абэ всегда с неохотой говорил о Японии, зато с удовольствием — о проблемах нравственных и в широком контексте. Так, к примеру, он был убежден, что главная беда России — это “образованный люмпен”, больше известный у нас сначала как слой разночинцев, а потом пышно титулованный на родине “русской интеллигенцией”. Именно эта, как выражался Абэ-сэнсэй, “социальная опухоль”, возникшая на переломе эпох в межклеточном сословном пространстве и совершенно чуждая “основным узлам” общества, расшатала устои империи и разъела основы, фактически уничтожив главную иммунную систему государственного организма: традиции, вековой уклад, основы веры.

Когда-то давно рассказали мне историю про сталинского министра угольной промышленности Засядько. За правду не ручаюсь, хотя в похожей интерпретации история упоминается в википедии.
Сталин не любил пить один. Как-то раз, находясь на Донбассе он захотел ночью выпить. Его окружение смогло найти только директора одной из шахт Засядько. И вот, когда они достаточно много выпили, вдруг Засядько решительно накрыл ладонью рюмку и отказался дальше выпивать. На все сталинские предложения он отвечал одной дежурной фразой: Засядько меру знает. Так продолжалось достаточно долго и больше Сталину так и не удалось влить в Засядько ни одной рюмки.
Через какое-то время, когда встал вопрос о новом министре угольной промышленности, Сталину принесли на утверждение список. В конце списка была фамилия Засядько. Сталин спросил: А почему Засядько в конце? на что получил ответ, что мол специалист хороший, но пьет много, меры не знает. После этого Сталин со словами: Засядько меру знает утвердил его министром угольной промышленности.

Потому что только сумасшедший в той позиции мог бы сыграть Сс1-f4!
Но что интересно, как-то уже в наше время такая партия встретилась на одном из чемпионатов, причем ходы сына почти в точности были повторены мастером спорта.

ОСОБЕННОСТИ ВОЕННОЙ СТАТИСТИКИ
Рассказывают, что когда в 1790 году генерал-аншеф Суворов штурмом взял турецкую крепость Измаил, к нему в палатку зашёл адъютант и доложил, что императрица Екатерина II хочет знать, сколько убито турок.
На это Александр Васильевич ему ответил:
- Пиши больше! Жалко что ли, этих басурманов?

Гадости – палка о двух концах. Дело не только в том, что делать их — плохо само по себе. Результат порой оказывается вовсе не тот, на который рассчитываешь.

Как–то на рубеже 16 и 17 веков Японии один обедневший самурай решил начать варить сакэ. Дела шли ни шатко ни валко. Однажды он обругал за что–то своего слугу. Тот затаил злобу и решил испортить товар. Ночью он засыпал в бочку с напитком золы. Надо сказать, что в то время могли изготавливать лишь мутное сакэ. Хозяин же утром обнаружил, что жидкость в бочке, на дне которого лежала зола, стала прозрачной и приобрела особый аромат. Так была открыта технология производства прозрачного сакэ.

Проделка слуги принесла начинающему торговцу процветание. Деньги от продажи сакэ вкладывались в торговлю и перевозки, затем в финансовые операции. Через сто с чем–то лет торговый дом Коноикэ был богатейшим в Японии. Вскоре и центральное правительство, и практически все князья были его должниками.

В 19 веке один предприимчивый самурай «выбил» у семьи Коноикэ крупную сумму для нужд своего клана. Судя по всему, деньги были потрачены с толком. Торговая компания клана, через несколько названная Мицубиси («Три чилима»), выросла в одну из крупнейших финансово–промышленных групп в истории. Среди продукции компаний этой группы — и пиво Кирин, и фотоаппараты Никон, и внедорожники Паджеро. Забавно, что опосредованно своим появлением они, похоже, обязаны пакостному слуге.

Эта история рассказана писателем Проспером Мериме.
Как-то осенью великосветское общество охотилось, и герцог Орлеанский, сын короля Луи-Филиппа, свалился в лужу. Герцог нашёл уединённый домик, затопил камин и уселся в ожидании, пока его одежда просохнет, а сам остался практически голым.
Внезапно в домик входит мадам С, падает в ноги принцу и говорит:
Ах, принц! Я не могу больше сопротивляться любви!
Эта брюнетка была восхитительна в своём охотничьем наряде, и герцог не стал медлить. Сорвав с дамы одежду (но не сапоги!), он опрокинул мадам С на стол, но испытал, по словам Мериме,
огромное разочарование, так как волосы оказались рыжими и липкими. Она забыла их покрасить, как покрасила свою шевелюру.
Однако герцог Орлеанский не отступил и исполнил свой монарший долг по отношению к верноподданной даме.
Вскоре одежда герцога высохла, и они по отдельности присоединились к остальным охотникам.
На следующий день герцог Орлеанский получил короткую записку:
Моей подруге срочно требуется 3000 франков, но она не может попросить их у мужа, и у меня их тоже нет. Я прибегаю к Вам, мой принц, к вашей неисчерпаемой щедрости... [И т.д.]
Герцог положил 3000 франков в конверт, передал их пажу мадам С, но с этих пор зарёкся оставаться наедине с “порядочными женщинами”.

Когда Мирабо избирался в депутаты Национального собрания в Провансе, он приставил к одному из ораторов, агитировавших за него, соглядатая, так как был не совсем уверен в верности оратора. Соглядатаю был дан наказ заколоть этого оратора, если он станет поддерживать другую кандидатуру. Мирабо не скрывал этого случая и подтвердил в кругу знакомых, что соглядатай убил бы того оратора.
Все ужаснулись:
“Но это было бы ужасное злодейство”.
На что Мирабо ответил фразой, ставшей потом поговоркой:
О, в революциях, мелкая нравственность убивает большую.
(“La petite morale tue la grande”).

Князь Михаил Михайлович Долгоруков (1790-1841), будучи сосланным в Пермь, пригласил однажды на обед знатных людей этого города. Среди обильного угощения, поданного гостям, был и великолепный мясной пирог. Провожая гостей, хлебосольный хозяин сообщил им, что начинкой для неслыханного пирога послужило мясо его датской собаки по кличке Гарди. В качестве доказательства князь предъявил ошарашенным гостям шкуру и кости вышеназванной собаки.

После восшествия на престол Петра II (1715-1730) Александр Данилович Меншиков (1673-1729) приставил к царю своего сына Александра (1714-1764), сделав его обер-камергером и наградив орденом св. Андрея Первозванного и орденом св. Екатерины. Это был единственный случай в истории Российской Империи, когда мужчина был награждён женским орденом.
Да, тут Данилыч сильно облажался в своей тяге к титулам и званиям!

Александр Петрович Апраксин (1690-1725) считался, мягко говоря, не совсем нормальным человеком. В 1720 году он бросился в ноги царевне Анне (1708-1728), дочери Петра I, будущей герцогине Голштинской, вытащил из ножен шпагу и приставил её к своему сердцу со следующими словами:
Если ты останешься глуха к моей страсти, то я убью себя!
Царевна равнодушно ответила:
Так и убей, тогда одним дураком на свете будет меньше, вот и всё! -
и вышла из комнаты.
После этого Апраксин спокойно поднялся на ноги, вложил шпагу в ножны и удалился по своим делам.

Жизненные передряги внушили князю Василию Владимировичу Долгорукову (1667-1746) стойкую ненависть к немцам, которая особенно ярко проявилась в его бытность президентом Военной коллегии (то есть главнокомандующим) при императрице Елизавете Петровне. В прошениях, подаваемых на его имя, ни один офицер, включая генералов, не смел ставить перед своей фамилией частицу фон. Если ему на глаза попадалась подобная бумага, то старый фельдмаршал кричал:
Колбасник! -
и бросал скомканное прошение на пол.

Кто из читателей не помнит знаменитой пиратской песни из романа Р.Л.Стивенсона «Остров сокровищ»? Её пел Билли Бонс в трактире «Адмирал Бенбоу», её затягивал по просьбе матросов Джон Сильвер на палубе «Эспаньолы», и вся команда подхватывала: «Йо-хо-хо, и бутылка рому!».
Но мало кому известно, что эта популярная в XVIII веке песня насчитывала семь куплетов и имела несколько вариантов у английских моряков. Её пели на мотив «Дуй, муссон Мэн Даун!», и называлась она «Страсти Билли Бонса». О самом Билли Бонсе, которого Стивенсон сделал персонажем своего романа, в песне ничего не говорилось, из чего можно заключить, что он был автором её слов.
Уместно дать небольшой комментарий касательно припева. Для слуха русского человека он похож на хохот пиратов. На самом же деле припев соответствует нашему: «Раз, два, взяли!». Этот возглас использовался, когда команде нужно было разом приложить какие-то усилия.
Ниже приводится полный текст песни в переводе поэта Николая Позднякова:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведёт до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Их мучила жажда, в конце концов,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Им стало казаться, что едят мертвецов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Что пьют их кровь и мослы их жуют.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Вот тут-то и вынырнул чёрт Дэви Джонс.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Он вынырнул с чёрным большим ключом,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
С ключом от каморки на дне морском.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Таращил глаза, как лесная сова,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
И в хохоте жутком тряслась голова.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Сказал он: «Теперь вы пойдёте со мной,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Вас всех схороню я в пучине морской».
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

И он потащил их в подводный свой дом,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
И запер в нём двери тем чёрным ключом.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Судя по названию песни, пират Билли Бонс находился в числе тех пятнадцати, попавших в описываемую передрягу.
Исследователей творчества Стивенсона особенно интриговали слова «пятнадцать человек на сундук мертвеца», которые представлялись полной бессмыслицей. Стивенсон на сей счёт никаких пояснений не оставил, отметив только, что позаимствовал этот куплет из сборника знатока истории пиратов Джеффри Монтегю. Предположения о смысле загадочных слов высказывались самые разные, но ни одно из них не выдерживало серьёзной критики. С момента выхода романа в свет в 1883 году пиратская песня упорно хранила свою тайну.

Тайну «сундука мертвеца» и пятнадцати пиратов удалось разгадать лишь в наше время и то по чистой случайности.
Английский географ-исследователь, страстный путешественник и коллекционер морских раковин Квентин Ван Марле предпринял небольшую морскую экспедицию по Карибскому морю в район Кубы. В его распоряжении был быстроходный катер, приспособленный для длительных прогулок по морю. Неожиданно мотор катера заглох, и все попытки завести его окончились неудачей. Осмотрев морской простор в бинокль, Марле увидел на горизонте узкую полоску суши. Соорудив примитивный парус и воспользовавшись благоприятным ветром, уже в сумерках Марле достиг небольшого острова. Ночь путешественник провёл в катере, предварительно сообщив свои координаты по рации службе спасения, а на рассвете решил обследовать остров.
Это оказался необитаемый, унылый клочок суши, площадью всего 200 м, каменистый, покрытый мелким кустарником, единственными обитателями которого были змеи и ящерицы, водившиеся здесь в огромном количестве.
Уже на борту спасательного судна Марле спросил капитана, как называется остров, на котором он провёл ночь. Ответ поверг Марле в изумление... остров назывался Сундук мертвеца!
Путешественник сразу понял, что в его руках находится ключ к раскрытию тайны песни из романа «Остров сокровищ».
Далее Марле предпринял архивные поиски, изучил историю пиратства в бассейне Карибского моря и подробные жизнеописания знаменитых пиратов. И, наконец, он отыскал документы, которые полностью подтвердили его догадку по части слов из пиратской песни.

Это произошло в самом начале XVIII века. На пиратском корабле «Месть королевы Анны», которым командовал Эдвард Тич по прозвищу Чёрная борода, один из самых опасных пиратских главарей Карибского моря, из-за жестокости капитана вспыхнул мятеж. Мятежникам не повезло. Чёрная борода, отличавшийся огромной силой и умением владеть оружием, заперся в каюте, отбился от нападавших и быстро подавил бунт.
Пятнадцать особо активных мятежников Тич решил высадить на необитаемый остров под названием Сундук мертвеца. Каждому из пиратов вручили по бутылке рома, а потом выбросили на берег связку абордажных сабель. Тич знал, что на острове нет источников пресной воды, а ром только усиливает жажду, и, следовательно, все мятежники обречены на мучительную смерть. Но мстительному Тичу этого было мало. Зная вспыльчивый, неудержимый в пьянстве характер пиратов, он рассчитывал, что они скоро перепьются и изрубят друг друга...
Высадив мятежников на острове, Чёрная борода поднял паруса, и скоро его корабль скрылся за горизонтом.
Для Билли Бонса и его товарищей наступили кошмарные дни и ночи. На Сундуке мертвеца было действительно тесно, как в сундуке. На вытянутом четырёхугольнике суши размером 10х20 метров сбившиеся в кучу люди не имели никакой возможности укрыться от палящего солнца, ветра и змей.
При помощи огнива моряки добыли огонь и развели небольшой костёр. За ночь в куски парусины они собирали росу, слегка разбавляли её морской водой и поровну делили между собой, но воды всё равно не хватало. От жажды и палящего солнца многие начинали бредить, и воспалённый мозг людей порождал по ночам кошмарных чудовищ вроде морского дьявола Дэви Джонса.
Но вопреки надеждам Чёрной бороды драк и поножовщины между пиратами не возникало. Возможно, этому способствовал авторитет Билли Бонса. Судя по всему, именно его и прочили в капитаны вместо Тича неудачливые бунтовщики.
Во время отлива остров несколько увеличивался в размерах, море отступало, и изнурённые «робинзоны» собирали между кораллов моллюсков, крабов и черепах. Основной же пищей пиратов были змеи и ящерицы. Их убивали, потрошили, рубили на куски, вялили на солнце и затем ели.
Через месяц Тич вернулся к Сундуку мертвеца. Каково же был его изумление, когда вместо высохших трупов он обнаружил всех своих пиратов вполне живыми, правда, едва передвигающими ноги от истощения. По требованию команды Чёрная борода простил мятежников и взял их на борт корабля.
История о пятнадцати пиратах, высаженных на Сундук мертвеца, быстро распространилась по всему Карибскому морю, и очень скоро появилась песня, рассказывающая о выпавших на их долю испытаниях.

Вяткин Л. Страсти Билли Бонса//Чудеса и приключения, 1996, № 2. С.32-33.

Когда Александр II взошёл на престол, он начал чистку кабинета министров, удаляя ставленников своего отца. Когда в отставку был уволен Клейнмихель, взволновалась вдовствующая императрица Александра Фёдоровна, у которой в голове не укладывалось, как это сын может не продолжать дело своего отца и удалять его любимцев. Александра Фёдоровна стала нервно выговаривать своему сыну:
Как можешь ты удалять с министерства такого преданного и усердного слугу? Его избрал твой отец, а кто лучше твоего отца умел распознавать и выбирать людей?
Александр Николаевич сумел достойно выкрутиться из этой ситуации:
Папа был гений, и ему нужны были лишь усердные исполнители, а я – не гений, как был папа – мне нужны умные советники!
Получив такой ответ, Александра Федоровна успокоилась.

Александр Егорович Тимашёв очень хотел стать генерал-адъютантом, и у него уже давно лежал подготовленный мундир. В день рождения императора в 1859 году, 29 апреля, в утреннем приказе было, наконец, объявлено о пожаловании Тимашёва в генерал-адъютанты. В это же самое утро он явился во дворец в мундире генерал-адъютанта.
Увидев Тимашёва в новом мундире, император удивлённо спросил:
Как это у тебя мундир так скоро поспел?
Тут только Тимашёв понял, что оплошал, но сумел выкрутиться:
Ваше Величество! Какой же я был бы начальник тайной полиции, если бы не знал того, что каждый приготовляется делать?
Ошарашенный таким ответом, Александр II не сумел ничего возразить.

Как князь Барятинский жениться не хотел
Князь Александр Иванович Барятинский с 1836 года состоял при Цесаревиче Александре Николаевиче, а 1839 году стал его адъютантом. Барятинский вёл весьма разгульный образ жизни, и его имя одно время даже связывали с именем Великой княжны Марии Николаевны.
Князь быстро стал близким другом и доверенным лицом Цесаревича, настолько близким, что они совместно развлекались с Марией Васильевной Столыпиной, женой флигель-адъютанта Алексея Григорьевича Столыпина. Само собой разумеется, что князь мог вступать в связь с госпожой Столыпиной только с ведома и одобрения Цесаревича.
Но вот в 1847 году госпожа Столыпина овдовела, и вскоре снова захотела замуж, а её новый муж должен был занимать высокое положение при дворе.
Князь Барятинский с 1845 года служил на Кавказе, делал блестящую карьеру, и показался дамочке весьма подходящей кандидатурой в мужья, о чём она и стала нашёптывать Цесаревичу. Кроме того, у князя было очень приличное состояние.
Поддавшись на уговоры любовницы, Александр Николаевич вызвал Барятинского письмом в Петербург, в отпуск, однако он не сообщил князю причину вызова.
Барятинский каким-то образом узнал о готовящейся ему ловушке и понял, что попал в очень трудное положение. Если он прямо откажется от женитьбы на общей с Цесаревичем любовнице, то о военной карьере можно будет забыть. А князь был честолюбив. Но и жениться на общей, хоть и с Цесаревичем, любовнице он не хотел. Что делать?
В Туле князь притворился, что у него сильная глазная болезнь, просидел в этом городе большую часть своего отпуска, а потом вернулся на службу в Тифлис, так как выписанный ему отпуск заканчивался.
Прошло несколько месяцев, и Барятинский получает повеление от Его Императорского Величества немедленно прибыть в Петербург по служебным делам. Ослушаться Императора князь не мог, так как Николай I недолюбливал Барятинского из-за истории с Марией Николаевной, а тут и вовсе мог сжить его со света.
Барятинский понимал, что Столыпину привлекает не столько княжеский титул, сколько его большое состояние – 16 тысяч крестьянских душ плюс мелочи. Имение Барятинских после смерти отца формально принадлежало князю Александру Ивановичу, а три его брата получали ежегодно определённую сумму денег. И если отказаться от брака со Столыпиной А.И. Барятинский не мог, так как это рассорило бы его с Цесаревичем, то он мог отказаться от имения...
В Рождественский Сочельник Александр Иванович приехал в дом к своему брату Владимиру и повесил на ёлку запечатанный конверт. В конверте оказался акт, по которому Александр Иванович отказывался от всех прав на имение в пользу своего брата Владимира. Ему же полагалась только скромная сумма выплат в семь тысяч рублей серебром ежегодно. Поговаривали, что все доходы с имения делились между братьями пополам до тех пор, пока в 1856 году А.И. Барятинский не был назначен наместником на Кавказ.
Узнав об этом, госпожа Столыпина потеряла всякий интерес к князю Барятинскому и стала искать нового жениха. В 1851 году она вышла замуж за Семёна Михайловича Воронцова, который уже в 1852 году был пожалован титулом князя. На этом браке род Воронцовых и угас.

от ANEKDOT.RU
Вертинский давал концерт в маленьком клубе Минска. Перед выступлением они с пианистом М. Брохесом решили опробовать звучание рояля. Оказалось – жуть. Позвали директора, тот развел руками. Вздохнув, сказал: “Александр Николаевич, это исторический рояль – на нем отказался играть еще сам Шопен.”

В феврале 1938 года, когда проходил суд над Ягодой, выступал прокурор СССР Вышинский:
Скажите, предатель и изменник Ягода, неужели во всей вашей гнусной и предательской деятельности вы не испытывали никогда ни малейшего сожаления, ни малейшего раскаяния? И сейчас, когда вы отвечаете, наконец, перед пролетарским судом за все ваши подлые преступления, вы не испытываете ни малейшего сожаления о сделанном вами?
Вдруг к удивлению всех присутствующих Ягода произносит:
Да, сожалею, очень сожалею...
Вышинский обрадовался:
Внимание, товарищи судьи. Предатель и изменник Ягода сожалеет. О чем вы сожалеете, шпион и преступник Ягода?
Ответ Ягоды всех ошеломил:
Очень сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял.

Карл Радек однажды сказал:
Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро.
Но Л.М. Кагановича Сталин не тронул.

Фёдор Раскольников с 1921 по 1923 годы был советским полпредом в Афганистане. Его жена Лариса Рейснер считала, что Федя недостаточно образован для дипломатической деятельности и велела ему молчать во время первого приёма у короля Амануллы Хана, а говорить будет она.
И вот товарищ Рейснер приветствует короля:
Ваше Величество! Я в восторге от Вашего мужества и других достоинств. Я хотела бы, чтобы мой сын был во всех этих качествах похож на Вас.
Рейснер была весьма привлекательной дамой, так что король хмыкнул:
Что ж, это можно устроить.