хто?? почему о нем не слыхал?

Сталинская премия первой степени (1941) — за фильм «Трактористы» (1939)
Сталинская премия второй степени (1942) — за фильм «Свинарка и пастух» (1941)
Сталинская премия второй степени (1943) — за фильм «Секретарь райкома» (1942)
Сталинская премия второй степени (1946) — за фильм «В шесть часов вечера после войны» (1944)
Сталинская премия первой степени (1948) — за фильм «Сказание о земле Сибирской»
Сталинская премия второй степени (1951) — за фильм «Кубанские казаки» (1949)
Международная премия мира (1952) — за документальный фильм «Мы за мир» (1951)
Заслуженный деятель искусств РСФСР (1942)
Народный артист СССР (1948)
Георгиевский крест 3-й степени
Георгиевский крест 4-й степени
Три ордена Ленина (1938, 1948, ?)
Четыре ордена Трудового Красного Знамени (1944, 1950, 1951, 1961)[1]
Медали
МКФ в Марианске-Лазне (Премия Труда и Премия за лучший цветной фильм, фильм «Сказание о земле Сибирской», 1948)
МКФ трудящихся в ЧССР (Главная премия, фильм «Сказание о земле Сибирской», 1948)
МКФ в Карловых Варах (Премия Труда, фильм «Кубанские казаки», 1950)
ВКФ (Вторая премия, фильм «Идиот», 1959)
МКФ в Лондоне (Диплом, фильм «Белые ночи», 1959)
МКФ в Эдинбурге (Диплом, фильм «Белые ночи», 1959)
МКФ в Эдинбурге (Диплом, фильм «Идиот», 1959)
МКФ в Москве (Спец. приз (посмертно), за выдающиеся заслуги в развитии киноискусства, 1969)[2]

Однажды императора Ли Шимина (599-649, правил с 626), более известного как Тайцзун, стали преследовать злые духи: они не давали ему спать и бросали в спальню императора обломки черепицы. Император рассказал об этом своим приближённым, и генералы Цинь Шубао и Ху Цзиндэ решили охранять покой своего повелителя. Они в полном вооружении встали у дверей спальни императора, и злые духи не посмели досаждать императору – ночь прошла совершенно спокойно.
Но император не мог постоянно занимать своих уважаемых боевых генералов охранной службой; Тайцзун приказал нарисовать портреты своих генералов в полном вооружении и велел наклеить эти изображения на входные двери своего дворца.
С тех пор злые духи перестали появляться во дворце, а изображения славных генералов стали наклеивать на двери жилых домов, на ворота усадеб и на помещения для чиновников и служащих.

В 1905 году в Пекине от удара молнии загорелся Храм Неба. Виновников нашли очень быстро: наказали всю стражу храма. Китайцам и так было всё ясно, а непонятливому иностранному путешественнику объяснили:
"Молния не поразила бы алтарь Храма Неба, если бы стража не совершила грех. Кто-то допустил дурной поступок, и вот последовало возмездие Неба".

В середине 1980-х годов в СССР началось повальное увлечение астрологией, экстрасенсорикой и парапсихологией. Президент Академии наук Анатолий Александров, которому в ту пору шел уже почетный девятый десяток, рассказал тогда:
"В 1916 году мои сестры увлеклись спиритизмом. В смутное время всегда возникают такие увлечения. Мой отец, обращаясь к ним, сказал:
– Я еще могу поверить, что вы можете вызвать дух Льва Толстого или Антона Чехова, но чтобы они с вами, дурами, по два часа разговаривали, я в это никогда не поверю!"

Солдата-католика обвинили в воровстве драгоценных камней со церковной статуи Девы Марии. Отрицая свою вину он заявил, что Богородица чудесным образом вручила их ему. Фридрих созвал теологов и задал вопрос о возможности подобного чуда. Невероятно, но не невозможно, ответили ему.
Приговор был аннулирован, король заявил что не властен над Девой Марией и не может запретить ей дарить, но он будет карать смертью всякого кто впредь будет принимать подобные дары.

Адмирал Дёниц, из мемуаров: "В январе у нас сложилось такое впечатление, что в английской конвойной службе, до сего времени весьма консервативной, что-то изменилось". Так сказать, новый, систематически действующий фактор.
Зовут фактор Роджером Уинном. Адвокат. И настоящий патриот своей страны. И в трудный для Англии час он хочет защищать свою Родину от врагов. Проблема только в том, что ни одной армии мира такие, как Роджер Уинн на фиг не нужны.
Ну кто, в самом деле, возьмёт в армию солдата под сорок, который вдобавок ноги еле переставляет - после полиомиелита? А он ходит, стучится, мол доброволец я.
Берут его в конце концов в военно-морскую разведку, пленных допрашивать, адвокат, всё-таки.
Потом переводят на "Пост слежения за движением подводных лодок". Под этим гордым названием значится комната, набитая макулатурой, радиограммами и старыми шифровками. Задача - более чем скромная: попробовать на основании всего этого барахла выяснить, сколько же немецких субмарин всё-таки потопленно. Потому как уважаемый Уинстон Черчилль регулярно озвучивает такие цифры, что по логике весь немецкий подводный флот уже три раза на дне лежать должен. Только вот он об этом не догадывается, а британский торговый флот напротив сокращается со скоростью прям-таки угрожающей - типа снеговика в июле.
В 1941 году начальник поста - адмирал и всё такое - уходит в отставку, и пост возглавляет Уинн - лицо абсолютно штатское. Ковыряется он там в пыльной макулатуре, главное при деле и никому не мешает.
А где-то через год вдруг ошарашивает начальство сообщением, что умеет предсказывать поведение субмарин - только на основании имеющихся данных.
Начальство предлагает погадать на два танкера. Адвокат излагает, мол, вот отсюда вчера шла радиопередача. Длинная. Одно из двух: либо субмарина закончила поход и сейчас шлёт отчёт, либо её подбили и она передаёт список повреждений. В обоих случаях пойдёт на базу, так что если наши танкеры пойдут вот так - всё будет тип-топ.
Начальство над адвокатом посмеивается, но хохмы ради одному из танкеров приказывает пойти маршрутом, предложенным Уинном. Шуточки кончаются на следующий день, потому как танкер, идущий рекомендованным курсом до цели доходит. В отличие от контрольного.
К сорок третьему Уинн уже знает почерк каждого из немецких командиров, предсказывет вероятность атаки конвоя подводными лодками за несколько дней до того, как она состоится и рассылает на конвои предупреждения о неизбежном бое за несколько часов до его начала.

24 ноября 1730 родился один из самых великих полководцев в истории России – Суворов Александр Васильевич. Сегодня вспоминаем не только о военных заслугах, но и о том, чего в учебниках не прочтешь.
Не удивишь читателя усвоенными еще в школьные годы историями о Швейцарском походе, Альпийском переходе и стремлении Суворова делить все тяготы службы со своими солдатами. Нам же удалось найти несколько малоизвестных, но оттого не менее любопытных фактов о жизни великого полководца, который к тому же любил чудачить.

1.ПЕРВЫЙ ЧИН
Начинал службу Александр Васильевич простым рядовым, во времена правления Елизаветы Петровны, и первое повышение, как ни странно, получил не на полях сражения. Неся службу на посту у Монплезира летом 1779, когда Семеновский полк стоял в Петергофе для обеспечения караульной службы, Суворов так ловко отдавал честь императрице, что та, проходя мимо, поинтересовалась, как его зовут. Узнав, что Александр Васильевич – сын генерала Василия Ивановича, Елизавета Петровна протянула рядовому серебряный рубль. Суворов же ответил, что брать денег на посту не положено, за что получил нежданную похвалу императрицы, а рубль был оставлен у его ног, и Елизавета Петровна велела забрать монету при смене караула. Уже на следующий день рядового Суворова повысили до звания капрала, а серебряный рубль он берег как талисман до конца своих дней.

3.ОПАЛА СУВОРОВА
Александр Васильевич попал в немилость в начале царствования императора Павла I, прославившегося, помимо прочего, серией нововведений в российской армии. Причиной «разлада» стало неодобрение Суворовым инициатив Павла. Говорят, что на приказ о введении новой военной формы прусского образца, Александр Васильевич бурно отреагировал словами: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак: я не немец, а природный русак!». Это лишь одно из сохранившихся резких публичных высказываний полководца, дошедших до наших дней, и именно из-за него, по рассуждениям историков, император Павел I попросил Суворова сложить с себя командование войсками.

4.РАЗГОВОР С КНЯЗЕМ
Великий князь Константин, находящийся в отряде Розенберга, вынудил последнего совершить рискованную переправу на правый берег реки По, вопреки запретам Суворова. Неудачный маневр не остался незамеченным генералом Моро, и вскоре отряд Розенберга был атакован, разбит и обращен в бегство. Разгневанный Суворов отдал распоряжения войскам отряда, а Константина вызвал на приватную беседу. Изначально Александр Васильевич подумывал сообщить об инциденте императору, отцу Константина, но по какой-то причине передумал. В течение получала полководец и князь оставались за запертыми дверьми, а по окончании беседы Константин Павлович покинул кабинет Суворова, будучи расстроенным и в слезах. До сих пор доподлинно неизвестно, что именно сказал полководец князю, но с тех пор Константин оказывал Александру Васильевичу особенное почтение.

6.СТУЛЬЯ-ГЕНЕРАЛЫ
По традиции, повысить до звания фельдмаршала, минуя «ожидающих очередь», было аналогично прыжку через головы старших и не практиковалось. Тем не менее, в 1794 году за взятие Варшавы и подавление польского восстания Екатерина II приняла решение наградить Александра Васильевича, произведя его в фельдмаршалы. В ответ на послание Суворова: «Всемилостивейшая государыня! Ура! Варшава наша!» пришло лаконичное: «Ура! Фельдмаршал Суворов!». В русской армии было девять генералов, имевших более высокий ранг. Узнав о «повышении», Суворов принялся расставлять по комнате стулья и с детской непосредственностью скакать через них, загибая пальцы и называя фамилии генерал-аншефов: «Салтыков позади, Долгорукий позади, Каменский позади, а мы впереди!». Девять генералов – девять стульев.

В конце 30-х годов на одном из совещаний у Сталина обсуждался вопрос о присуждении Семёну Михайловичу Будённому звания почётного члена Академии наук СССР — за выведение будённовской породы лошадей.
Возражений, естественно, почти ни у кого не было, только Сергей Васильевич Кафтанов (1905-1978), бывший тогда председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы, сказал:
"Семён Михайлович — маршал, герой страны, широко известный человек, у него множество различных наград. Что ему добавит членство в Академии наук?"
Сталин ненадолго задумался, а потом сказал Кафтанову:
"Вот вы и объясните Будённому, почему ему не надо быть в Академии наук".
Будённый был в курсе обсуждавшегося вопроса, но Кафтанов нашёл очень удачный выход из трудного положения.
Он рассказал Будённому, что члены Академии наук должны ежемесячно выступать с научными докладами и лекциями.
Услышав такую новость, Будённый занервничал, а потом сказал:
"Зачем мне эта честь? Всё у меня есть, все меня знают. Отказываюсь".

Граф Александр Фёдорович Ланжерон (1763-1831) в 1828 году был главнокомандующим русскими войсками в Валахии во время войны с Турцией. После одного из сражений, уже поздно вечером к нему в кабинет влетает какая-то незнакомая ему дама, плотно закутанная в плащ и с вуалью на голове. Повторяю, было очень темно, и в кабинете у графа не горели никакие огни. Ланжерон хоть и был уже в годах, но сохранял стройность фигуры и физическую силу.
Дама сразу бросилась на шею графу, стала его целовать и между поцелуями шёпотом говорила, что она убежала, пока мужа нет дома, и чтобы он не забыл попросить главнокомандующего то, о чём они договорились накануне.
Ланжерон, конечно же, понял, что дама ошиблась и приняла его за кого-то другого, но он не стал её разубеждать и проявил себя весьма галантным кавалером.
На следующий день Ланжерон узнал, кто была его вечерняя посетительница, и через несколько дней при встрече любезно сказал местной красавице, что он передал главнокомандующему её поручение, и что тот всегда в полном её распоряжении.
Дама была очень довольна своим приключением, а вот адъютант Ланжерона подал в отставку.

Как-то раз американский физик-экспериментатор Р. Вуд (1868—1955), довольно эксцентричный человек, любитель всяких острых ощущений, решил проделать на себе рискованный опыт — испытать действие наркотика.

С большим трудом раздобыв опиум, он накурился этого зелья и вскоре впал в забытье.

Придя через некоторое время в сознание, он вспомнил, что, находясь в одурманенном состоянии, напал на какую-то чрезвычайно глубокую и важную научную идею, но на какую именно — начисто вылетело из головы. Тогда Вуд решил повторить опыт в надежде, что ему посчастливится вновь обрести ускользнувшую мысль. И действительно, как только начало сказываться наркотическое действие опиума, забытая мысль не замедлила возникнуть в уме ученого. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет его, Вуд сумел в последний момент сконцентрировать волю, записать идею на бумажке и впал в беспамятство. Очнувшись, он с ликованием подумал об удачном исходе столь трудного и опасного опыта и, дрожа от нетерпения и пережитого, поспешно развернул бумажку с драгоценной записью. На ней он прочел:"Банан велик, а кожура еще больше..."

24 ноября 1730 родился один из самых великих полководцев в истории России – Суворов Александр Васильевич. Сегодня вспоминаем не только о военных заслугах, но и о том, чего в учебниках не прочтешь.
Не удивишь читателя усвоенными еще в школьные годы историями о Швейцарском походе, Альпийском переходе и стремлении Суворова делить все тяготы службы со своими солдатами. Нам же удалось найти несколько малоизвестных, но оттого не менее любопытных фактов о жизни великого полководца, который к тому же любил чудачить.
1.ПЕРВЫЙ ЧИН
Начинал службу Александр Васильевич простым рядовым, во времена правления Елизаветы Петровны, и первое повышение, как ни странно, получил не на полях сражения. Неся службу на посту у Монплезира летом 1779, когда Семеновский полк стоял в Петергофе для обеспечения караульной службы, Суворов так ловко отдавал честь императрице, что та, проходя мимо, поинтересовалась, как его зовут.

В датах очевидная ошибка. Вероятно, во 2-ой

"Дело уверенно шло на рационализацию" (бр. Стругацкие, "Сказка о тройке")

– Военная биография начальника Союза писателей СССР Карпова вызывает глубочайшее уважение, литературные же упражнения и заслуги представляются, как бы это сказать, менее бесспорными.

Когдатошние его ташкентские знакомые отзываются о нем как о парне очень славном; но почему творческий союз должен возглавлять генерал, лучше объяснят, наверное, генералы, нежели писатели.

А казус, утверждают, произошел следующим образом: Вновь назначенный Карпов сидел в президиуме на какой-то пресс-встрече с иностранцами, и, представляя его, сказали, что он в прошлом кадровый офицер, генерал в отставке, фронтовик и разведчик, прошедший всю войну и захвативший семьдесят пять «языков». Девочка, переводчица-синхронистка. мало знакомая с военной терминологией, перевела в запарке, что за время войны он овладел семьюдесятью пятью языками. Иностранцы замерли в изумлении перед столь необычайными способностями разведчика. Пока кто-то из наших не понял, наконец, в чем дело, и захохотал невольно, и устроили радостную овацию. Кто-то проорал в восторге: «Полиглот!» Так это прозвище за глаза и прилипло.

Обер-камергер Александр Львович Нарышкин (1760-1826) при всём своём огромном состоянии всегда умудрялся быть в долгах, так как жил очень роскошно, был добрым и щедрым человеком.
В 1810 году Александр I пожаловал Нарышкину звезду ордена св. Александра Невского с бриллиантами. Звезда оценивалась тогда примерно в 30 тысяч рублей, и Нарышкин поспешил заложить её в ломбард, чтобы расплатиться с долгами. Вдруг при дворе был назначен какой-то праздник, на котором обер-камергер Нарышкин просто обязан был присутствовать при всех регалиях.
Что делать? Деньги уже истрачены, и достать их, чтобы выкупить звезду, совершенно негде. Тогда Нарышкин обратился к камердинеру императора и каким-то чудом сумел уговорить того, чтобы он дал ему на время праздника одну из бриллиантовых звёзд императора. Камердинер выдал Нарышкину новую звезду с бриллиантами, которая стоила уже 60 тысяч рублей, но с клятвенным обещанием немедленного возврата сразу же после окончания праздника.
Радостный Нарышкин явился во дворец при новой звезде, на которой сразу же остановил свое внимание Александр I. Его внимание привлекли четыре очень крупных бриллианта по углам звезды, которые поразительно напомнили ему собственную новенькую звезду. Император отозвал Нарышкина в сторону и сказал:
"Вот странность, кузен: вы носите звезду точь в точь такую, какую я недавно получил от моего ювелира".
Нарышкин смутился и начал что-то бессвязно мямлить, и это только усилило подозрения императора, который продолжал:
"Не знаю, кузен, ошибаюсь ли я, но скажу вам прямо: полагаю, что это именно моя звезда; сходство с нею просто поразительно".
Нарышкин сконфузился, признался в своей проделке и был согласен на любую кару, но просил только помиловать мягкосердечного камердинера.
Александр I сразу же смягчился и милостиво ответил обер-камергеру:
"Успокойтесь. Поступок ваш не настолько важен, чтобы я не умел его простить. Однако ж, мне самому не приходится уже употреблять этот орден, а остаётся подарить его вам — с условием, чтобы я вперёд не подвергался подобным заимствованиям моих вещей".

Анна Бретонская (1477-1514) знаменита, прежде всего, тем, что была женой двух французских королей, Карла VII (1470-1498, король с 1483) и Людовика XII (1462-1515, король с 1499). Французам так хотелось удержать Бретань, что Людовику XII удалось очень быстро развестись со своей первой женой, Жанной де Валуа (1464-1505), в чём королю очень помог папа Александр VI (1431-1503, папа с 1492), быстро аннулировавший брак, заключённый ещё в 1476 году, из-за слишком близкого родства супругов.
А 23 года об этом даже не подозревали, что ли?
Немецкий историк Герман Вейс (1822-1897) в своей “Истории культуры народов мира” немного касается моды времён королевы Анны Бретонской:
"B 1491 г. по примеру королевы Анны, гордившейся красотой своих ног, юбки разрезались по бокам почти до самого колена. Если раньше в такой юбке ноги закрывались нижним платьем, то теперь и его приподнимали..."
Это был далеко не единственный вклад королевы Анны в женскую моду.
При вступлении во второй брак, с Людовиком XII, королева надела платье белого цвета, который до тех пор считался траурным. Но – Париж есть Париж! – и с тех пор мода на белые подвенечные платья широко распространилась по всему миру.

Когда герцогиня д’Эгийон (1604-1675), племянница Ришелье, вошла к умирающему кардиналу, она с волнением сказала ему:
"Сударь, вы не умрёте: одной благочестивой монахине, доброй кармелитке, было о том явление".
Ришелье только усмехнулся на эти слова:
"Полноте, племянница, всё это смешно. Надобно верить только Евангелию".

Как-то его вызвали в партком Литературного института, где он учился и как фронтовика попросили выступить на собрании против «космополита» Павла Антокольского. Неожиданно для руководителей партбюро Поженян согласился.

Он явился на собрание в морском кителе, грудь в боевых наградах – ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды, два ордена Отечественной войны: он участвовал в обороне Одессы и Севастополя, в морских десантах под Новороссийском и Керчью... Вышел Поженян на трибуну и объявил, что ему приказали выступить против Антокольского.

– Я, – сказал Поженян, – нёс книгу этого поэта на груди, когда шёл в бой. Если бы в меня попала пуля, она прострелила бы и его книгу. На фронте погиб сын Антокольского, он не может защитить своего отца. За него это сделаю я. Я не боюсь. Меня тоже убивали на фронте. Вы хотели, чтобы я осудил своего учителя? Следите за моей рукой, – и сделал неприличный жест...

После этого его вызвал ректор института Федор Гладков и сказал: «чтобы ноги вашей здесь не было», Гриша встал на руки и таким необычным способом вышел из кабинета (он тогда в цирке подрабатывал).

После этого его вызвал ректор института Федор Гладков и сказал: «чтобы ноги вашей здесь не было», Гриша встал на руки и таким необычным способом вышел из кабинета (он тогда в цирке подрабатывал).

В 1855 году генерал Николай Николаевич Муравьёв (1794-1866), будучи наместником на Кавказе, инкогнито прибыл в Пятигорск. Генералы кавказской армии тогда носили папахи с красным верхом и красные штаны, которые ввели сравнительно недавно. Иедлинский тогда был ещё в чине полковника и командовал казачьим линейным полком, а потому тоже носил папаху с красным верхом.
Прогуливаясь по Пятигорску, Муравьёв увидел Иедлинского, присел рядом с ним и завёл беседу. Так как на его собеседнике была папаха с красным верхом, то Муравьёв постоянно повторял “Ваше Превосходительство”.
Иедлинский не выдержал и высказался в своей обычной манере:
"Позвольте вам доложить, что я не “Ваше Превосходительство”, но полковник. Теперь узнают генералов не по головам, а по жопам".

Зерцалом в императорской России, помимо обычного зеркала и нравоучительных сочинений, также называлась трёхгранная стеклянная призма, “стояло”, увенчанная двуглавым орлом; по бокам за стеклом размещались указы Петра I о государственной службе. Такое зерцало, как символ законности государственной власти, должно было стоять во всех присутственных местах Российской империи.
Как полковой командир, Иедлинский был и председателем полкового управления. Разбирая какое-то дело, он вскочил со своего места и хотел поколотить одного провинившегося казака. Секретарь управления остановил его, указывая не зерцало, и доложил о неприятностях, которые могли ожидать командира в случае жалобы кляузного казака.
Иедлинский поблагодарил секретаря, укутал зерцало башлыком, "чтобы птица не видала, как он говорит", и вломил казаку как следует.
Потом снял с птицы башлык, уселся на своё место и продолжал вести дела в обычном порядке.

Однажды Иедлинский неожиданно пришёл в полковое правление и увидел, что казачьи атаманы за присутственным столом пьют водку и закусывают перед тем же зерцалом. Иедлинский немедленно вызвал команду казаков и приказал...
перенести стол с зерцалом в ближайший трактир, а из трактира доставить в полковое правление бильярд, на который поставил водку и закуску; после этого Иедлинский стал пьянствовать вместе с атаманами.

Была в Тифлисе жена полковника Сачинова (из рода Орбелиани), которую все любили за добрый нрав и воспитанность. Она три месяца тяжело болела и никого не принимала. Наконец, у неё собралось достаточно большое общество, зашёл, естественно, разговор о её болезни, и госпожа Сачинова пожаловалась на дороговизну лечения. По её словам, главный штаб-доктор взял с них 25 рублей только за то, что должен был провести три ночи возле постели больной.
Тут с наивным видом встревает Иедлинский:
"Что же тут удивительного? Это даже недорого, бо он главный штаб-доктор. Вот у меня жена простого фельдшера ночевала только одну ночь, и я должен был ей дать 10 рублей".

В 1975 году Москву с визитом посетил премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон (1916-1995). В день отлёта Вильсона в аэропорт сопровождал Косыгин, который начал расспрашивать британского премьера о Маргарет Тэтчер (1925-2013), которая недавно возглавила оппозиционную консервативную партию.
Вильсон согласился высказать своё личное мнение о новом лидере оппозиции. Он говорил, что госпожа Тэтчер получила великолепное образование, является очень сильным политиком и хорошим оратором. Это волевая женщина, обладающая хорошим вкусом, и очень аккуратная.
Вильсон довольно долго рассказывал о Маргарет Тэтчер, потом немного задумался и добавил:
"Короче говоря, у неё всё — комильфо. Я бы сказал, даже слишком. Одним словом, господин Председатель, я бы не стал..."
Косыгин с Вильсоном расхохотались, и советский премьер поблагодарил:
"Вы предельно ясно ответили на мой вопрос, господин Вильсон".

Как же реальный барон Мюнхгаузен стал литературным героем?
Кстати, при жизни сам Мюнхгаузен никогда себя бароном не называл, а гордо именовался ротмистром российской армии.
Литературным героем Мюнхгаузен стал ещё при жизни, благодаря своему таланту блистательного и остроумного рассказчика.

Исследователи установили, что первые сюжеты о приключениях барона Мюнхгаузена были опубликованы дипломатом Рохусом Фридрихом графом цу Линар (1708-1781) в 1761 году в его книге “Der Sonderling” [чудак, оригинал]. В этой книге напечатаны три истории о приключениях некоего немецкого офицера на российской службе; никаких намёков на личность Мюнхгаузена в книге не было. Несомненно, что Линар слышал рассказы Мюнхгаузена, но когда он побывал в поместье Боденвердер, так и осталось неизвестно.

Публикация книги графа Линара никак не сказалась на репутации ротмистра Мюнхгаузена – мало ли германских офицеров служило в России, - так что ещё целых двадцать лет он услаждал своими рассказами многочисленных друзей и знакомых, оставаясь добропорядочным помещиком.

В 1781 году в восьмом выпуске берлинского альманаха “Vademecum fur lustige Leute ” (“Путеводитель для весёлых людей”) анонимным автором были опубликованы 16 историй о похождениях и приключениях некоего немецкого офицера. Автор публикации сообщал, что эти рассказы принадлежат господину M-h-s-n’у, живущему в H-r’е.
В 1783 году в девятом выпуске этого альманаха были опубликованы ещё две истории, рассказанные господином M-h-s-n’ом.
В состав этих 18 историй вошли и три истории из книги графа Линара, но в альманахе господина M-h-s-n’а ещё не называют бароном, хотя намёк и был весьма прозрачным.
Вероятно, автор этих публикаций неоднократно присутствовал на сборищах у ротмистра Мюнхгаузена, слушал его забавные рассказы, а потом записал некоторые из них с собственными приукрашениями.
Несмотря на многочисленные усилия немецких учёных, установить личность автора этих публикаций так и не удалось, хотя большие подозрения вызывает Рохус цу Линар и/или его родственники.
Достоверно никто не знает, был ли господин Мюнхгаузен или его соседи знакомы с публикациями в “Vademecum”, скорее всего, нет. Однако настоящая известность была уже не за горами.

Учёные до сих пор спорят о том, был ли Распе лично знаком с ротмистром Мюнхгаузеном, но никаких доказательств их возможных встреч не было обнаружено.
Как бы то ни было, Распе собрал опубликованные в Vademecum’е рассказы, обработал их в единое целое, сочинил несколько новых историй и предложил сей труд лондонскому издателю М. Смиту. Издателю рассказы показались очень забавными, а так как Распе написал книгу для английских читателей и наполнил её множеством английских же реалий, то М. Смит решил рискнуть и издать эту книжечку.

Так в конце 1785 года (хотя на титульном листе и значится 1786-й) в Оксфорде вышла в свет книжка под названием “Baron Munchausen’s Narrative of his marvellous Travels and Campaigns in Russia”, т.е. “Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в России”. Так впервые на свет вышел барон Мюнхгаузен.
Заслуга Распе заключается в том, что он обработал и соединил в логической последовательности разрозненные прежде рассказы и органично добавил к ним новые сюжеты. Если в Vademecum’е было всего опубликовано 18 рассказов, то теперь их стало уже 27.

Распе считал себя серьёзным учёным, а потому выпустил книгу о приключениях барона Мюнхгаузена анонимно. Книга имела бешеный успех у публики и только за первый год выдержала шесть изданий.
Во второе издание Распе добавил морские рассказы Мюнхгаузена, а пятое издание было им ещё существенно переработано и дополнено; можно сказать, что это практически новая книга.

В том же 1786 году литературный барон Мюнхгаузен вернулся в Германию, а помог ему в этом поэт Готфрид Август Бюргер (1747-1794).
Бюргер одним из первых в Германии обратил внимание на изданную в Англии книжку о приключениях барона Мюнхгаузена и возмутился тем, что о приключениях их национального героя написали книгу в Англии.
В предисловии к первому немецкому изданию книги Бюргер написал:
"Что ни говорите, а всё-таки странно видеть приведённые ниже рассказы, рождённые на германской почве и в разнообразной форме облетевшие все уголки своего отечества, наконец собранными и напечатанными за границей. Быть может, Германия и на этот раз оказалась несправедливой к собственным заслугам? Быть может, англичане лучше понимают, что такое юмор, как он ценен и как много чести делает тому, кто им владеет?"
За основу для первого немецкого издания приключений барона Мюнхгаузена Бюргер взял второе лондонское издание Распе, переработал его, убрав понятные только англичанам детали, и разделил книгу на две части: приключения барона в России и морские приключения Мюнхгаузена.
Свою книгу Бюргер издал в Геттингене, тоже анонимно, чтобы избежать претензий со стороны реального Мюнхгаузена и его родственников, а местом издания обозначил Лондон.
Очень предусмотрительные детали.
Но настоящим подарком для почитателей приключений барона Мюнхгаузена явилось второе издание книги Бюргера, которое основывалось на пятом издании Распе. Теперь Бюргер не только переработал текст Распе, углубив сатирическую направленность книги, но и добавил множество новых приключенческих сюжетов. Такими новыми сюжетами являются, например, восьминогий заяц, охота на уток с кусочком сала, полёт на ядре, вытягивание себя и коня из болота за косичку на голове, похождения задней части разрубленного коня и множество других.

Анна Петровна Лопухина (1777-1805), фаворитка императора Павла I, очень любила танцевать, особенно вальс, так что влюблённый в неё император ввёл этот танец при дворе, хотя его матушка прежде считала вальс неприличным танцем.
Анна Петровна считала обычный придворный костюм недостаточно элегантным; кроме того, он мешал ей вальсировать. Тогда Павел I приказал, чтобы дамы при выборе костюмов руководствовались только своим вкусом.
Надо ли говорить, что молодёжь встретила этот приказ с восторгом.

О внешности Анны Петровны Лопухиной мы можем судить по портрету кисти Владимира Лукича Боровиковского (1766-1825), датированному 1801 годом, и по описанию, сделанному графиней Варварой Николаевной Головиной (уродж. Голицыной, 1766-1819) в её воспоминаниях.
Графиня Головина писала:
"У Лопухиной была красивая головка, но она была невысокого роста, дурно сложена, со впалой грудью и без всякой грации в манерах. У нее были красивые глаза, черные брови и такого же цвета волосы. Наиболее прелестными у неё были прекрасные зубы и приятный рот. У неё был маленький вздернутый нос, но он не придавал изящества ее физиономии. Выражение лица было мягкое и доброе..."
Портрет Боровиковского несколько опровергает данное описание.

Лопухина была женщиной доброй, но должного образования в детстве она не получила, и потому графиня Головина считала её (не совсем справедливо) недалёкой. Лопухина никогда не вмешивалась в дела императора, и только иногда выпрашивала у Государя прощения для невиновных, с её точки зрения, людей.
Головина пишет:
"Она тогда плакала или капризничала и таким образом получала, что желала".
Поэтому все окружающие относились к ней очень хорошо, даже императрица Мария Фёдоровна (1759-1828) и её дочери.
Только великие княгини Анна Фёдоровна (1781-1860), жена Константина Павловича, и Елизавета Алексеевна (1779-1826), жена Александра Павловича, держались с Лопухиной с безразличной любезностью и старались по возможности избегать общества фаворитки.

Однажды в Петергофе, когда император Павел I находился у Лопухиной, было получено донесение об очередной победе Суворова. Командующий написал, что полковник князь Павел Гаврилович Гагарин (1777-1850) доставит императору захваченные у врага знамёна и подробно расскажет о сражениях.
Лопухина была смущена этим известием и призналась императору, что была знакома с Гагариным ещё в Москве, и тот был влюблён в неё.
Когда князь Гагарин прибыл в Петербург, Павел I уже твёрдо решил выдать за него Лопухину, совершенно не интересуясь чувствами предполагаемого жениха.
Император очень тепло встретил Гагарина, осыпал его наградами и назначил в первый гвардейский полк. Вскоре было объявлено о предстоящей свадьбе Гагарина с Лопухиной и о назначении жениха генерал-адъютантом императора.
После свадьбы, последовавшей 8 февраля 1800 года, Лопухина была назначена статс-дамой императрицы, а князь Гагарин осыпан новыми наградами и милостями.
Тем не менее, император продолжал ухаживать за Лопухиной до самой своей смерти.
Александр I сразу же отправил князя Гагарина посланником в Сардинское королевство. Тогда же и выяснилось, что Гагарин женился на Лопухиной только по расчёту, а после убийства Павла I отношения между супругами испортились.

Вот простая угадайка - какая из них Анна?

Думаю верхняя

Думаю верхняя

там же подписано