Зачем же они позволили иностранцу, неизвестно откуда взявшемуся, не слишком хорошо одетому и подозрительно нервозному на вид играть в долг на такие большие деньги? Наверняка Федор Михалыч просто из принципа им не заплатил, чтобы наказать их за глупость и научить хоть немного думать и соображать. И, возможно, это даже пошло им на пользу.
Забавно, как некий американский писатель-детективщик по прозвищу Демонический пёс американского детектива раскритиковал "Преступление и наказание" Достоевского. Восприняв его, надо думать, как детектив. )) А наш профессор из МИМО тут же поддакнул.
Брань в адрес Достоевского звучит уже далеко не в первый раз. Даже довольно благожелательно относившийся к нему Соловьев называл его писателем талантливым, но с серьезными недостатками. Набоков вообще его не выносил и всячески охаивал везде, где только мог. Да и первая же литературоведческая статья, которую я прочитал в Германии, обвиняла Достоевского в "макиавеллизме"( о Макиавелли, впрочем, автор имел очень смутные представления, но мысль его была понятна). Я даже и сам тогда не удержался и попытался запятнать репутацию нашего классика, и даже не под влиянием Набокова, а просто потому, что и у меня самого Достоевский вызывал неприязнь. Но, по-моему, только такой упрямый и самоуверенный человек, как Набоков, может сохранить неприязнь к Достоевскому на всю жизнь. Со временем все-таки неизбежно начинаешь ценить его очень высоко, хотя и продолжаешь видеть все недостатки, о которых писал Набоков. Формально он в своих оценках всегда хотя бы отчасти прав, но он придает этим недостаткам непомерно большое значение - не стоят они того, чтобы из-за них с таким упорством пытаться вытолкать Федора Михалыча на обочину русской литературы.
Как только чел начинает распинаться о слабости Толcтого как философа - смело можно считать его даже не мудаком, а Мудилой с большой буквы М. Есть исключения - например Ленин, но они чрезвычайно редки.
ЛН тоже отмечал у Достоевского технические погрехи. Но он в отличие от понимал, что техника - это не главное и даже не слишком важное. Просто как Мастеру они ему резали глаз. Кстати, как Вяземский так и американец тоже не делают глобальных выводов, тоже на уровне "режет ухо". Так что вполне вправе.
Ну, я помню только заявления, что Достоевский - лишь автор полицейских романов, что он не в состоянии постигать тайны человеческой души - он может постигать только тайны больной души, а такого рода тайны не представляют особого интереса, помню пародию на стиль Достоевского, которую Набоков включил в один из своих романов( но уже не помню - в какой), помню и замечание, что Достоевский относится к писателям "незрячим", но не в "духовном", а в сугубо стилистическом значении этого слова: то есть он совершенно не способен видеть в своем воображении то, что он описывает, хотя и прекрасно "слышит" своих героев - то есть обладает, по мнению Набокова, большими способностями драматурга, но этого недостаточно для того, чтобы быть хорошим романистом. Нет, если оценивать это все по меркам интернетовских дискуссий, то это, конечно, не брань. Но по тем меркам, которые у меня существовали до знакомства с интернетовскими дискуссиями, это все-таки воспринималось как брань - вот я и вспомнил те давно миновавшие времена.
Не, ну какой Толстой философ. Он просто баран с претензиями.
Местечковые умишко, пытающийся в глобальные обобщения со своим кондовеньким "здравым смыслом".
В ВиМ это очень бросается в глаза, со всеми этими его откровениями, что Наполеон, типа, бессилен отправить армию в поход, потому что он не может, каждого солдата за руку поволочь на войну, а каждый солдат туда сам попадает в силу своих собственных обстоятельств и решений. Ну не твоё это, дядя. Ну куда ты со свиным рылом, зачем?
Печально, что у него действительно бывали, так сказать, озарения и откровения. Был он способен увидеть, так сказать, "правду жизни". Но он за каким-то хреном пытается этому придать логические обоснования и подложить теоретическую базу, превращаясь в посмешище. Ну и не очень умеет отличать реальные прозрения от простых личных пристрастий, зачастую извращенных, следствий ублюдочной своей натуры - то есть реально воспринимает собственные извращения за норму, "утраченную" людьми, и пытается навязать по-фашистски. Хорошо, что делает это неумело и бестолково с предсказуемым результатом - всерьез его идеи восприняла лишь кучка таких же извращенцев
Написанное Вами, дорогой ондри - бред сивого мерина. Вы не хотели понимать и не поняли что говорит ЛН по данному поводу.
Ну не дано Вам. Что злиться то?! Что касается заявлений что ЛН слабый философ, то они полный нонсенс. ЛН вообще не философ и никогда ему в голову не приходило заявлять о себе как о философе.
Нашел наконец полную цитату из Флобера, в которой он высказывается о Толстом. Почему-то все цитируют первую ее, восторженную часть, хотя там есть и продолжение:
«Благодарю вас за то, что вы помогли мне прочесть роман Толстого. Это перворазрядная вещь! Какой художник! И какой психолог! Первые два тома возвышенны, но в третьем он летит кубарем вниз. Он повторяется и философствует! В конечном счете, виден барин, автор, русский, а до того была лишь природа и человечество. Мне кажется, иногда он создает вещи в шекспировском духе»
Наверное, сравнение с Шекспиром совсем не показалось бы Льву Николаевичу лестным.
После смерти А.П. Чехова в его личном архиве, как сообщил журнал "Книжный мир" № 7 за 1910 год, было обнаружено необычное стихотворение. Оно полностью составлено из названий чеховских произведений. Автор этого поэтического опуса так и остался неизвестным.
Иванов. Чайка. Дядя Ваня.
Муж. Три сестры. Архиерей.
Вишневый сад. Сирена. В бане.
Медведь. Три года. Юбилей.
Агафья. Свадьба. Орден. Горе.
Оратор. Ночь перед судом.
Анюта. Бабы. Ванька. В море.
В потёмках. Верочка. Альбом.
Кривое зеркало. Ворона.
Злой мальчик. То была она!
Талант. Мечты. Дочь Альбиона.
Налим. Пари. Кошмар. Жена.
В книге Памука "Стамбул: город воспоминаний" меня особенно зацепил следующий эпизод.
Гюстав Флобер, будучи в Стамбуле, посетил бордель в Галате, но его обитательницы ему не понравились. Тогда мадам предложила ему собственную дочь - шестнадцатилетнюю девушку.
Девушка долго отказывалась, но в итоге под всеобщими уговорами сдалась, с одним только условием - чтобы прежде Флобер дал ей осмотреть себя на предмет венерических заболеваний. Флобер с возмущением отказался и в гневе покинул бордель.
Щас в связи с пандемией все бросились вспоминать “Декамерон” Бокаччо. А ведь совсем недавно эта книга считалась порнографической. В 1909 г. отставной американский судья Ричард Шегард был присужден к двум годам каторжных работ за то, что переслал по почте экземпляр Декамерона. Само по себе хранение безнравственной книги не считалось уголовным преступлением согласно американским законам, а вот ее пересылка по государственной почте - считалась.
На прошении о помиловании, поданном президенту Теодору Рузвельту, президент написал:
“В помиловании отказываю. Жалею, что не могу наказать этого господина пожизненным заключением”.
Щас в связи с пандемией все бросились вспоминать “Декамерон” Бокаччо. А ведь совсем недавно эта книга считалась порнографической. В 1909 г. отставной американский судья Ричард Шегард был присужден к двум годам каторжных работ за то, что переслал по почте экземпляр Декамерона. Само по себе хранение безнравственной книги не считалось уголовным преступлением согласно американским законам, а вот ее пересылка по государственной почте - считалась.
На прошении о помиловании, поданном президенту Теодору Рузвельту, президент написал:
“В помиловании отказываю. Жалею, что не могу наказать этого господина пожизненным заключением”.
Адвокат этого Шегарда должен был внушить присяжным заседателям, что Декамерон - книга, наоборот, высоконравственная. Да, ее герои любят рассказать порой что-нибудь неприличное, проявляют время от времени прискорбное вольнодумство. Но в каком положении находятся эти грешники? Они сидят в изоляции, в предместье города, в котором свирепствует чума. То есть Господь уже наказал жителей этого города, и из книги мы узнаем, что наказал Он их не просто так, не сгоряча, не по капризу, а за их закоренелую безнравственность. Кто знает - возможно, такая интерпретация смягчила бы сердца набожных американцев, - тем более, что книгу-то они все равно не читали и википедии тогда не было, так что им нечего было бы возразить адвокату.
Щас в связи с пандемией все бросились вспоминать “Декамерон” Бокаччо. А ведь совсем недавно эта книга считалась порнографической. В 1909 г. отставной американский судья Ричард Шегард был присужден к двум годам каторжных работ за то, что переслал по почте экземпляр Декамерона. Само по себе хранение безнравственной книги не считалось уголовным преступлением согласно американским законам, а вот ее пересылка по государственной почте - считалась.
На прошении о помиловании, поданном президенту Теодору Рузвельту, президент написал:
“В помиловании отказываю. Жалею, что не могу наказать этого господина пожизненным заключением”.
Адвокат этого Шегарда должен был внушить присяжным заседателям, что Декамерон - книга, наоборот, высоконравственная. Да, ее герои любят рассказать порой что-нибудь неприличное, проявляют время от времени прискорбное вольнодумство.
Книгу читал давно, но если мне память не изменяет, то не герои, а герой. Остальные 9 очень благочестивы, ну и скучны в результате.
Наверно, так и есть - я даже не столько читал, сколько листал эту книгу за несколько дней до экзамена. Мне нужно было как-то успеть ознакомиться с содержанием не менее сорока текстов той эпохи - в той мере, в какой это необходимо , чтобы убедить экзаменатора в моих глубоких и основательных знаниях данного предмета. А экзаменатор был лютый зверь, прославившийся тем, что однажды поставил на экзамене примерно тридцать двоек. Но странным образом мы нашли-таки с ним общий язык. Выслушав мой бойкий пересказ текста, известного мне только по названию ( причем и название я слегка исказил - находчиво сославшись, впрочем, на различия в переводе), он сказал, свирепо глядя мне в лицо: "Ставлю вам три, чтоб никогда с вами больше не встречаться". Собственно, и я не горел желанием снова с ним встретиться, а потому был вполне доволен этим мудрым решением.
Я помнится читал или по крайней мере смотрел. В памяти не осталось ничего кроме испытанной скуки.
Григорий, у нас просто разное отношение к религии. В моей памяти Декамерон отложился именно как антиклерикальная сатира. Первые девять расказчиков, как я понимаю, выступали по принятым канонам того времени, а потом выступал десятый со скабрезной пародией на них.
Но по тем меркам, которые у меня существовали до знакомства с интернетовскими дискуссиями, это все-таки воспринималось как брань - вот я и вспомнил те давно миновавшие времена. 
(назло ув.РР) 
