Живописных символических событий Майдан помнит немало. На протяжении всего советского периода истории здесь проходили парады военной техники и войск, устраивались грандиозные первомайские демонстрации. 16 августа 1944 года по Киеву, как до этого по Москве, провели колонны пленных немцев. И дважды – в конце 1945-го и в начале 1946 года – проводились массовые экзекуции немецких военных преступников.
Свидетелем одной из таких казней стал советский композитор Владимир Шаинский, известный своим детским песенным репертуаром.

Владимир Шаинский: зрители были в безумном восторге


Призвали меня в сорок третьем. Первый год я служил в частях связи в тылу. Но по дороге на фронт нас отправили во Владимирскую область, в учебный артиллерийский полк. Там, в районе города Коврова, были сплошные военные заводы. А кто там работал? Одни девчонки. Шагаешь по улице – а со всех сторон, из всех окон несется: «Эй, солдатик, иди к нам!»
Там, под Владимиром, меня взяли в духовой оркестр, и на фронт в итоге я так и не попал. Хотя, как и другие, писал заявления командиру части с просьбой отправить на передовую. Но получил торжественный отказ. Помню, мы в сорок четвертом даже бежать на фронт собирались.
После войны я был свидетелем того, как в Киеве вешали немецких военнопленных из числа эсэсовцев. Самых отпетых зверюг, которые проявили себя особой жестокостью к мирному населению на территории Украины в годы оккупации. Это было на площади Калинина. Прежде она называлась Думской, а еще раньше – Крещатицкой. Теперь это Майдан Незалежности. Я особенно запомнил шестерых: один генерал, в форме, совсем седой, коротко стриженный, четыре офицера и один здоровый молодой эсэсовец лет двадцати. Они были очень аккуратно одеты. Думаю, их не предупреждали о предстоящей казни, а сказали, что просто ведут на какое-то построение. Собралось много народу. Немцев вывели на помост, построили у виселицы, накинули на шеи петли. Когда они в конвульсиях заболтались на веревках, толпа начала аплодировать. Буквально так же дружно, как это бывает на выступлениях Аллы Пугачёвой… А мальчишки, стоявшие прежде в первых рядах, как в амфитеатре или партере, прорвались сквозь оцепление, вскочили на виселицу, повисли на ногах у еще полуживых и начали раскачиваться: туда-сюда, туда-сюда… Зрители были в каком-то безумном восторге и хлопали в ладоши…
Я был очень расстроен тем, что стоял далеко от площади, так как тоже не возражал бы покачаться на этих повешенных гадах. Короче говоря, когда все закончилось и осталось только оцепление, я, расстроенный, пошел домой. Надо было все-таки отдохнуть и прийти в себя после увиденного – не часто удается наблюдать вот такую экзекуцию, торжество справедливости, когда за преступлением следует вот такое зримое, неумолимое наказание.
Вечером решил прогуляться по родному мне Киеву. Ходил-бродил. Даже, помню, с девушкой какой-то познакомился и допоздна с ней гулял по городу. А потом… Потом, проводив ее до дома, я отправился в обратный путь и вдруг понял, что заблудился. Погода была отвратительная, моросил дождь, туман… На расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Я долго петлял по улицам и вдруг обнаружил себя на той самой площади Калинина, где накануне состоялась казнь. Было совсем поздно, второй час ночи, милицейское оцепление уже сняли. И вот, представляете сцену: ночь, моросит мелкий противный дождь, никого на площади нет – только я один и повешенные болтаются. Ну и тут я решил не отставать от тех мальчишек. Чем я хуже!.. Уже было холодно, и трупы были подмерзшие. Покачался я сначала на генерале. На нем были очень хорошие ботинки… Потом на офицерах. У них на ногах были отличные тонкие сапоги. А у солдата – обычные, кирзовые, как и у меня самого.
Будь я помоложе и останься в Киеве – все… Оккупацию я не пережил бы: евреев в живых не оставляли. Мою бабушку, которой тогда было 75 лет, расстреляли в Бабьем Яру. Она ведь еще в 1918 году пережила немецкую оккупацию Украины. Но тогда немцы были другими. Как и все пожилые люди, знавшие полунемецкий идиш и вежливых солдат кайзеровской армии, она говорила: «Немцы с нами ничего не сделают, ведь это культурная нация. На зло они не способны». В 1941 году она совершенно сознательно отказалась от эвакуации и, конечно, погибла.
Потом на Украине говорили уже по-другому: «Немцы пришли – гут. Евреям капут, цыганам тоже, украинцам позже». На устах у многих были еще и такие слова: «Евреями растворяют, а замешивать будут на украинцах».

ПЕТРОГРАД. 5. IV. Расчетным отделом кредитной канцелярии установлены следующие, обязательные для кредитных учреждений, предельные курсы на иностранную валюту (в телеграфных переводах):
Английские фунты — 149 pуб., французские франки – 52½ руб., американские доллары – 3 руб. 13 коп., шведские кроны – 94½ руб., итальянские лиры – 48¾ руб., швейцарские франки – 61½руб., голландские гульдены – 135½ руб., японские иены – 161 руб.

В ходе обстрела немецкой армией собор загорелся. Сгорела деревянная крыша, были изуродованы статуи, разрушены драгоценные витражи. Сейчас собор восстановлен.

PS реальных турецких коммунистов вывезли на корабле в Черное море и там утопили

- Некто Гранвиль Вудс, американский негр, публично заявляет, что в 1886 году он взял привилегию на изобретенный им телеграф без проволоки и потому теперь он подает в суд жалобу на Маркони, как на "похитителя" его идеи.

На поле боя крайне важно как можно быстрее наладить связь между подразделениями и как можно точнее передавать сообщения. Но еще важнее, чтобы эти сообщения не смог перехватить враг. Поэтому армии всего мира держат штат шифровальщиков, чтобы те придумывали коды для своих и разгадывали шифры противника. Во время Второй мировой американцы со свойственной им находчивостью и практичностью решили эту задачу весьма изящно. Радистов-шифровальщиков они набирали из коренных народов Америки. У индейцев было огромное по тем временам преимущество — они говорили на языках, которые кроме них никто не знал.

Или негр тупой или это все клоуны

"Людей рубили по классовому признаку"