Пиррон и Камень Филидора (Семнадцать мгновений осени)
Слободка.Утро.
Этим утром Пепе страдал. Старые запасы живительной массандры внезапно закончились вчерашним приходом страстного Волопассофа и оздоровить в бурной ночи измученный организм было решительно нечем. Коварно же злобствующий Центр упорно отказывался перевести аванс за апрель следующего года. Великая грусть упала на прозрачные и теплые глаза агента.
Сомнения в своей жизни окутали его, а смысл ея стал медленно растворяться в лучах восходящего солнца. И тогда включилась встроенная кураторами в мозг аварийная нейросеть....
...Пепе нашел слободской справочник...
Слободка.Утро.
Пиррон любил этот утренний час, когда гранитный парапет фонтана еще не нагрелся под осенним солнцем, а листья неторопливо слетали с окрестных деревьев, покрывая веселым желтым ковром недавно переложенную новым мэром плитку.
Рядом плескалась холодная вкусная вода; вчерашний бодун медленно отступал и оставалась лишь великосветская потребность нанести визит Еноту. Философ пошевелил голой ногой и опустил ее в фонтан; впереди были полчаса пробуждающей медитации и ментального освоения космоса.
Но это утро оказалось испорчено. На площади, обычно пустой, начали собираться странные люди в тюбетейках и собирать ярмарочные палатки. Пиррон досадливо поморщился и, сунув под мышку сандалии, поплелся за пивом к Светлейшему.
Слободка.День.
- А Вас, штирлиц, я папрашу остаться, - суровым голосом сказал Енот.
Пепе застыл над пустыми бутылками Шато Форос, ранее умыкнутыми через терпеливо выкопанную у задней стены сарая дыру .
Пиррон, сидящий в кресле-качалке с бутылкой холодного бельгийского пива, снисходительно ухмыльнулся. После продажи Еноту золотого бобра Чича, у него был в шинке практически неограниченный кредит.
Енот достал табличку с е-рейтингами и вписал туда агента Пепе с отрицательным сальдо. И тогда злостный прислужник вражеских капиталистов явно ощутил беспокойную преданность трудящихся масс.
- Чтоб к обеду принес, - сказал Енот и захлопнул кондуит.
Слободка.День.
После завтрака площадь была забита всеми окрестными обывателями, которые вопили, кричали и толкались аки гастарбайтеры. Экс-мэр Вилен Виленович вопил, кричал и толкался около большого зеленого шатра, где хозяйствовал кривой носатый блондинчик-альбинос в большой волосатой манишке.
- Вай, сматри, какие бусы, - кричал азиат, - я расскажу тыбэ их исторыя. Вай, сматри, какой зеленый шахматы, я научу тыбя в них играть.
Вилен Виленович презрительно посмотрел на блондинчика и отыскал взглядом на столе большой зеленый камень в форме додекаэдра. Камень ему вдруг очень понравился.
- Барыги и читеры должны быть наказаны, - тихо сказал отставной ефрейтор, - искусство принадлежит народу. Коммунизм победит!
И, незаметно сунув камень в карман, Вилен Виленович исчез в бурлящей толпе.
Слободка.День.
Вилен Виленович уверенно вошел в городской шахматный клуб и записался в каспаровчесссуперблицтурнир. Первую партию ему выпало играть с известным гроссмейстером Хоббитовым.
Партию ефрейтор начал нестандартно, ходом ф-три. Хоббитов подозрительно посмотрел на Вилена Виленовича и задумался на сорок секунд. Е-пять, наконец ответил гроссмейстер и переключил обратно часы.
Ж-четыре, немедленно ответил Вилен Виленович.
Хоббитов пошевелил ушами и задумался еще на двадцать шесть секунд. После такого сложного раздумья он, наконец, медленно и неуверенно поставил наконец ферзя с дэ-восемь на аш-четыре.
- Вам мат, гражданин, - сказал гроссмейстер.
Вилен Виленович брезгливо посмотрел на Хоббитова и мгновенно переставил со стуком пешку аш-два на два поля, сбивая наглого ферзя.
- Хрен тебе, - ехидно сказал Виленович, - Филидора не читал, дурачок? Пешки - душа шахматной партии!
Грозная фаланга пешек теперь доминировала на королевском фланге.
- Но п-позвольте, - припухший от волнения Хоббитов начал заикаться и поправлять пенсне, - как же так? Пешки так не ходят…
- Совсем дебил? - грозно сказал Вилен Виленович, - может и е-два-е-четыре теперь нельзя ходить?
Для убедительности ефрейтор взял своего ферзя и заехал гроссмейстеру между глаз.
Главный судья маэстро Фуеев зафиксировал нокаут.
Норвегия. Фьорды.
Маленький мальчик сидел на берегу холодного северного моря и ловил рыбу. Тусклое северное солнце едва пробивалось сквозь норвежское серое небо….
Слободка. Файф о клок.
Пепе ясно ощущал радость жизни, а также необходимость увеличить свой е-рейтинг для поддержания благосостояния общепролетарских масс. Для этого он решил преодолеть стеснение своего сознания и устремился ловить пляжных болванов в шахматном клубе, как подсказывала его нейросеть пробуждающемуся пониманию и интуиции.
Интуиция же ему подсказала ловко подставить подножку Вилену Виленовичу, спускающемуся по главной лестнице с карманами, набитыми призами элитного турнира. Отставной ефрейтор покатился вниз, разбрасывая свои накопления, аки сеятель. Пепе ловко ухватил пачку карбованцев и внезапно выкатившийся странный зеленый камень, а затем бросился наутек.
Сверху прибежал очнувшийся от доведения до печали гроссмейстер Хоббитов и с наслаждением надавал Вилену Виленовичу тумаков.
- Интеллигенция спускается в массу, - веско сформулировал старый мастер Фуеев и немедленно выпил.
Слободка. Файф о клок.
Пепе закупил авоську массандры у Владимировича и с наслаждением разместился в городском парке. Смысл жизни начал свое выздоровление… Появилось даже шахматное либидо к женскому международному мастеру из соседней слободки. В близком будущем ожидалось приобретение е-рейтинга 2000, трех ящиков крымского хереса и десертного краснодарского портвейна. В небе Знак Таммуза явно побеждал мерзкий холодный знак Рыбы Эа...
Слободка. Файф о клок.
Енот отложил подзорную трубу, подернул левой бровью и добавил к е-рейтингу американского шпиона 200 пунктов. Потом позвонил куда надо.
Слободка. Вечер.
- Я из пролетариата, - вопил в черную пустоту агент ЦРУ.
Пустота загадочно молчала аки Чапаев и светила в глаза большой желтой лампой с силой грустного пролетарского сияния в белых одеждах...
Прапорщик КГБ Гранитный долго вертел в руках изъятые у гражданина вещественные доказательства и наконец решил не звонить руководству.
Долгота и широта времени окатила агента ЦРУ своим восхищением.
Норвегия. Фьорды.
Маленький мальчик сидел на берегу холодного северного моря и ловил рыбу. Солнце уже взошло высоко, а мальчик все читал и читал учебник высиживателей яиц тюленей.
Слободка. Вечер.
Маэстро Волопассофф записал в пулю последний выигранный мизер и подвел итоги.
- Пятьсот карбованців, панове, прошу внести в кассу.
Прапорщик Гранитный мелко затрясся и выложил на стол зеленый камень.
- Камень старинный, цены немалой, - сказал прапорщик довольно, - извольте принять.
- Може тобі за нього талони ще на посилене харчування? - заорал Волопассофф, - Ти шо мені паскуда сунеш?
И врезал прапорщику канделябром.
- Дык я у шпиона его намедни взял, дорогой камень, - заплакал Гранитный, - американский, небось.
Волопассоф хмыкнул, положил камень в карман и вычеркнул три сотни со счета прапорщика.
- Иди, дальше работай, хмырь наш безопасный. Неси людям добро.
Прапорщик благодарно взвизгнул и исчез, а Волопассофф вдруг возымел неистребимое желание пойти в шахматный клуб.
Слободка. Вечер.
Енот вывел закованного в кандалы Пепе из участка и строго вопросил:
- Ну, и кто тут элита?
- Тот, у кого есть е-рейтинг, - бодро отрапортовал агент ЦРУ
- То-то, - сказал шинкарь, - а кто есть Владимирович?
- Враг народа и классовый излишек без е-рейтинга, - заученно выпалил Пепе.
- Вот. - Енот наставительно поднял палец к небу и исчез в ночи.
- А я? - пронзительно завопил Пепе, гремя кандалами. Но ответа уже не было.
Слободка. Ночь.
На главной площади Волопассоф воззавидовал покою счастья и философского бытия Вселенной. Пиррон же был совершенно пьян и испытывал расширение сознания с вдохновением.
- Мы будем играть в шахматы, - Волопассоф немедленно выпил, друзья обнялись и направились в шахматный клуб.
И тогда Знак Таммуза, благоволивший агенту масонов Запада, ушел за горизонт… На смену его пришел Знак Зеркала, знак великих мастеров...
Слободка. Ночь.
...Пиррон тихо спал в углу вестибюля, пока счастливый Маэстро с особым усердием драл гроссмейстера Шпикова по три марки партия…
Слободка. Ночь.
ТрактирЪ Владимировича воссиял… Цыгане вели на цепи маэстро Фуеева, Пиррон декламировал свою новую поэму, а Волопассоф размахивал умыкнутой в соседнем шалмане картиной “Арт посылает Карякина на бой с Фишером” пера старца Григория…
- Возьми, друг Пиррон, - провозгласил Волопассоф и ухнул философу в жилетный карман загадочный зеленый камень. - Это приносит удачу.
Затем Маэстро обнял ближайшую шлюху, дал пинка приблудившемуся гроссмейстеру Хоббитову и немедленно выпил.
Слободка. Ночь.
Пиррон уселся на ступенях трактира и задумчиво впал в медитацию…
- Еноту что ли дать последнюю надежду… Иль вновь пойти играть… Океев… Бедный Йорик… Что наша жизнь… Терпение без страсти… И страсть без понимания глубин, которая нас губит и возносит... к вершинам, недостойным боле нас… Фортуна завершила круг и мы не властны боле...
Да что нам эти деньги… Нет покоя... Да будет так… Нет повести печальней...
Пиррон широко размахнулся и забросил камень в темные воды слободского канала Грибоедова. Воды тихо сомкнулись и понесли… Затем философ вошел внутрь и отобрал кружку венского у Волопассофа.
...Счастливый норвежский мальчик выполз уносил с собой зеленый камень в форме додекаэдра и последние знания о яйцах тюленей медленно уплывали из его сознания…
За его спиной медленно вырастал пропеллер...
Когда красавица Каисса
Нисходит к нам тропой любви,
Останки пропитого приза
Хранит полупустой графин,
Мелькают фонари, каналы,
За горизонтом ждет Вальгалла,
Ночной экспресс и ресторан,
Трактиры, шлюхи и канкан.
Пепе хотел быть шахматистом,
Он с детства шахматистом был,
Лежала дума в сердце мглистом,
Сидел пониже буйный пыл,
Стояло выше чувство веры
В великий путь миссионера,
Сектанта древнего Пути
И культа Двух и Девяти.
Он танцевал фокстрот и танго...
Но нам не все принадлежит,
Не мог он пата от цугцванга,
Как мы ни бились, отличить.
Он был известный русофоб,
Смотрел на все в калейдоскоп,
И верил страстно в железяки
С упорством цадика-маньяка.
Мы все учились понемногу,
В отличье от адепта Зла,
Он посещал лишь синагогу,
В него проникла Каббала
И ересь рейтинга Саббата,
Незамерзающая вата,
Горящий в небе Третий Рим
И, наконец, Швират Келим.
Всходило новое светило,
Вставал над миром Машиах,
Крутились бхавачакрой числа
На бриллиантовых мозгах.
Портвейна крымского бодун
Ему стал сладок и приятен,
На солнце не осталось пятен
И наступил ему тиккун.
