Рецензия от ЖММ Екатерины Смирновой (эло 2188) на роман «Сердце ворона. Мир Ордэне-1»
Загадочные убийства давно уже будоражат приморский городок: кто-то, явно не обделённый фантазией и садистскими наклонностями, вырезает сердца молодым мужчинам, а взамен вставляет вороньи потроха. Поговаривают, что это дело рук духа ведьмы Мары, сожженной за черное колдовство. За дело берется Дмитрий Рахманов – полицейский со сверхъестественными способностями и таинственным прошлым. Расследование приводит его в пансионат «Ласточка». Здесь - разгадка тайны, здесь среди владельцев или постояльцев скрывается убийца. А еще здесь живет девушка Лара, которую он никогда не видел, но которая постоянно является ему во снах. Как она связана с убийствами и связана ли вообще?
Этот роман я отнесла бы скорее к мистическим детективам, нежели к фэнтезийным. Мир, в котором живут герои, вполне обычен – это наш мир столетней давности. Действие происходит в Российской Империи начала прошлого века, и автор прекрасно передала атмосферу того времени. Балы, приемы, поездки в Ниццу, вкрапления на французском: по ходу чтения мне часто вспоминались романы Льва Толстого. Колдуны и ведьмы не расхаживают здесь по улицам, как в типичном фэнтези, про магию никто и слыхом не слыхивал. И все же магия здесь есть – темная, страшная, способная подчинить разум и творящая кровавые убийства. И светлая тоже есть, но не буду спойлерить.
Основной жанр книги, безусловно – детектив. Причем это скорее камерный детектив в духе Конан Дойля и Агаты Кристи. Место действия ограничено, круг подозреваемых – всего несколько человек, и почти каждый из них скрывает какие-то тайны. Сюжет закручивается, по ходу книги автор периодически направляет читателя на ложный след, по которому я каждый раз с радостью ходила. Возможно, более опытный читатель детективов и догадался бы, кто убийца, но мне этого сделать не удалось до самого конца.
Для меня роман словно бы поделился на две половины. Первая – неспешная, с минимумом мистики и какой-то уютной, почти домашней атмосферой. Расследование только начинается, пансионат живет своей обычной жизнью. Так и представляешь, как герои попивают чай, любуются видами и ведут светские беседы. И вторая, где действие набирает ход, атмосфера из уютной внезапно становится мрачной, а магия в полной мере заявляет о себе. В конце все ружья выстрелят, все загадки разрешатся, а за героев временами будет по-настоящему страшно.
В книге есть любовная линия, выписанная очень бережно: раздражающих многих многостраничных душевных страданий вы не увидите, романтика здесь органично вписывается в сюжет, а не затмевает его.
Единственный, на мой взгляд, минус романа – главную героиню все считают еще ребенком, да и ведет она себя соответственно, но потом оказывается, что ей уже девятнадцать лет. Все-таки девятнадцать – не детский возраст, особенно для той эпохи, пора взрослеть.
В целом – отличная книга, если вы хотите с головой погрузиться в атмосферу царской России, поломать голову над загадками, испугаться за героев и облегченно выдохнуть в конце, ведь финал у истории хороший и по-настоящему светлый.
Впервые прочитал прозу Латыниной.
"Стальной король". Не сказать чтобы в восторге. Добротно, нескучно, но не захватывало. Почти до конца. Но на последних 50 страницах захватило. Но не в этом дело. А в изображении жизни России в "Святых 90-х"
"А что случилось? Где пикет?
- Расстреляли пикет.
- Что?! - Черяге показалось, что он ослышался.
- Расстреляли пикет, - повторил человек в кожаной куртке, - подъехала тачка, высунулось дуло автомата, плеснули по пикету, развернулись и уехали.
- О Господи! - только и мог сказать Черяга, - и сколько....
- Два убитых, трое раненых. "
"Звонок о расстреле пикета застиг чернореченского мэра Курочкина в самую неподходящую минуту: Курочкин, несмотря на мирное свое происхождение, - в советской жизни он был бухгалтером, а после того владел сетью магазинчиков, - страстно любил оружие, и не далее как сегодня вечером один из угольных бизнесменов обрадовал мэра заграничной игрушкой - Аграм-2000. У “Аграма” был красивый, на манер турецкой сабли изогнутый рожок, удобная пластиковая рукоять с выдавленными ложбинами для трех пальцев, и короткое тупое рыльце, приспособленное под мощный натовский девятимиллиметровый патрон.
Курочкин сначала вертел автомат в руках, а потом поспешил во двор, прицелился и выстрелил. “Аграм” стрелять не захотел, и Курочкин было разобиделся, но тут оказалось, что господин мэр спъяну просто не довел до конца рукоятку затвора, и подвижные части умного механизма автоматически блокировались.
Курочкин передернул затвор, и вскоре обширное мэрское подворье огласилось хриплым лаем автоматной очереди, так что встрепенулись и загавкали псы в соседних домах, а бдящие соседские охранники, наоборот, прислушались и тут же расслабились: опять товарищ мэр изволил пулять в нарисованного на стене Гайдара.
- От так! - приговаривал Курочкин, точными очередями, по два-три патрона, высаживая обойму в кирпичную стену, освещенную прожектором, - от так!
- Геннадий Владимирович! Вас срочно! - затеребил мэра охранник с трубкой в руке.
- Ну кто там? Алло!
Трубка зачавкала что-то непонятное, и на лице Курочкина изобразилось живейшее изумление.
- Двое? Насмерть? Сейчас буду!
Курочкин в возбуждении повернулся к своему заму:
- Ты представляешь, Анастасий! Какие-то бандиты пикет обстреляли! Двое мертвых, трое раненых, выяснишь, где живут, отвезешь семьям еду, собери передачу качественную, рыбку красную, вон, со стола возьми, чего не доели. И по триста рублей из фонда администрации.. или нет, двести рублей отвезешь, нехай им хватит.
- А кто же стрелял-то? - с изумлением спросил зам.
- Найдем! Найдем и три шкуры сдерем!
И тут в кармашке у мэра зазвонил сотовый.
- Курочкин слушает.
- Про пикет слыхал?
- Кто говорит? - закричал Курочкин.
- Слушай сюда, харя. Не кончишь с забастовкой, следующая пуля будет для тебя, въехал? "
"любой ахтарский новый русский или авторитет мог вчера напороться на этот пикет. Вы думаете, в Ахтарске иномарок мало? Только у меткомбината - тридцать “ауди”. Ихний директор, Извольский, жутко кататься любит. Зальется по ушки - в тачку и в путь. Один гаишник его остановил и с работы вылетел. Теперь они так делают: все остальное движение блокируют, а тачка пьяного директора по осевой летит. Разобъется, так хоть в одиночку.
- Я его вчера по радио слышал, - сказал Черяга.
По радио директор Извольский вовсе не звучал, как человек, который рассекает по осевой. Он звучал, как человек, который катался по улицам - и расшибся насмерть."
"толовка внизу Чернореченсксоцбанка оказалась скорее уютным ресторанчом. В небольшом подвальчике тихо журчала музыка, на крытых скатертями столах стояли свежие букетики цветов, и официантки в коротких юбочках покачивали бедрами вполне соблазнительно. "
"ородской главпочтамт располагался на проспекте Коновалова, в двух шагах от банка, и был сплошь оклеен старыми плакатами. Рекламы почти не было - никакой “Джонсон и Джонсон” не собирался терять деньги на то, чтобы уговаривать жителей нищего Чернореченска мыть головы именно его шампунем. “Джонсон и Джонсон” знал, что в Чернореченске все равно нет горячей воды. Наверное, если бы “Джонсон и Джонсон” разработал средство от вшей, он бы мог рекламировать его в Чернореченске. Но средства от вшей у западных компаний не было, и предложить бастующим шахтерам им было нечего.
Поэтому плакаты на главпочтамте расхваливали совершенно однотипный товар - кандидатов в губернаторы. Трое кандидатов были старые и мордастые, один - лет сорока. У сорокалетнего были пухлые порочные глаза и нос пятачком, он прижимал руку к большому нательному кресту и улыбался, как фарфоровый кот. "
" А как воруют? - обиженно сказал один из шахтеров, - вон, как ни придешь, всегда какой-нибудь грузовик стоит и грузится. Начальника смены спросишь, куда грузовик, а он с три короба наплетет.
- Они когда пласт-то мерят, они должны у забоя мерить, - поддакнул другой, - а они на метр отступят и мерят. Там, в глубине-то, пласт породой прижало, он сантиметров на пять уже.
- Ну и что? - спросил Черяга.
- А ты сам подумай, пласт девяносто сантиметров, и с этих девяноста сантиметров пять неучтенные. Тут не то что на грузовик, тут на вагон хватит.
- Вам сколько зарплаты не платили? - спросил Черяга.
- Мне восемь тысяч должны, - сказал один шахтер.
- А мне десять. Вон, у нас Ваське ничего не должны. Потому что дурак.
- Как - ничего не должны? - удивился Черяга.
- А у нас же магазин есть, - “Слава труду”. Тоже шахтоуправлению принадлежит, а в нем в долг можно все забирать.
- Так хорошо же! - недоуменно сказал Черяга.
- Ага хорошо! На рынке буханка стоит два рубля, а в “Труде” четыре пятьдесят. Телевизор - вон, точно такой, в магазине стоит за три тысячи, а в “Труде” он шесть. Вон Васька купил телевизор в счет долга, а тот через месяц кончился. Самое дерьмо туда везут, в “Труд”, и еще в очереди надо стоять.
- А кто этим “Трудом” заведует? - заинтересованно справился Черяга.
- Да все те же директора и заведуют. Во! Сынок Никишина.
- А что - Никишин до сих пор директор? - уточнил Черяга.
- А куда он денется?
- Ворье собачье, - сказал один из шахтеров, - как при советской власти над нами были, так и теперь. Мы для них быдло.
- Младший Никишин еще в губернаторы баллотировался, - усмехнулся один из шахтеров, - своровал наши деньги и весь город плакатами оклеил - аж три процента получил голосов!
- Во-во, три процента получил и лет получил тоже три, - добавил кто-то и пояснил, обращаясь к Черяге, - он ведь сидел, сыночек-то - три года.
- За что?
- За изнасилование.
- Они что делают? - добавил третий, - они нам выписывают зарплату, а потом говорят: ах извините, мы вам лишнее насчитали, мы у вас в следующем месяце вычтем. Ну что же! Соглашаешься, вычитают. А потом эти деньги куда деваются? Они же обратно из фонда заработной платы не возвращаются, их директора между собой делят.
Вокруг Черяги понемногу собиралась небольшая толпа, привлеченная свежим лицом и интересным разговором.
- Ты вон туда посмотри, - сказал Черяге один из новоприбывших.
Черяга посмотрел и ничего не увидел: за железнодорожными путями тянулась густая лесополоса.
- Рынок наш алафьевский знаешь? - спросил шахтер.
Черяга вспомнил, что за деревьями близ станции и вправду должен быть рынок.
- Каждый день там наркотой торгуют, - продолжал шахтер, - во! Все что хочешь можно купить, стакан “чернухи” - как стакан семечек!"
"офсоюзный босс Валентин Луханов, долезший по шахтерским плечам аж до областной Думы, проморгал нынешние волнения. Не то чтобы вовсе: но дело в том, что волноваться шахтеры как будто не собирались. Однако в прошлую пятницу программа “Время” оповестила Россию, что с понедельника шахтеры Чернореченска приступают к бессрочной забастовке - наряду с уже бастовавшими братьями из Инты, Ростова и Анжеро-Судженска. Чернореченский профсоюз, доселе и не подозревавший о неминуемости забастовки, от такой вести, натурально, взволновался, а взволновавшись, в понедельник сел обсуждать вопрос о забастовке. Было решено объявить предупредительную двадцатичетырехчасовую стачку. Тем временем к профсоюзу подошли шахтеры, которые тоже смотрели в пятницу программу “Время”, но Валентин Луханов со товарищи был занят важным делом: обсуждали внебюджетный фонд помощи горнякам и выйти к шахтерам не мог.
Важные дебаты были прерваны только ментами, которые ворвались в зал заседаний с криком, что обидевшиеся шахтеры идут к железной дороге; решение о стачке было настолько спонтанным, что со станции не успели предупредить машинистов электричек, и одна из них, вереща в полный голос, проскочила мимо рассыпавшегося во все стороны пикета.
Теперь Валентин Луханов старался оправдать шахтерское доверие и потому был настроен куда более агрессивно, нежели обычно.
- Нас не запугаешь! - громко говорил он с трибуны, - агенты Кремля и МВФ вчера расстреляли наших товарищей! Не дадим взять над собой верх акулам мирового империализма! Ура всеобщей стачке! Ура отставке правительства! Вперед, товарищи!
- Кукиш с маслом тебе товарищ, - раздалось из рядов, - ишь, ряшку наел.
Ряшка у Луханова была действительно наеденная, и наедена она была в ресторанах за чужой счет: но Луханов, как и подобает большому политику, не смутился чужой брани и закричал еще громче:
- Товарищи! Мне сегодня звонили уже несколько раз, и угрожали физической расправой, если мы не прекратим забастовку! И такие же звонки были мэру! Но нас не запугаешь! Да здравствует рабочая солидарность!
- Ура! - закричал кто-то тоненько.
Как уже было сказано, вследствие частых чиновных визитов пребывавшие на рельсах шахтеры пресытились зрелищами и выступлениями и большую часть времени мирно резались в карты, снисходя только к самым выдающимся артистам, предпочтительно из столицы - как-то г-ну Немцову или г-ну Сысуеву.
Луханов, понятное дело, к категории этих мастеров эстрады не принадлежал, и потому на его выступление собрались только те, кто был жгуче в нем заинтересован, а именно - представители Независимого профсоюза угольщиков. Эти радикальные потомки Троцкого и Кропоткина ненавидели всякий истеблишмент за одно только, что ни к какому истеблишменту не принадлежали, и с их точки зрения политических маргиналов товарищ Луханов был неотличим от того же господина Немцова. Кроме того, он занимал в сердцах рабочих место, на которое не без основания притязал вождь и наставник независимого профсоюза Коложечкин.
- Долой бандитских прислужников! - отклинкулся на Лухановский клич сам Коложечкин.
- Лухан, уходи! Лухан, уходи! - закричали люди снизу, мощно и дружно работая глотками, словно по палочке невидимого дирижера.
В Луханова полетел сор и тухлые помидоры.
- Это провокация! - закричал Луханов, - на помощь! Ребята! Наших бьют!
- Лухан, уходи!
Черная стена независимых профсоюзников быстро и грозно потеснила хлипкие ряды приближенных Луханова. Линия его сторонников внезапно прорвалась, и со всех сторон на трибуну полезли скособоченные рожи.
- А-а! - закричал Луханов, совершенно забыв человеческие слова и только понимая, что экспроприация экспроприаторов, о которой он так долго и часто рассуждал перед депутатами и журналистами, начинается почему-то с него, - убивают!
Один из соратников Луханова выхватил пушку, негромко чпокнул газовый выстрел, кто-то из шахтеров упал на колени, зажимая глаза. Хлипкий выстрел только больше озлобил нападавших: газовик выбили из рук охранника, он повалился на землю и тут же скрылся под грудой извивающихся тел. Кто-то подставил подножку Луханову, и профсоюзный лидер опрокинулся на помост. Далеко вверху мелькнуло небо с приклеенными к нему выхлопами облачков, и затем на фоне этого неба над Лухановым нарисовался огромный кулак какого-то озлобленного пролетария, с наколкой “Дуся”, увенчивающей запястье, и с огромным кастетом, напоминающим стальной нарост на лапах киборга."
"Вы сказали, что деньги шахтеров воруют в Москве. Как вы думаете, деньги, на которые был построен этот особняк, украли в Москве или в Чернореченске?
- Вы меня не так поняли, - запротестовал Луханов, - я хотел сказать, что вся эта система воровства начинается в Москве, а Никишин - мерзавец.
- А если конкретно?
- А?
- Чем он мерзавец-то?
Луханов поколебался.
- Ну, фирмы всякие подставные, - неуверенно протянул он. - Жена у Никишина Алина и фирма так же называется. Зарегестрирована за границей. Покупает уголь вдвое дешевле, чем на рынке, а в обмен закупает оборудование втрое дороже. Разница остается “Алине”, а оборудование везут сюда. А что в шахту упало, то пропало. Никто не оценит, что там стоит в шахте, кроме тех, кто его туда ставил.
- А шахтеры как на все это реагируют?
- А что шахтеры? Шахтер вон, вечером со смены идет, непременно с собой ведерко чистого угля прихватит. Вот ему и кажется, что начальник смены ворует три ведра. А директор шахты, наверное, целых десять. "
: А кто в городе крупные бандиты? - спросил Черяга.
- Да я откуда знаю? Негатив, наверное. Негатив был самый крупный, весь город держал, главный банк в городе держал - “Восточный”, мэра на поводке водил.
- А я думал - Чернореченсксоцбанк самый крупный.
- Это теперь. А раньше “Восточный” был.
- И что с ним случилось?
- Обанкротился.
- Что так? Слишком много денег бандитам отстегивал?
- Да нет, я же вам говорю - он и был бандитский, Негатив в директорском кабинете ноги на стол клал. Говорят, что угольные директора положили в банк кучу денег. Левых. Ну, когда Негатив это увидел, у него слюни потекли, он эти деньги распихал по невозвратным кредитам и говорит директорам: извините, банк лопнул. Как-то никто к нему сильных претензий не предъявлял.
- А мэр?
- Мэр у нас теперь новый. Раньше у нас был Куманов. Сергей Витальевич. Ба-альшой друг Негатива. Засветился он с этим банком по полной программе, туда же еще вклады населения привлекались, Куманов аж по телевизору выступал и банк нахваливал, как водку “Кристалл”. Ну, народ его только что на клочки не разодрал, когда банк накрылся.
- А новый мэр?
- Да он у нас сеть магазинов держал, все столбы плакатами предвыборными оклеил. Народ уж плевался-плевался, а кого выбирать-то? Два угольных генерала в мэры баллотируются и этот, Курочкин. Плюнули да проголосовали за Курочкина.
- А как Курочкин с Негативом?
- Да не очень. Когда выборы-то были, Негатив ему был заместо табуреточки, весомая поддержка. Деньги, наверно, давал. А как выборы кончились, Курочкин сказал табуреточке: спасибо, что постояла. А я уже наверх залез, мне тебя несподручно с собой тащить.
- И что же Негатив?
- А что Негатив? Негатив к этому времени увял. Директора на него злые, мэр на него злой, он свой кусок нахапал и сидит тихо. Да мэр с ним особо и не ссорился, они и за ручку здороваются, и на футбольный матч ходят вместе.
- А народ как к Негативу относится? Коль скоро он вкладчиков обворовал?
- Да что народ! Негатив вон в областное собрание баллотировался, по Малиновскому округу, там каждому пенсионеру в дом принесли пакет с заморской колбасой. Народ чавку раскрыл, 94% проголосовали за Негатива. Он, Негатив, вообще щедрый. Рубль отнимет, копейкой непременно поделится. Кто сейчас забастовщиков кормит? Он, а не Крот с Чередой."
"Он хотел, чтобы вы ему помогли.
- Чем?
- Не знаю. Уехать отсюда. Он - он не такой был, как все. Мы бы поженились и уехали! Он не хотел в этом дерьме сидеть!
- Так и начинать не надо было, - заметил Черяга.
- А?
- Его никто не заставлял на Негатива работать.
- А где еще? На шахте горбатиться, да? По восемь месяцев зарплату не получать и ждать, пока метан в штольне взорвется? Вам хорошо в своей Москве, там тысяча мест, где работать!"
"Магазинчик Григоряна был расположен на редкость удобно, в том же здании, в котором располагался районное УВД, и поэтому никаких неприятностей с бандитами или налоговыми органами у Григоряна не возникало. В последний раз, когда новый и неопытный пожарный инспектор пришел проверять магазин и требовать денег во внебюджетный фонд “Пожарник”, продавец в магазине вежливо объяснил инспектору, что к директору ему надо заходить с торца.
Инспектор зашел с торца и прочитал значащуюся там табличку, и больше в магазине его не видели. Григорян платил ментам гораздо меньше, чем “крыше”, и благодаря этому удачному обстоятельству в короткое время заработал и на новую квартиру, и на новый “БМВ”"
"Знаешь, я когда еще начинал, как-то в газете объявление читаю: “Продаем магний. В треугольниках”. Ну, у меня заказ на магний был, я созвонился и поехал. Правда, странно показалось - что значит “в треугольниках”? Ну, неважно. В треугольниках так в треугольниках. Хоть в октаэдрах. Может, форма такая.. Приезжаю: стоит два вагона и все набиты стабилизаторами от баллистических ракет. А чего? Все правильно, треугольники.
Друзья еще выпили.
- И много ты Негативу платишь? - поинтересовался Денис.
- Сколько надо, столько и плачу.
- А в ментовку слабо пожаловаться?
- Ага! Чтобы Петраков эту жалобу тут же переправил вышестоящему начальству в лице Негатива?
- Так все схвачено?
- А что, плохо, что ли? Вон, в Ахтарске Премьер с Чердаком год выясняли, кто главный, люди как в Чечне жили, целые подъезды на воздух взлетали, война шла до последнего уцелевшего “мерседеса”. Что, лучше коммерсантам было?
- А почему такая альтернатива? Либо один бандит, либо много. А государству по-человечески платить не хочешь?
- Так с меня государство в три раза больше возьмет, чем Негатив. Спасибо, что есть бандиты, чтобы защищить меня от налоговой инспекции. У государства-то ум в жопе, они как даванут из меня налоги, тут же я им и останусь должен три шкуры. Негатив-то поумней, он знает, что если глушить рыбу динамитом, то в следующий раз рыбы не будет. "
Ну ещё много подобного, я ограничусь ещё двумя цитатами
и закончу:
" Банк владел небольшим (меньше пяти процентов) пакетом акций АМК, приобретенным при прежнем директоре, и, разумеется, хотел купить побольше.
Желание банка было настолько горячим, что он даже готов был ради этого достать деньги для строительства прокатного стана, о котором уже упоминалось. Разумеется, речь шла не о том, чтобы дать заводу кредит, поскольку любой российский банк, инвестирующий деньги в производство, рискует удостоится самых недоуменных взглядов и вообще выглядит неприлично, как человек, пожаловавший на званый вечер в плавках. К тому же, если российский банк будет давать деньги предприятиям, ему не хватит денег на взятки.
Поэтому речь шла не о том, чтобы кредитовать завод, а о том, чтобы благодаря своим связям в правительстве и на рынке капитала добиться кредита от иностранных банков.
И, действительно, под благотворным влиянием банка “Ивеко”, Европейский банк реконструкции и развития выделил было Ахтарскому меткомбинату триста миллионов долларов для строительства нового прокатного стана.
Извольский обрадовался настолько, что даже готов был продать московскому банку часть акций завода, но тут выяснилось, что представления Извольского о кредите и представления банка о кредите несколько не совпадают.
По мысли Извольского, деньги получал завод и использовал их на строительство стана. По мысли банка, деньги должны были быть положены в банк “Ивеко” и использованы на затыкание дыр, образовавшихся в балансе банка в результате несколько вольнодумной кредитной политики. За то, что банк “Ивеко” получил возможность использовать выданный заводу кредит, Извольский должен был отдать банку в залог контрольный пакет акций завода. При этом было ясно, что, с одной стороны, банк всегда найдет предлог заводу денег не дать, а с другой стороны, если прокатный стан не будет построен, то контрольный пакет отойдет в собственность банка.
К тому же выяснилось, что кредит выделен револьверный. Это означало, что второй транш кредита, в тридцать миллионов долларов, будет выдан заводу только после того, как завод вернет первый - тоже в тридцать миллионов долларов. Проще говоря, по сути оказывалось, что завод берет не триста миллионов долларов, а тридцать, платит проценты за эти тридцать миллионов как за триста и за то, что банк присвоит себе эти деньги, завод еще должен отдать банку контрольный пакет акций."
"А что это за банк “Ивеко?” - спросил он.
- Есть московский банк, который играет в ту же игру, что и Премьер. Володарчук сказал, что если я продаду завод московскому банку, то банк “Ивеко” прокредитует правительство, правительство выплатит шахтерам то, что они требуют, и шахтеры уйдут с рельс.
Черяга помолчал.
- Значит, - сказал он, - у вас было два выбора: либо продать завод банку, и банк заставит правительство убрать шахтеров с рельс, либо продать завод бандитам, и они опять-таки уберут шахтеров с рельс?
- Да.
- И вы предпочли бандита?
Извольский промолчал.
- По-моему, вы неправы. Если денег у правительства действительно нет, а банк согласен их дать...
- Конечно, согласен! - ядовито сказал Извольский. На практике это будет выглядеть так: банк “Ивеко” возьмет бюджетные деньги правительственных учреждений, которые бесплатно держат у него расчетный счет, и эти бюджетные деньги он бюджету же одолжит под сто процентов годовых. После этой блистательной финансовой операции правительство направит свои собственные деньги, одолженные ему банком Ивеко, на покрытие своих же элементарных обязательств, а государственный долг увеличится на двести миллионов долларов или сколько там “Ивеко” ссудит правительству. А банк получит сто процентов годовых плюс мой завод.
- А вам с заводом расставаться не хочется?
- Я не отдам завод банку, - сказал Извольский. - Понятно? Между банком и бандитами я выбираю бандитов. Потому что банк “Ивеко” ничего другого не умеет, кроме как брать бюджетные деньги и ссужать их бюджету. Это его фирменная операция. Ноу-хау. Стой поближе к кормушке и лопай на халяву. А халява кончается. Семьдесят миллиардов долга, восемьдесят миллиардов долга, сто миллиардов - сколько веревочке не виться, а совьется она в петлю. Петля называется обесценение рубля. А обесценение рубля означает, что банк “Ивеко”, который брал дешевые кредиты в долларах на Западе и кредитовал государство в рублях, вылетает в форточку с шумом и свистом.
Полное, незагорелое лицо Извольского раскраснелось. Губы дрожали.
- Про директоров рассказывают всякую дрянь, - сказал Извольский, - я сам про себя могу рассказать кучу дряни, больше, чем любой прокурор, потому что мозгами прокурор не вышел - сообразить, что и как я прокручиваю. Да, я не плачу в бюджет и не буду платить, пока с меня сдирают три шкуры. Да, я держу бандитов и буду держать, пока это паршивое государство своим судом не сможет гарантировать заводу исполнение контрактов. Да, я покупал чиновников и буду покупать, пока они продаются. И вообще если государство раздвигает ножки и ложится на спину, у него нет потом морального права вопить, что его изнасиловали.
Но у меня есть одно отличие от банкира. Я - произвожу. А банкир только жрет. Может быть, я не плачу бюджету деньги, которые пойдут на покупку заграничных вилл банкиров, но я плачу рабочим, которые на эти деньги покупают российские сыр и колбасу! У нас в стране система откупов наоборот - сначала государство собирает деньги, а потом отдает их банкам! И эти банки в силу своей жадности и тупости уже умудрились зарезать курицу, которая несла для них золотые яйца, курицу, которая называлась бюджет российской федерации!
Зачем банку мой завод? Чтобы производить? Банк не знает, как это слово пишется! Он возьмет АМК и выгребет из него все деньги, чтобы заткнуть дыру в собственном балансе! Нет, я верю, что у него самые лучшие намерения, но у него просто слишком большая дыра! Это как купеческий корабль, который дал течь, и эту течь затыкают всем, что подвернется под руку - парча так парча, атлас так атлас. Бюджет так бюджет. Завод так завод."
Я конечно не очевидец (я уехал в 92-м году) и не могу поручиться что Латынина всё пишет верно. Но то что она пишет полностью гармонирует с тем, что я знаю без неё. В частнoсти, с началом Генерации П.
И какой же полной бессовестностью и полнейшим бесстыдством надо обладать, что бы рассказывать о замечательной свободе, коя была в 90-х. Ну, вам повезло, Верю, что что вы никого не убивали, никого не шантажировали и ни у кого не воровали. Но кроме Вас были ещё 100 млн, которым не так повезло. У которых воровали, которых убивали, которых насиловали.
Российского солдата-разведчика из Чечни убивает забрасывает в начало 20го века в альтернативный мир в царскую Россию но без Романовых (Рюрики сохранились) и частично с магией (без фанатизма, файрболами все подряд не кидаются, горы не двигаются моря не осушают). В тело дворянина захудалого рода, погибшего на войне в Средней Азии.
Зацепило хотя не всем нравится.
Про попаданцев в прошлое люблю, но тут счастью он не помнит всю советскую энциклопедия и не внедряет направо налево изобретения из будущего.
Потому что в электронных книгах это неудобно.
Нарпример
"EBookDroid - PDF & DJVU Reader" play.google.com/store/apps/details?id=org.ebookdroid
Жмем кнопку меню, ищем пункт "все закладки", Жмем на него, жмем на книгу чтоб выпал список закладок, относящихся к этой книге, листаем список, находим выбираем.
Может где и удобнее сделано (не настолько гениальным прграммерами) но думаю не кардинально.
А бумажной палец на закладку - открыл.
