Деятели культуры - передовой отряд нации! www.kommersant.ru/doc/2431993
Заметим, что Гильберт отказался подписать "Манифест 93-х", т к верность некоторых положений вызвала у него сомнения. И не был исключён из французской Академии. А подписавший Клейн - был исключён. Позже Гильберт написал некролог Дарбу, что вызвало демонстрацию возмущённых некрологом врагу студентов. Гильберт настоял на их наказании. "Вот такие эти немцы. Они не хотят гуся. Они хотят неограниченную подводную войну".
Красные. Изображающие белогвардейцев. В одном строю с реальными белыми. Уже смешно. Так они еще воюют против исламистов, и чтобы все совсем упали, делают это в Китае.
Красные. Изображающие белогвардейцев. В одном строю с реальными белыми. Уже смешно. Так они еще воюют против исламистов, и чтобы все совсем упали, делают это в Китае.
Чтобы совсем никто не догадался, алтайские добровольцы использовали дореволюционную систему званий. Господин штабс-капитан ОГПУ и товарищ поручик РККА – звучит как анекдот, но это было реальностью.
В первой трети X в. н.э. одной из частей распавшегося танского Китая правила династия тюрок-шато, принявшая громкое имя Тан в знак претензий на продолжение и восстановление былой империи. Последний ее император, Ли Цункэ (Фэй-ди), как и большинство предыдущих, был обычный головорез-военачальник времени смуты. А вот один из его сыновей, Ли Чжунмэй, возведенный отцом в ваны (с титулом Юн-ван), сильно отличался от других не только по меркам своего времени и рода, но и по общекитайским.
Когда Ли Цункэ стал терпеть безнадежное поражение под ударами своего соперника Ши Цзинтана (с которым союзничали могучие кочевники-кидани), он собрался уйти из своей ставки в Хуайчжоу на юг, чтоб там собирать силы, а сам Хуайчжоу должен был удерживать гарнизон и ополчение населения. Между тем, как только в городе узнали, что Ли Цункэ решил его покинуть, жители Хуайчжоу с детьми и стариками кинулись бежать из города в окрестные горы и леса. Стража, охранявшая ворота и периметр города, не могла их удержать, и ее начальники, чтобы приостановить бегство, просили императора о введении жестоких наказаний за попытку бегства. Император был готов отдать такой приказ, но его сын Чжунмэй сказал:
"В стране такой развал! Тот, кто стоит во главе народа, не имеет права запретить людям спасать свою жизнь и без всякой нужды усугублять их страдания. Пусть поступают так, как им лучше!"
И по его настоянию был объявлен противоположный приказ, дозволяющий всем невозбранно уходить из города.
Вскоре положение стало окончательно безнадежным, и император Ли Цункэ вместе со своей матерью, супругой-императрицой, сыном Ли Чжунмэем и одним сановником поднялся в столице Лояне на башню Сюань-улоу и велел воинам поджечь ее, решив сгореть, чтобы не достаться врагу. Императрица потребовала, чтобы солдаты сожгли и лоянский дворец, чтоб не достался врагу, и император был готов отдать такой приказ, но тут Чжунмэй сделал свое последнее представление. Он сказал:
"Явится новый государь, [наш враг Ши Цзинтан], а остановиться ему будет негде, и снова станут изнурять народ на строительстве дворца. Зачем же, умирая, оставлять после себя зло?"
Тогда дворец не сожгли, и Чжунмэй сгорел со своими старшими в башне
В Бадабере в 24 км от границы с Демократической Республикой Афганистан под видом лагеря для беженцев в 1983—1985 годах находился «Центр подготовки боевиков Святого Халида ибн Валида», принадлежащий влиятельной партии «Исламское общество Афганистана». Там под руководством военных инструкторов из США, Пакистана и Египта проходили обучение будущие моджахеды, которые затем отбывали в Афганистан воевать с советскими войсками. Каждые полгода база боевиков выпускала 300 моджахедов. Общая площадь базы, на которой кроме палаточного лагеря находились еще несколько складов с оружием и подземные тюрьмы, составляла полтысячи гектаров. Возглавлял центр подготовки майор ВС пакистанской армии Куратулла, имевший шесть американских советников. Помимо американцев, в лагере работали 65 инструкторов. Общее шефство над центром подготовки боевиков осуществлял лидер Исламского Общества Афганистана, будущий президент страны Бархануддин Раббани, руководителем был полевой командир Гульбеддин Хекматияр. О том, что в лагере находятся советские военнопленные, знали только несколько человек, так как содержание военнопленных в объявившем себя нейтральным Пакистане являлось грубейшим нарушением всех норм международного права. Кроме советских солдат в лагере находились афганцы, воевавшие на стороне правительственных войск. Советских и афганских военнопленных держали в разных комнатах, а самое большое помещение тюрьмы было отведено под склад боеприпасов.
Режим содержания захваченных в бою «неисправимых шурави», которые отказывались принимать ислам, был строгим. Всем пленникам, независимо от национальности, давали мусульманские прозвища, силой заставляли изучать законы шариата, за малейшую провинность, а зачастую и без таковой, жестоко избивали. Оказывающих сопротивление морили голодом, держали в цепях, подсыпали им в воду дешевые наркотики.
За полтора месяца до восстания в лагерь завезли большое количество оружия: 28 грузовиков с ракетами для реактивных минометов, гранатами для гранатометов, а также автоматы Калашникова, пулеметы, пистолеты ТТ, патроны для ДШК и автоматов. У наших солдат созрел план: захватить склад с оружием на территории лагеря и потребовать от руководства моджахедов встречи с представителями советского или афганского посольств в Исламабаде. По другой версии — основной целью восстания был захват радиостанции для сообщения своих координат. Днем для начала восстания выбрали пятницу — святой для мусульман день, когда в крепости, кроме охраны, никого не оставалось: моджахеды уходили на молитву в мечеть.
Предполагается, что организатором восстания был уроженец Запорожья Виктор Васильевич Духовченко, 1954 года рождения, сумевший обезоружить охранника, принесшего вечернюю похлебку. Он открыл камеры и выпустил на свободу других пленных, которые заблокировали ворота. Выстрелом сбили замок с дверей арсенала, и стали затаскивать на крышу оружие и ящики с боеприпасами. Моджахеды осознали происходящее только тогда, когда вся оружейно-тюремная зона оказалась в руках восставших.
Моджахеды объявили тревогу, заблокировали советских заключенных тройным кольцом окружения из 100 душманов и военнослужащих, бронетехники и артиллерии. Также на помощь были вызваны части пакистанской армии. Бой длился всю ночь. Бурхануддин Раббани лично обратился к восставшим с предложением сдаться и обещанием сохранить всем жизнь. Солдаты ответили категорическим отказом и потребовали вызвать представителей ООН, Красного Креста и советского или афганского посольств из Исламабада, пообещав взорвать склад, если их условия выполнены не будут. Хотя Раббани обещал пленным подумать, было совершенно ясно, что никаких представителей ООН в лагере не будет, ведь официально в нейтральном Пакистане не было ни одного военнопленного. Последовали новые штурмы, во время одного из них чуть не погиб сам Раббани, после чего он приказал вывести тяжелую артиллерию на прямую наводку и штурмовать крепость. Началась артподготовка и штурм, в котором участвовали артиллерия, тяжелая техника и вертолеты пакистанских ВВС. Когда моджахеды ворвались в крепость, раненые военнопленные, поняв всю безнадежность своего положения, взорвали себя.
Представитель штаб-квартиры космического командования США в штате Колорадо сообщил, что на аэрофотоснимках, полученных с помощью спутника, был зафиксирован взрыв большой разрушительной силы в северо-западной провинции Пакистана, произошедший 27 апреля 1985 года. Огромную силу взрыва подтверждают и показания свидетелей.
В восстании приняли участие и погибли около 20 советских военнослужащих. Душманы сообщили, что потеряли 97 человек. По версии Бурхануддина Раббани погибло всего 20 моджахедов. Однако по данным Генерального штаба ВС СССР, было убито около 200 человек, в том числе около 100 афганских душманов, 9 представителей пакистанских властей, 28 офицеров ВС Пакистана. Были уничтожены 3 реактивные установки залпового огня «Град», около 2 000 тысяч ракет и снарядов различного типа, 40 орудий, минометов и пулеметов. Погибли 6 военных инструкторов из США. Не уцелела и тюремная канцелярия: списки с именами советских военнопленных сгорели.
После инцидента моджахеды получили приказ не брать в плен русских. «При захвате уничтожать на месте на всей территории Афганистана».
Вся информация о восстании была заблокирована властями Пакистана. Они полностью изъяли выпуск пешаварского журнала «Сафир», который напечатал статью о восстании в крепости. Однако сообщение об этом событии поместила популярная левая пакистанская газета «Муслим». Вслед за ней в мае 1985 года новость облетела все мировые информагентства. Советская, а позже российская сторона неоднократно обращалась к пакистанским властям с просьбой разрешить посещение лагеря, тем не менее, получала отказы. До 1991 года пакистанская сторона, ссылаясь на неосведомленность, настаивала на том, что на их территории не было советских военнопленных. Лишь в декабре 1991 года официальный представитель Исламабада признал факт гибели в Бадабере советских военнослужащих после того, как это подтвердил участник событий Бурхануддин Раббани.
В 1524 году Рига приняла идеи Реформации, и на этой волне появились иконоборцы. Одним из объектов их противодействия стала деревянная статуя Девы Марии, установленная в рижском соборе. Она была приговорена к испытанию водой и брошена в Даугаву. Так как статуя не утонула, её объявили ведьмой, что повлекло более суровое наказание — сожжение.
У бушменов странные взгляды на религию. У них много богов, среди которых луна, дождь и даже насекомое богомол… Они не разводят скот, так как не достигли еще соответствующей стадии развития. Увидев стадо, принадлежащее белым или банту, они охотятся, как на диких зверей. Естественно, что владельцы стремятся защитить свой скот, и много бушменов погибло вследствие этого. В какие-то моменты они становились столь невыносимыми, что их изводили, как паразитов. Они попросту не могли понять, что эти животные принадлежат другим, и по этой причине почти полностью исчезли как раса
Это, блин, не древние книги, а школьный учебник истории в Южной Африке, за 3 класс.
Там не столько мысли автора интересны, которые довольно очевидны (хоть он и проделал, видимо, большую работу) - а сами примеры многочисленные. Можно не читать от корки до корки, а просто перелистать, почти любой найдет много интересного
Старший сын барона Карла Адольфа и баронессы Эльзы Софии фон Тотлебен (старый тюрингский род, влиятельный уже с XVI века, фамилия Тотлебен происходит от девиза «Treu auf Tod und Leben» (приблизительный перевод: верен не на жизнь, а насмерть; верен до самой смерти), которому граф Тотлебен, похоже, по жизни не слишком следовал), в отрочестве был пажом при дворе саксонского курфюрста и польского короля, вскоре стал камерюнкером, с 1742 года — советником юстиции при саксонском правительстве.
14 сентября 1745 года польским королем и саксонским курфюрстом Фридрихом Августом II он был возведён в графское достоинство.
Семья[править исходный текст]
После смерти первой жены, Иоганетты Софии фон Кропфф в 1743 году (от этого брака у Тотлебена трое детей, из которых выжила лишь старшая дочь, Шарлотта Вильгельмина Иоганна, в замужестве баронесса фон Мирбах в Курляндии) женился на вдове графа Брониковского, владелице крупного поместья Вайстроп под Дрезденом, графине Элизабет Кристиане фон Зайфертиц. У них родился сын, граф Карл Адольф Готфрид фон Тотлебен, владетельный князь Вайстропа, впоследствии подполковник на прусской службе.
Бегство из Саксонии[править исходный текст]
Готтлоб Курт Генрих был обвинён в коррупции и бежал, не дожидаясь результатов расследования, из Саксонии, после чего был заочно приговорён к пожизненному изгнанию.
Голландский полковник[править исходный текст]
После неудачной попытки поступить на баварскую службу Тотлебен уехал в Голландию, где в 1747 году ему удаётся получить патент полковника.
Во время войны за австрийское наследство (1740—1748) в Нидерландах с французами, в 1747 году вторгнувшимися в страну, пехотный полк Тотлебена в боевых действиях участия не принимал, находясь в тылу, в окрестностях Бреды. После войны полк переводится на гарнизонную службу в Штеенбергене, вскоре затем расформировывается. За Тотлебеном сохраняется полковничья пенсия.
Отсутствие военных успехов Тотлебен возмещал победами на амурном фронте, развлекающими европейских читателей ещё спустя полстолетия. Он соблазнил и похитил пятнадцатилетнюю единственную наследницу миллионного состояния Марию Петронеллу Гратьенн Виктор. Бегство из Голландии, где Тотлебен объявлен был в розыск, было осуществлено в лучших традициях приключенческого жанра: любовники четырежды переправлялись с одного берега Рейна на другой, чтобы сбить погоню со следа.
Прусский вельможа[править исходный текст]
1 мая 1751 года Тотлебен подал прошение о разрешении проживания в Пруссии. После смерти второй жены он женился на Марии Виктор и переселился в Берлин, где, благодаря вновь приобретённому богатству и графскому титулу, он был хорошо принят при прусском дворе. Он планировал перейти на прусскую службу.
Однако, устав от неверности и мотовства мужа, Мария Виктор подала в 1755 году на развод. Развод был скандальным, сам Фридрих II был вынужден вмешаться в выяснение отношений между супругами. За возмутительные речи против двора, принявшего сторону жены, Тотлебен получил предписание покинуть Берлин.
Российский генерал[править исходный текст]
Изгнанный из Пруссии, Тотлебен безуспешно пытался сформировать пехотный полк для австрийцев. Затем он вернулся в Голландию, где установил контакт с русским посланником и получил предложение сформировать добровольческий корпус для России. Он оставил голландскую службу и переехал в Санкт-Петербург.
По сведениям немецкого биографа, по указу от 1 (12) марта 1757 года Тотлебен получил право на формирование двенадцатитысячного корпуса и чин генерал-майора. По другим, более надёжным сведениям, он первоначально был волонтёром и лишь в 1759 году, в знак признания проявленной доблести, был принят в российскую армию сразу генерал-майором (что достаточно необычно, так как Тотлебен перескочил тем самым, по крайней мере, через одно воинское звание, а именно, бригадира).
В сражениях Семилетней войны (1756—1763) Тотлебен, не имевший до того времени боевого опыта (в написанном собственноручно послужном списке, сообщает о своём участии в чине капитана кавалерии в боевых действиях начального этапа Войны за австрийское наследство, эти данные, однако, по всей вероятности, присочинены им для придания послужному списку большей солидности) приобрёл репутацию храброго и способного командира летучих кавалерийских отрядов, «лихого саксонца на русской службе». Дважды он был ранен, в том числе сабельным ударом по голове, контужен «бомбою в том же месте головы», награждён орденом Св. Анны первого класса за Кунерсдорф (на своем портрете граф изображен с нагрудным знаком ордена Св. Анны) и − 7 сентября (27 августа) 1760 года — орденом Александра Невского за успешный бой с арьергардом прусского принца Генриха. Командуя казаками, неоднократно отличился в стычках (в тогдашней терминологии «шармицелях») и набегах т. н. «малой войны». После одной из таких стычек, где Тотлебен чуть не утонул при переправе, получает предупреждение командующего фельдмаршала Бутурлина «впредь в подобныя отваги не вдаваться, но паче оных остерегаться».
Покоритель Берлина[править исходный текст]
Основная статья: Берлинская экспедиция (1760)
В сентябре 1760 года корпусу Тотлебена была поручена экспедиция против Берлина. 3 октября (ныне в этот день отмечается национальный праздник Воссоединения Германии) (22 сентября) казаки Тотлебена появились под стенами прусской столицы. В ответ на отказ от предложенной капитуляции, Тотлебен без особого успеха бомбардировал город, затем, тремя колоннами, две из которых так и не вступают в бой, а третья, под началом будущего фельдмаршала князя Прозоровского, с большими потерями отбита, пытался взять его штурмом.
Расстреляв все боеприпасы, он был вынужден отступить к местечку Кёпеник (ныне район Берлина), где дожидался подхода определенных в поддержку корпусов генерал-поручика графа Захара Чернышёва и австрийского корпуса графа Ласси. На седьмой день осады защитники Берлина предложили капитуляцию Тотлебену, формально, как генералу, первым осадившему город, в действительности же рассчитывая на большее снисхождение от бывшего берлинца. Даже не известив старшего по званию Чернышёва, Тотлебен подписал капитуляцию от своего имени, и, назначив берлинским комендантом подчинённого ему бригадира Бахмана, занял город солдатами своего корпуса, чем навлекает гнев поставленных перед свершившимся фактом Чернышёва и Ласси, также претендующих на славу покорителей прусской столицы, и подозрения (безосновательные) в сговоре с врагом. Взяв с города контрибуцию, пленных, разорив военные предприятия, союзники покинули Берлин при известии о приближении Фридриха II с основными силами пруссаков.
За берлинскую экспедицию представляется к ордену Александра Невского и званию генерал-поручика, однако, по неясным причинам, не получает ни того, ни другого, а лишь грамоту с благодарностью за исполненный долг (генералы Чернышёв и Панин были за ту же операцию награждены орденами и повышены в чинах). Без ведома командования российской армии Тотлебен опубликовал в Варшаве сочинённую им «Реляцию» о взятии Берлина, где, наряду с преувеличением собственных заслуг, нелестно отзывается о своих конкурентах Чернышёве и Ласси. Бутурлину он заявил, что скорей умрёт, чем откажется от своей «Реляции», так как «там всё правда». В ответ на требование из Санкт-Петербурга извиниться перед Чернышёвым он подал в отставку, однако отставка заслуженного генерала не была принята и Тотлебен был назначен командующим всеми российскими лёгкими войсками.
С берлинской экспедицией связана легенда, упоминаемая А. С. Пушкиным в «Истории пугачевского бунта», о том, что Тотлебен, будто бы заметив сходство Пугачёва, участвовавшего в экспедиции в качестве простого казака, с наследником российского престола, будущим императором Петром III, подал Пугачёву тем самым мысль стать самозванцем.
Изменник[править исходный текст]
В феврале 1761 года, пользуясь предоставленными командованием полномочиями на ведение переговоров с противником, Тотлебен установил переписку с принцем Генрихом Прусским и самим Фридрихом II. В результате задержания курьера с шифрованным посланием к Фридриху, Тотлебен был арестован 30 июня (19 июня) 1761 года в городе Бернштайн и обвинён в измене.
На допросах в тайном повытье он показал, что намеревался, завоевав доверие Фридриха, заманить прусского короля в ловушку и захватить его. Учитывая авантюризм и неумеренное честолюбие Тотлебена, можно признать такое объяснение, которому следствие не поверило, правдоподобным, тем более, что сохранившиеся в прусских архивах письма Тотлебена к Фридриху подтверждают его показания на допросах: сведения, сообщаемые пруссакам, являлись неполными, неверными или устаревшими к моменту отправки. Единственным результатом информации, полученной от Тотлебена, явилась неудачная экспедиция корпуса фон Цитена в Польшу в июле 1761 года (Цитен не нашёл в Польше разрозненных российских отрядов, о которых сообщалось Тотлебеном, и вынужден повернуть назад, так ничего и не совершив).
Распространенная легенда, упоминаемая в «Истории» С. М. Соловьева, гласит, что через Тотлебена передавались письма Фридриху от наследника российского престола, будущего Петра III. Своим возникновением она обязана не заслуживающим никакого доверия рассказам самого Петра. Всё время его короткого правления Тотлебен провёл в заключении. В переписке Тотлебена с Фридрихом имя наследника ни разу не упоминается.
В 1763 году Тотлебен был осуждён военным судом на смертную казнь, но был помилован Екатериной II. Согласно Указу, опубликованному в Москве 22 апреля (11 апреля) 1763 года, он был приговорён за «вредные намерения» против Российского государства к лишению всех чинов и наград и пожизненному изгнанию из пределов России. В чём состоят «вредные намерения» в Указе не разъясняется. Большинство современников связывало опалу популярного генерала с происками завистников, не простивших ему славы покорителя Берлина, и, в первую очередь, с именем графа Захара Чернышёва.
Указом Екатерины был снят секвестр с недвижимого имущества Тотлебена и его денежных вкладов в Гданьске и Гамбурге (формулировка Указа: «якоже мы в оном имении никакого участия желать не имеем»), Тотлебену было выплачено полное генеральское жалование за месяц-два перед арестом и, с вычетами, за всё время пребывания в заключении. В сопровождении премьер-майора Мезенцева и знающего немецкий язык прапорщика Реэра, а, также 6 рядовых, занятых перевозкой личных вещей генерала, изъятых при задержании и теперь возвращённых ему, Тотлебен был доставлен к российской границе, где и был оставлен 24 мая (13 мая) 1763 года «без абшида» в местечке Шульценкруг.
Какое-то время Тотлебен провёл в своих имениях, тяготясь однообразной жизнью сельского помещика. По другим сведениям, он скитался по всей Европе, скрываясь от кредиторов.
Затем Тотлебен, к изумлению современников, вернулся в Россию, где лишь недавно счастливо избежал казни. В России первоначально ему было разрешено проживание в городе Порхове, где на его содержание выдавалось из казны по рублю в день (фунт мяса стоил тогда в столице 5 копеек).
Тотлебен получил прощение, согласно некоторым сведениям, прослужив год рядовым на Кубани, где отличился храбростью при отражении набегов горцев. Необычайная по меркам того времени мягкость наказания, а также быстрое прощение и восстановление в прежних чинах, а затем и повышение в чине военного, чья измена была официально доказана и подтверждена опубликованным Высочайшим указом, представляют доныне загадку. Ряд авторов (Александр Горбовский, Юлиан Семёнов) полагают, что «предательство» Тотлебена являлось в действительности получившей нежелательную огласку тайной операцией, задуманной в Санкт-Петербурге. От Тотлебена пришлось временно избавиться, но заслуги его не были забыты теми высокими лицами, которые за ним стояли. Это предположение не подтверждается, но и не опровергается известными фактами. Интересно, что, разоблачивший измену Тотлебена подполковник Фёдор Аш закончил свои дни в заключении: он был арестован, будучи к тому времени отставным бригадиром, в 1777 году, просидел 19 лет в крепости Динамюнде и в 1797 году был помещён пожизненно в Спасо-Евфимиев монастырь, где содержались душевнобольные государственные преступники.
Вновь российский генерал[править исходный текст]
Замок Вайстроп, принадлежавший второй жене, затем сыну графа.
В 1769 году во время русско-турецкой войны генерал-майор Тотлебен был направлен во главе отдельного отряда для ведения боевых действий против турок в Грузии.
В 1768 году в разгаре войны с Османской Империей Тотлебен был назначен в Закавказье, где Екатерина впервые создавала почву диверсий у турецких границ. Тотлебен был назначен главой первой организованной военной силы России которая прошла Дарьяльское ущелье. Ему было приказано воссоединиться с царем Грузии (Картли-Кахетии) Ираклием вторым. Последний надеялся с помощью России вернуть оккупированные Османами грузинские земли к югу от Куры. Но Тотлебен вскоре поссорился с грузинским царём и его генералами, которых он презирал из-за их восточного склада и просил отстранить всех грузинских офицеров из общей армии. Несколько русских офицеров сговорились против Тотлебена, который в свою очередь обвинял грузин в затее интриг. Отношения между Тотлебеном и Ираклием II-м ухудшились в апреле 1770 года, когда русско-грузинская армия шла против Ахалцихе, сильнейшей крепости Османов в Грузии. Тотлебен неожиданно отказался участвовать в бою и отозвав всех русских солдат и артиллерию оставил Ираклия одного на поле боя. В то время когда шёл бой между грузинами и турками, Тотлебен, уверенный в явную гибель царя, пошёл на Тбилиси объединившись в заговоре против престола Грузии с оппозиционными местными князьями. Несмотря на предательство, Ираклий II и его грузины наголову разбили армию турок в битве у Аспиндзы и планы Тотлебена не реализовались.
Тотлебен затем успешно воевал в Имеретии, взял ряд турецких крепостей, занял столицу княжества г. Кутаиси. Разбив 12-тысячный турецкий корпус, осадил город и крепость Поти.
Однако, невзирая на достигнутые военные успехи, отмеченные орденом Александра Невского (возложен самой императрицей в день Св. Александра Невского 10 сентября (30 августа) 1771 года, на обеде во дворце по этому случаю присутствует и генерал-аншеф З. Г. Чернышёв) с долгожданным званием генерал-поручика, Тотлебен был отозван Екатериной из-за распрей с союзниками — грузинскими князьями, наносящих, по мнению императрицы, вред влиянию России в регионе, в первую очередь, из-за вражды с царем Картли Ираклием II.
Затем Тотлебен командовал российскими нерегулярными войсками, казаками и башкирами, в Литве. В 1772 году генерал-поручик граф Тотлебен был направлен в Польшу, где принимает участие в войне с конфедератами, к которым одно время, после изгнания из России, он намеревался примкнуть.
Тотлебен умер от горячки в Варшаве. Он был похоронен со всеми воинскими почестями и к неудовольствию соотечественников-немцев по православному обряду и в православной часовне, несмотря на своё лютеранское вероисповедание.
"14 января 1857 года на заседании Совета Московского художественного общества граф Бобринский начал ругать некоторые русские порядки. Поэт Шевырёв увидел в этом стремление опозорить Россию. Начался спор, перешедший на личную почву и окончившийся дракой. Оба её участника были высланы из Москвы с запретом на проживание в обеих столицах[3]." ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%B1...B5%D0%B2%D0%B8%D1%87
Вот в Ленинграде никакой ряби не было, был холод, жуткий, свирепый, и замерзающие кричали в обледенелых подъездах - все тише и тише, долго, по многу часов... Он засыпал, слушая, как кто-то кричит, просыпался все под этот же безнадежный крик, и нельзя сказать, что это было страшно, скорее тошно, и когда утром, закутанный до глаз, он спускался за водой по лестнице, залитой замерзшим дерьмом, держа за руку мать, которая волочила санки с привязанным ведром, этот, который кричал, лежал внизу возле клетки лифта, наверное, там же,
где упал вчера, наверняка там же - сам он встать не мог, ползти тоже, а выйти к нему так никто и не вышел... И никакой ряби не понадобилось. Мы выжили только потому, что мать имела обыкновение покупать дрова не летом, а ранней весной. Дрова нас спасли. И кошки. Двенадцать взрослых кошек и маленький котенок, который был так голоден, что когда я хотел его погладить, он бросился на мою руку и жадно грыз и кусал пальцы... Вас бы туда, сволочей, подумал Андрей про солдат с неожиданной злобой. Это вам не Эксперимент... И тот город был пострашнее этого. Я бы там обязательно сошел с ума. Меня спасло, что я был маленький. Маленькие просто умирали...
А город, между прочим, так и не сдали, подумал он. Те, кто остался, понемножку вымирали. Складывали их штабелями в дровяных сараях, живых пытались вывезти - власть все равно функционировала, и жизнь шла своим чередом - странная, бредовая жизнь. Кто-то просто тихо умирал; кто-то совершал героические поступки, потом тоже умирал; кто-то до последнего вкалывал на заводе, а когда приходило время, тоже умирал... Кто-то на всем этом жирел, за кусочки хлеба скупал драгоценности, золото, жемчуг, серьги, потом тоже умирал - сводили его вниз к Неве и стреляли, а потом
поднимались, ни на кого не глядя, закидывая винтовочки за плоские спины...
Кто-то охотился с топором в переулках, ел человечину, пытался даже торговать человечиной, но тоже все равно умирал... Не было в этом городе ничего более обыкновенного, чем смерть. А власть оставалась, и пока оставалась власть, город стоял.
Интересно все-таки, было им нас жалко? Или они о нас просто не думали? Просто выполняли приказ, а в приказе было про город и ничего не было про нас. То есть про нас, конечно, тоже было, но только в пункте "ж"... На Финляндском вокзале под ясным, белым от холода небом стояли эшелоны дачных вагонов. В нашем вагоне было полно детишек, таких же, как я, лет двенадцати - какой-то детский дом. Ничего почти не помню. Помню солнце в окнах и пар дыхания, и детский голос, который все повторял и повторял одну и ту же фразу, с одной и той же бессильно-злобной визгливой
интонацией: "Иди на х... отседова!" и снова: "Иди на х... седова!", и снова...
Когда Кастурба, жена Махатмы Ганди с которой он прожил вместе 62 года, заболела бронхиальной пневмонией, ее сначала пытались лечить традиционной аюрведической медициной. Врачи давали ей воду из священной реки Ганг. Один из сыновей настаивал на пенициллине, но Ганди, не доверявший западной медицине, отказался, мотивируя это тем, что все в руках Господа и нельзя противиться его воле. Кастурба умерла и Ганди сказал, что так Господь испытывает его веру.
Через шесть недель после смерти жены Ганди заболел малярией. Три недели он безуспешно лечился водяной диетой, а потом, по совету западных врачей, принял хинин и выздоровел.
Кастурба умерла и Ганди сказал, что так Господь испытывает его веру.
Через шесть недель после смерти жены Ганди заболел малярией. Три недели он безуспешно лечился водяной диетой, а потом, по совету западных врачей, принял хинин и выздоровел.
Хинин надо в джин класть в таких случаях. Можно в виде тоника
Это еще больше укрепляет веру
"Снимок сделала 34-летняя Ли-Авив Дадон. Вместе с мужем, младенцем и 4-летним Яиром она ехала в машине по Реховоту, когда неожиданно заревел сигнал воздушной тревоги. Родители в панике начали отстегивать новорожденного, а тем временем вторую дверь в машине заклинило. Яир никак не мог выбраться, мать в ужасе дергала дверь, наконец та щелкнула, и мальчик со всех ног побежал прятаться сам. Родители с младенцем пригнулись. И тут мать краем глаза увидела картину, которая заставила ее разрыдаться. Два проходивших мимо солдата Службы тыла вместо того, чтобы искать укрытие для себя, прикрыли мальчика своими телами."
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B0%D0%B9...BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
Гайрбе́ков, Мусли́м Гайрбе́кович (декабрь 1913 года, Валерик, Чечня, Терская область, Российская империя — 20 июня 1971 года, Грозный, Чечено-Ингушская АССР, РСФСР, СССР) — чеченский советский общественный и государственный деятель, депутат Верховного Совета СССР 5—8 созывов, председатель Организационного комитета Президиума Верховного Совета РСФСР по восстановлению Чечено-Ингушской АССР (9.1.1957 — 15.4.1958), председатель Совета министров Чечено-Ингушской АССР (16.4.1958 — 20.6.1971).
Молодость
Родился в декабре 1913 года в селе Валерик (ныне Ачхой-Мартановский район Чеченской Республики). В восемь лет стал полусиротой. В родном селе не было школы, поэтому учился в соседнем Серноводске. Чтобы обувь не изнашивалась, шёл босиком, обувался лишь дойдя до школы.
На рабфак принимали лишь с пятнадцати лет, поэтому он приписал себе два года. По официальным документам он родился в 1911 году. Был лучшим учеником, поэтому сразу после окончания рабфака в 1929 году его оставили в нём преподавателем и директором.
В 1940 году был назначен наркомом просвещения республики и заместителем председателя Совнаркома ЧИАССР. Он добился, чтобы в республику направляли русских учителей. В вузы республики стали набирать первых студентов из числа чеченцев и ингушей[1]. Наиболее способных стали посылать в столичные вузы. Его усилиями был проведён набор в первую чечено-ингушскую театральную студию для обучения в ГИТИСе[2].
К началу Великой Отечественной войны занимал пост заместителя Председателя Совета Народных комиссаров Чечено-Ингушской АССР. Гайрбеков подал заявление с просьбой направить его на фронт добровольцем. Его назначили комиссаром создаваемой 114-й Чечено-Ингушской кавалерийской дивизии. Однако затем он был отозван на должность секретаря обкома по пропаганде и агитации[2]. В 1942—1944 годах был слушателем Высшей партийной школы.
Депортация
Во время депортации чеченцев и ингушей в феврале 1944 года находился на учёбе в Москве. Узнав о депортации, он тут же пришёл на приём к Георгию Маленкову с вопросом о причинах такого решения. Маленков ответил: «Лично к вам у нас претензий нет. Можете продолжать учёбу и жить с семьёй в Москве». Но Гайрбеков по собственной инициативе выехал в Среднюю Азию[2].
В Казахской ССР ему пришлось фактически заново подниматься по карьерной лестнице. Сначала работал инструктором Кустанайского обкома партии, затем заведующим орготделом Калининского райкома партии, инструктором отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС Казахстана. При этом он не забывал о своих земляках и делал всё от него зависящее для облегчения их участи. Вокруг него сплотилась чечено-ингушская интеллигенция.
Восстановление республики
Сразу после смерти Иосифа Сталина в 1953 году чеченцы и ингуши стали писать письма во все инстанции с просьбой рассмотреть вопрос о реабилитации и возвращении на историческую родину. Власть игнорировала эти обращения. Но обстановка постепенно менялась. В начале 1955 года было получено разрешение на выпуск газеты «Знамя труда» на чеченском языке. Через некоторое время начались радиопередачи на чеченском и ингушском языках.
Вскоре Гайрбеков и ряд других бывших руководителей Чечено-Ингушетии были вызваны в Москву для обсуждения вопроса о восстановлении автономии чеченцев и ингушей. Через некоторое время состоялся XX съезд КПСС. Руководство партии настаивало на воссоздании автономии на территории Казахстана. Однако из-за бескомпромиссной позиции национальной элиты было решено восстановить Чечено-Ингушскую республику на исторической родине[2].
После возвращения в Чечено-Ингушетию Гайрбеков был назначен председателем комитета по восстановлению автономии. Надо было обеспечить работой и жильём триста тридцать тысяч человек, восстанавливать экономику, культуру, социальную сферу — фактически заново воссоздавать республику.
Процессу реабилитации мешало сопротивление сталинистов, оставшихся в структурах власти. Например, секретарь обкома Яковлев заявлял, что восстановление государственности чеченцев и ингушей является политической ошибкой и пытался всячески противодействовать этому процессу. Гайрбеков добился его снятия с должности секретаря обкома[2].
Он обивал пороги Совета Министров СССР, чтобы получить разрешение и кредиты на строительство в республике жизненно важных объектов. Он говорил, что добываемая нефть и зерно, выращенное на полях республики, уходят, а культура и искусство народа остаются навсегда. При нём в Грозном появились новые учебные заведения, театры, музеи, филармония, музыкальные школы.
В 1962 году был награждён орденом Трудового Красного Знамени.
Он ходил на работу пешком и без охраны. Поэтому люди караулили его, чтобы поведать о своих проблемах и всегда находили понимание и поддержку[2].
Неудача первого столкновения 2-го апреля не расхолодила коммунаров; на другой же день значительный отряд их в 30.000 двинулся к Мон-Валерьену под начальством Густава Флуранса. Часть их заняла Рюэль, Буживаль, Нантер и Курбвуа.
Версальские войска выбили их из этих местечек, разрушив устроенные ими баррикады.
Предводитель войск Коммуны, Флуранс, погиб в тот же день. Это была замечательная, высоко даровитая личность. Сын знаменитого физиолога-натуралиста, он блистательно закончил курс наук в коллегии Людовика Великого. 25-ти лет он уже был профессором естественной истории во французской коллегии [College de France], где занял кафедру Кювье и читал историю человеческих рас. Лекции Флуранса имели огромный успех между молодёжью.
Но в то же время католические органы обвиняли его в том, что он восстаёт против религии, церкви и власти вообще. Университет закрыл лекции молодого профессора. По смерти своего отца, он имел полное право занять его место на кафедре физиологии. Встретив отказ в своём справедливом желании, он обратился с просьбой к Луи-Наполеону, но тот отвечал, что не имеет права вмешиваться в назначение профессоров, а министр просвещения отказался положительно дать ему кафедру.
Тогда Флуранс оставил Францию и переселился в Бельгию, где напечатал свои лекции под названием “История человека”. В то же время его публичные чтения в Брюсселе, Антверпене, Литтихе [Льеже] имели огромный успех. Но и там иезуиты преследовали учёного за его смелые идеи.
Он отправился в Константинополь, где также читал лекции и писал статьи в газете “Courrier d’Orient”. Статьи эти, в которых он проповедовал братство между всеми восточными расами, произвели такое впечатление, что правительство приказало прекратить их. Основанная им газета “Etoile d’Orient” была также запрещена.
Флуранс уехал в Афины, где правительство запретило ему говорить на площадях, и он перенёс свою деятельность во французскую газету “Independence hellenique”.
В это время вспыхнуло возмущение на острове Кандии [Крит]. С горстью молодых греков Флуранс отправился на остров, где в продолжение целого года разделял все опасности и лишения с героическими горцами, страдая от холода и голода. Он писал оттуда корреспонденции в Европу, возбуждая везде участие к кандиотским инсургентам. В 1868 году во время всеобщих выборов в греческий парламент кандиоты послали в Афины депутацию, выбрав Флуранса его главою, но по прибытии их в Афины министр Булгарис ночью арестовал Флуранса и отправил его к французскому посланнику, который запер его на французском пакетботе. Депутация же была насильно отправлена обратно в Кандию. Печать и общественное мнение восстали против этого нарушения международного права, и Флуранс, отвезённый в Марсель, выпущен был там на свободу.
Не повидавшись даже с семьёй, он в тот же день отправился в Афины и продолжал там писать против министерства Булгариса; но принуждённый оставить столицу Греции, удалился в Неаполь, где за одну статью в газете “Popolo d’Italia” его арестовали и заперли в тюрьму. Выпущенный оттуда в конце 1868 года, он вернулся в Париж и тотчас же начал действовать против императорского правительства.
Приговорённый к трёхмесячному тюремному заключению за составление сходок в Бельвиле, он, выйдя из тюрьмы, дрался на дуэли с бонапартистским браво Кассаньяком и был опасно ранен. Заботы матери спасли ему жизнь.
Он начал писать в газете “Rappel” статьи “Армия и народ”, в которых проповедовал солдатам республиканские идеи. Когда газета была запрещена, он перенёс свои статьи в “Марсельезу” Рошфора.
После убийства Виктора Нуара Пьером Бонапарте, Флуранс употребил все усилия, чтобы тело писателя было привезено на кладбище Лашеза мимо Тюльери с целью поднять народ против убийц и Империи, но Рошфор, узнав, какие страшные приготовления сделал Канробер для подавления манифестации, успел с помощью Делеклюза похоронить Нуара в Нёйи.
Разойдясь вследствие этого с Рошфором, Флуранс попытался 7-го февраля 1870 года произвести восстание в Бельвиле, захватил на одной сходке полицейского комиссара, но, не поддержанный толпою, должен был скрыться и бежать в Англию. Обвинённый в намерении убить Луи-Наполеона, он был заочно приговорён судом к ссылке. Это не удержало его ещё от нескольких попыток произвести республиканские восстания. Министр Оливье назначил цену за его голову. Флуранс отправился опять в Афины, где правительство поспешило выдать его по требованию французского посланника, но народ вступился за изгнанника, и он отправился опять во Францию, которую в это время наводнили немецкие полки. В конце августа он прибыл через Женеву в Жекс, где его приняли за прусского шпиона, и он встретил в тюрьме революцию 4-го сентября. Кремьё дал приказание выпустить его, и он явился в Париж 8-го сентября.
Недовольный действиями правительства национальной обороны, он сформировал в Бельвиле пять батальонов вольных стрелков и с помощью их вздумал прежде всего низвергнуть правительство. 31-го октября он вместе со своими стрелками и толпою народа явился в ратушу, где заседали некоторые члены правительства, и провозгласил его низвержение и образование временного комитета общественной безопасности из Бланки, Дориана, Делеклюза, Мильера, Ранвье и самого Флуранса.
Но Трошю и Ферри отправили батальоны национальных гвардейцев и бретонских мобилей очистить ратушу от непрошенных гостей, и только что составившийся комитет принуждён был капитулировать с правительством национальной обороны, тем более что его батальоны проникли в ратушу через подземный ход и окружили залу, где заседал комитет, уже начавший рассылать свои приказания мэрам и войску. Членов комитета выпустили из ратуши, обещали их не тревожить, произвести новые выборы, но потом начали захватывать поодиночке.
7-го декабря Клеман Тома арестовал Флуранса и запер его в Мазас, но вольные стрелки, бывшие под его командой, освободили его ночью 22-го января 1871 года. Скрываясь от преследования полиции, он написал брошюру “Paris livre” и 10-го марта был заочно приговорён к смерти, а 26-го избран в члены Коммуны по военной комиссии. Произведённый в полковники, он получил 2-го апреля приказание идти на Версаль во главе федералистов. Соединившись в 4 часа утра с генералом Бержере в Рюэле, Флуранс выстроил там баррикады, сражался отчаянно против значительно сильнейшего неприятеля. И когда отряд Бержере отступил, громимый пушками Мон-Валерьена, Флуранс, захваченный версальцами, был убит поручиком Демаре. О смерти его рассказывали различно. Мы приведём свидетельство беспристрастного очевидца этих печальных событий, Леонса Дюпона.
Когда дивизия генерала Винуа выступила на равнину Рюэля, она была покрыта отдельными группами федералистов. Винуа дал по ним залп из пяти орудий и потом приказал кавалерии очистить равнину. Федералисты тотчас рассеялись, прячась по лугам, огородам и за отдельными домиками. Отряд, отправлявшийся в деревеньку Рюэль, начал обыскивать все дома, забирал скрывавшихся там инсургентов и соединял их в кучки для отправки в Версаль.
Из одного домика, где производилась продажа вина, в жандармов выстрелили из револьвера. Они бросились в дом и в первой же комнате нашли высокого бледного человека с непокрытой головою, в наглухо застёгнутом пальто и высоких сапогах. Его схватили и потащили с лестницы к начальнику отряда, сидевшему на лошади у крыльца дома. Взятый в плен не сопротивлялся, но так как жандармы били и толкали его по дороге, он обратился к начальнику со словами:
"Господин офицер, прикажите обращаться со мною по-человечески! Ведь подло бить безоружного человека".
"Это ты, подлец!" -
вскричал один жандарм, -
"Ты стрелял в нас из окна!"
Другой жандарм прибавил:
"Я знаю его. Это Флуранс!"
И прежде чем несчастный смог сказать слово, поручик Демаре вскричал в свою очередь:
"А, так ты стреляешь в моих жандармов? И ещё жалуешься!"
И страшным ударом сабли он рассёк ему голову. Флуранс упал на землю, обливаясь кровью, в предсмертных рогах. Другой жандарм выстрелил в него в упор и прекратил его страдания. В то же время из дома вытащили и другого пленника, раненого сабельными ударами жандармов. Это был итальянец Киприани [Чиприани], секретарь Флуранса.
В карманах убитого нашли письмо его матери и телеграмму исполнительной комиссии:
"Не приближайтесь к Мон-Валерьену: нам изменили".
Труп Флуранса бросили в телегу и привезли в Версаль, куда пригнали и всех, захваченных в плен коммунаров.
"Элегантная эмиграция Версаля", -
говорит Леонс Дюпон, -
"вымещала на этих несчастных весь страх и все опасения, какие она пережила в эти два дня. Она встречала пленных оскорблениями, ругательствами, даже побоями. Их всех заперли на ночь в сарай военного госпиталя, вместе с трупом Флуранса".
Так погиб этот выдающийся член коммуны, самый даровитый и искренний из всех своих товарищей. Энтузиаст и фанатик, получавший до 100.000 франков годового дохода, он пожертвовал всем состоянием, блестящею будущностью, наукою, семьёю, для осуществления своего идеала – эмансипации пролетария и всемирной республики. Этой идее принёс он в жертву и свою жизнь, погибнув ужасной смертью на 33-м году.
Узнав о своём несчастье, его старая мать приехала из Парижа, требуя хоть труп своего сына; но его поспешили уже зарыть на версальском кладбище. С большим трудом удалось ей выпросить позволение перевезти дорогой ей труп в фамильный склеп на кладбище Лашеза. Этот печальный обряд ей позволили совершить только глубокой ночью из опасения манифестаций. Поручика Демаре, убийцу безоружного неприятеля, правительство произвело за подвиг в капитаны.
