За три года войны Казаков сбил лично 17 и в групповых боях ещё 15 самолётов противника и был признан самым результативным российским лётчиком-истребителем периода Первой мировой войны. В некоторых публикациях указывается, что он сбил 32 самолета лично, но скорее всего их авторы объединяют личные и групповые победы Казакова.
1 августа 1919 года Казаков погиб в авиакатастрофе.

Аргеев Павел Владимирович.
Второй по результативности Российский ас.
На его счету было 15 самолетов противника.
30 октября 1922 года, летя с грузом почты из Праги в Варшаву, погиб в авиакатастрофе в Чешских Татрах, в районе Трутнова (Трантенау), врезавшись в густом тумане в скалу.
Похоронен в Париже.

Red Baron: German pilot Manfred von Richthofen racked up 80 'kills' and was the highest scoring 'Ace' of the First World War

В 1904 году, поддержав Российскую Империю, войну Японии объявило Княжество Черногория. Хотя существенную помощь Черногория оказать не смогла, и фактически она заключалась в небольшом отряде добровольцев, влившихся в российскую армию. Когда в 1905 году подписывался Портсмутский мирный договор, про Черногорию забыли, и в течение 20 века к этому вопросу не возвращались, так как Черногория вскоре перестала быть самостоятельным государством. Лишь в 2006 году Япония, признав независимость отделившейся от Сербии Черногории, заявила о прекращении состояния войны, которая, таким образом, формально длилась 102 года.

На свой страх и риск действовал адмирал Н.О. Эссен, решившись заблаговременно забросать минами Финский залив и тем самым предотвратить прорыв германского линейного флота к Петербургу. Это и спасло столицу России от разрушения тяжелыми крупповскими орудиями уже в первые часы Великой войны…

«Поздравляю Балтийский флот с великим днем, для которого мы живем, которого ждали и к которому готовились» - таковы чеканные строки приказа командующего Балтфлотом адмирала Николая Оттовича Эссена, изданного им 19 июля (1 августа) 1914 года в связи с началом Первой мировой войны.

Официальное объявление ее еще только витало в воздухе, дипломаты России, Германии, Франции и Австро-Венгрии предпринимали отчаянные усилия, чтобы найти хоть какой-то компромисс и удержать мир на краю пропасти, коварно вырытой Британской империей, одной из виновниц разразившейся катастрофы. А балтийский флотоводец уже понял, что враг у ворот, и он обязан исполнить священный долг перед Отечеством и государем. Долг же этот, как разумел его Эссен, состоял в том, чтобы немедленно, по собственному почину, привести флот в полную боевую готовность и предпринять превентивные шаги. Те шаги, которые не позволят германским военно-морским силам на Балтике осуществить план сокрушения России, рожденный в морском штабе принца Генриха – родственника германского императора.

План немцев был столь же коварен, сколь и незамысловат. Используя фактор внезапности и превосходящую более чем вдвое численность крупповских орудий, включавшей 15-дюймовые стволы башен главного калибра, немецкие дредноуты и миноносцы стремительно прорываются в Финский залив и всей своей огневой мощью в считанные часы сметают с лица Земли столицу Российской империи с ее пригородом Царским Селом. Дабы кайзер Вильгельм II смог немедленно продиктовать унизительный мир кузену Ники, то бишь Николаю II…

А теперь вернемся к мудрым строкам приказа адмирала Эссена: «Офицеры и команда (такНиколай Оттович, а по его примеру и другие руководители Балтфлота обращались к нижним чинам, видя в них не бессловесных исполнителей своей воли, а, прежде всего, спаянных дисциплиной и чувством долга самоотверженных помощников офицерского состава. – А.П.)!

С этого дня каждый из нас должен забыть все свои личные дела и сосредоточить все свои помыслы и волю к одной цели – защищать Родину от посягательств врага и вступать в бой с ним без колебаний, думая только о нанесении врагу самых тяжелых ударов, какие только для нас возможны.

Война решается боем. Пусть каждый из Вас(именно так, с прописной буквы, втексте приказа! – А.П.)напряжет все свои силы, духовные и телесные, приложит все свои знания, опыт и умения в день боя, чтобы все наши снаряды и мины внесли бы гибель и разрушение в неприятельские боевой строй и корабли».

Исполняя этот приказ, миноносцы и минные крейсера Балтфлота всего за четыре с половиной часа плотно закупорили все подступы с моря к Финскому заливу, установив свыше 2 тысяч мин в 8 полос и тем сразу устранив саму возможность для проведения боевых операций немецкого флота против Петербурга и его пригородов.

И уже в тот час, когда германский посол граф Пурталес с напускной прискорбностью вручал министру иностранных дел России Сазонову ноту об объявлении вторым рейхом войны нашему Отечеству, русская столица была практически недосягаема для крупповского железа.

Когда речь заходит об альтернативной истории, Второй мировой войне просто нет равных. Десятки книг и военных игр повествуют о том, как могла бы измениться история, если бы Гитлер вторгся в Британию, а не в Россию. Интересно, что произошло бы, если бы суперавианосец класса Nimitz попал в прошлое и участвовал в битве против японского флота в Перл-Харбор. Об этом даже сняли фильм. Каким стал бы мир, если бы победу одержала нацистская Германия? Огромное число романов рисуют довольно мрачную картину. Смог бы Третий рейх победить, если бы ему удалось разработать реактивные истребители немного раньше? Подобные вопросы превратились в своего рода зажигательные бомбы на самых различных форумах в интернете.
Какими бы захватывающими ни казались эти вопросы, почему они вызывают гораздо больше интереса, чем, к примеру, вопрос о том, что было бы, если бы в 1914 году империалистическая Германия не вторглась в Бельгию, если бы кайзер построил больше подводных лодок или если бы Америка не вмешалась в эту войну? Если мы считаем вполне правдоподобным то, что Гитлер мог одержать победу, почему нам кажется невероятным то, что Россией до сих пор могли бы править цари, что Британская империя могла бы не пострадать в результате войны и что Османская империя могла бы до сих пор контролировать Ближний Восток?
Возможно, именно мрачная аура фатализма мешает нам высказывать гипотезы относительно хода Первой мировой войны. Ощущение, что независимо от обстоятельств, этот конфликт все равно превратился бы в одну затяжную, кровавую бойню, четырехлетнее живое исполнение «Троп славы». Однако этот конфликт нельзя сводить только к грязи, крови и колючей проволоке. Тогда в России и Польше велась маневренная война, в Турции проводились высадки морского десанта, а в Восточной Африке активно действовали партизаны.
Мы не сомневаемся в том, что в конечном итоге Германия не смогла бы устоять перед натиском сил союзников, которые превосходили ее по численности войск, по количеству оружия и по богатству. Тем не менее, Германия почти захватила Париж в 1914 году, разбила Сербию и Румынию, истощила французскую армию настолько, что солдаты последней начали бунтовать, выбила Россию из войны, а затем, в 1918 году, чуть было не одержала победу на Западном Фронте. Не стоит недооценивать мощь имперской Германии. Враги Германии вздохнули с облегчением только тогда, когда 11 ноября 1918 года в вагоне французского поезда с ней было подписано перемирие.

В этом году мы отмечаем 100-летнюю годовщину начала «Последней войны» (которая на самом деле стала далеко не последней), поэтому сейчас нам стоит задуматься над тем, что было бы, если бы все сложилось иначе. Ниже приведены несколько вполне правдоподобных сценариев развития событий.

Если бы у Германии 20 века был могильный камень, то на нем было бы написано: «Вот что происходит с теми, кто сражается на двух фронтах». Несмотря на то, что во многих боевиках нам показывают, как герой с легкостью побеждает множество соперников, нападающих на него одновременно, все же лучше наносить поражение своим врагам поочередно.
Эта идея легла в основу плана Шлиффена, согласно которому Германия на начальном этапе должна была сосредоточиться в первую очередь на Франции, а менее подготовленные силы оставить для Восточного фронта. Замысел заключался в том, чтобы быстро одержать победу над Францией, пока обширная и недостаточно развитая Россия мобилизует свои силы, а затем перекинуть силы по железной дороге на Восточный фронт и свести счеты с царем.
Между тем, в августе 1914 года Россия нанесла удар по Восточной Пруссии, однако в Битве при Танненберге российская армия была окружена и разбита. В этой битве русские потеряли 170 тысяч человек, тогда как немцы — всего 12 тысяч, и это сражение вошло в историю как одно из самых известных боев на окружение. Тем не менее, наступление русских настолько напугало главнокомандующего немецкой армией Хельмута фон Мольтке (Helmuth von Moltke), что он принял решение о переброске трех немецких корпусов из Франции в Восточную Пруссию. Эти войска прибыли на место слишком поздно для того, чтобы принять участие в битве при Танненберге, и при этом их уход с Западного фронта лишил Германию возможности нанести быстрое поражение Франции и, вероятно, даже завершить войну.
С этого момента Германия была вынуждена распределять силы между востоком и западом и при этом поддерживать своих австро-венгерских и турецких союзников. То, чего Германия могла бы добиться — если бы она сконцентрировалась только на одном фронте — стало до боли очевидным в 1918 году. Заставив новое советское правительство просить о мире, немцы быстро перебросили 500 тысяч солдат во Францию. Они также применили инновационную тактику инфильтрации Stosstruppen («штурмовики») — это была предшественница blitzkrieg, только без танков — которая позволила им вырваться из тупика окопной войны.
В результате наступательных операций Kaiserschlacht («битва Кайзера») были разбиты несколько британских армий, и это заставило командующего британскими войсками Дугласа Хейга (Douglas Haig) предупредить своих солдат о том, что они находятся в крайне тяжелом положении. Спустя четыре года непрекращающихся сражений и экономической блокады у Германии все еще оставались силы для того, чтобы в течение нескольких недель достичь гораздо более значимых успехов, чем силам Антанты удалось достичь в битвах на Сомме, при Пашендейле и на «Дамской дороге» (Chemin des Dames).
В идеале Германия могла найти некие дипломатические способы вести войну только с Россией без Франции — или наоборот. Не сумев этого сделать — и учитывая то, что Европе расстояния не слишком велики — Германия должна была временно уступить часть территорий Восточной Пруссии, сконцентрировавшись на захвате Парижа. Это, скорее всего, было бы нелегко, однако это все равно гораздо лучше, чем сражаться одновременно на двух фронтах.

Германская империя была страной, которую сгубил ее собственный ум. Конкретный пример: вторжение в нейтральную Бельгию. С военной точки зрения, наступление на Бельгию было блестящим ходом, в процессе которого немцы смогли отклониться к северу от французских армий и укреплений на французско-немецкой границе, а затем повернуть на юг, захватить Париж и окружить французскую армию, подойдя к ней с тыла. Это стало отражением традиционной любви немцев скорее к маневренной войне (Bewegungskrieg), в ходе которой они могли извлечь максимальную выгоду из своей тактики, чем к статичной войне на истощение (Stellungskrieg), которая была на руку их противникам, существенно превышающим их по численности.
Ловкий стратегический ход? Да. Однако он вполне мог стоить Германии победы в войне. Британия гарантировала нейтралитет Бельгии. Лидеры Германии неоднократно высмеивали этот «кусок бумаги», однако этот документ обошелся Берлину очень дорого, потому что он дал Лондону повод объявить ему войну. Теперь Германия воевала уже не только с Францией и Россией, но и Британской империей, обладающей огромными военными и экономическими ресурсами.
В 1914 году численность населения Франции составляла 39 миллионов человек, тогда как население Германии достигало 67 миллионов человек. Мог ли кто-то предположить, что Франция в одиночку была способна одержать победу над Германией? В 1870 году она проиграла, и в 1914 году она тоже проиграла бы. Численность населения России составляла 167 миллионов человек, однако недостаток оружия, продовольствия и неразвитая инфраструктура делали ее колоссом на глиняных ногах. Несмотря на то, что большая часть немецкой армии воевала с Францией, Германия все же смогла в 1918 году выбить из войны Россию. Без поддержки Британии Франция и Россия вполне могли покориться мощи Германии.
Вступление в войну Британской империи добавило Антанте 9 миллионов солдат. Более того, теперь у союзников был Королевский флот. Французский флот был в два раза меньше немецкого, и против него в Средиземном море вышли корабли австро-венгерских и турецких партнеров Германии. Российский флот был крайне слабым. Именно британский флот сделал возможной блокаду, которая лишила Германию поставок сырья и продовольствия, в результате чего к концу 1918 года 400 тысяч немцев умерли от голода и резко упали дисциплина в армии и моральный дух населения.
Вполне возможно, что Британия в любом случае объявила бы войну Германии, чтобы помешать одной державе занять господствующее положение на континенте и предотвратить появление вражеских военно-морских баз в непосредственной близости от берегов Британии. Однако если бы Германии удалось отсрочить вмешательство Британии на несколько месяцев или даже лет, у нее было бы больше времени и ресурсов для того, чтобы разбить своих врагов.

Французский двухместный биплан SPAD S.XVI, разведчик, пролетает над сектором Compeign, Франция ок. 1918. Обратите внимание на зигзагообразные узоры оборонительных окопов на полях ниже. / (San Diego Air and Space Museum Archive)

Британские бомбардировщики Handley-Page на задании, Западный фронт. Этот снимок, который, по-видимому, был сделан из кабины бомбардировщика, приписывают Тому Айткену. На нём мы видим другой бомбардировщик Handley-Page, изготавливающийся к бомбометанию. Модель бомбардировщика 0/400, которая была введена в 1918 году, могла нести 2000 фунтов (907 килограмма) бомб и могла оснащаться четырьмя пулемётами Льюиса (Lewis). / (Tom Aitken/National Library of Scotland)

Немецкие солдаты заправляют через распределитель газовые баллоны, чтобы надуть привязной аэростат, на Западном фронте. / (National Archives/Official German Photograph)

Немецкий одноместный триплан-истребитель Pfalz Dr.I, ок. 1918. / (San Diego Air and Space Museum Archive)

Австро-Венгрия представляла этот акт колониализма — примерно тогда же шел колониальный раздел Африки — как приход просвещенного Запада в уголок Европы, который Восток долгое время держал во тьме и невежестве. Однако по большей части это было лишь притворство: Австро-Венгрия принялась грабить природные ресурсы Боснии, начав вырубать ее леса ради древесины, отказалась проводить земельную реформу и сохранила систему феодальной эксплуатации.

Для таких крестьян, как Принципы, жизнь почти не изменилась. Петар женился на Марии — женщине из соседней деревни, — и они вместе поселились в однокомнатной лачуге с земляным полом на склоне холма. У них родилось девять детей, но выжили только трое — все мальчики. Гаврило был средним из них. В детстве его жизнь ограничивалась домашними обязанностями и уроками чтения, письма и арифметики. В школе он блистал. Его умение читать и писать было необычно для Боснии, где после 30 лет якобы просвещенного правления Габсбургов 88% населения по-прежнему оставались неграмотными.

Местные славяне были едины по крови, но делились по вере на три группы. Последователей восточного православия называли боснийскими сербами, последователей римского обряда — хорватами, а тех, кто принял ислам при османах — мусульманами. Принципы были боснийскими сербами, жившими в Обляе — целиком сербском поселении, где их единоверцы жили, работали, заключали браки и умирали среди своих.

Принцип был гневным революционером, отождествлявшим себя с боснийским народом в целом и верившим в южнославянские — югославские — националистические идеалы и в свободу для всех боснийцев, а не только для местных сербов. Его представления были туманными и наивными, однако он — в отличие от некоторых сербов, мечтавших о Великой Сербии, — не был шовинистом.

После четырех лет учебы он отправился в соседнюю Сербию — балканскую страну, также населенную южными славянами и добившуюся независимости от османов в конце 19 века. Там Принцип периодически жил с 1912 года.

Вместе с другими боснийскими радикалами из всех трех религиозных групп он разработал план убить видного представителя австро-венгерской власти. Этот символический акт должен был подтолкнуть остальных боснийцев бороться за свободу. Прочтя в газетах, что Франц-Фердинанд должен прибыть на военные маневры в Сараево, они решили, что он станет идеальной мишенью.

Принцип совершил покушение на эрцгерцога утром в воскресенье 28 июня в ходе его церемониального визита в центр Сараева. Жена Франца-Фердинанда, герцогиня София, погибла с ним вместе. По словам Принципа, в женщину он не целился и хотел убить только самого эрцгерцога, либо кого-нибудь из офицеров его свиты.

Убийцу нельзя было казнить — он был слишком молод. До его 20-го дня рождения оставалось еще две недели, а по законам Австро-Венгрии смертный приговор можно было выносить только преступникам старше 20 лет. В результате его приговорили к 20 годам одиночного заключения. При этом один день в месяц его не должны были кормить.

Принцип умер в тюремной больнице 28 апреля 1918 года. Его кости были так изъедены туберкулезом, что ему пришлось ампутировать правую руку. Его похоронили в безымянной могиле, но потом эксгумировали и перевезли в 1920-х годах его останки в Сараево, где они и лежат до сих пор.

22 сентября 1914 года в Северном море в 18 милях от побережья Голландии германская подводная лодка U9 под командованием капитан-лейтенанта Отто Веддигена атаковала и потопила три английских броненосных крейсера «Абукир», «Хог» и «Кресси». Всего за час боя погибли 1459 английских моряков — почти в три раза больше, чем во время Трафальгарского сражения. Так появилось новое страшное оружие, определившее расстановку сил и характер войны на море на 100 лет вперед.

К началу Первой мировой войны подводные лодки серьезным оружием не считались и, как именно их использовать, никто толком не знал. Англичане полагали, что главная задача субмарин — защита стоянок больших боевых кораблей. А германский гросс-адмирал Фон Тирпиц даже заявлял, что «он не будет выбрасывать деньги на подводные лодки, потому что они могут плавать только у берега». Тем не менее к началу войны Британия располагала 59 (по другим данным, 68) подводными лодками, а Германия — 28.

1914 год. Германская подводная лодка в Северном море.

Первая немецкая серийная подлодка U1 была заложена 1 августа 1905 года и спущена на воду в декабре 1906-го. Она имела команду из 22 человек, водоизмещение 238/283 тонн, длину 42,3 метра, ширину — 3,75, осадку — 3,17 и могла нырять на 30 метров. U1 была снабжена двумя бензиновыми двигателями для надводного хода и двумя электродвигателями для движения под водой (400/400 л.с.), что позволяло ей развивать скорость 10,8 и 8,7 узла соответственно и давало запас хода в 1500 морских миль. Вооружение U1 составляла одна торпедная труба. Палубного орудия и мин лодка не несла. В запасе имелись три торпеды, но перезаряжать торпедный аппарат под водой в то время еще не умели. Любопытно, что первым, кто смог произвести перезагрузку торпедных труб под водой, был экипаж U9 Отто Веддигена. Произошло это во время учений 16 июня 1914 года.

U9 была заложена в июле 1908 года и принята на вооружение в апреле 1910-го. От U1 она отличалась уже существенно. Вот основные характеристики U9: водоизмещение — 493/611 тонн, длина — 57,38 метра, ширина — 6,00, осадка — 3,15, глубина погружения — 50 метров, скорость — 14,2/8,1 узлов, запас хода — 3000 миль. Лодка приводилась в движение двумя керосиновыми двигателями Кортинга (на поверхности) и двумя электродвигателями под водой (1000/1160 л.с.). Вооружение составляли 4 торпедные трубы (6 торпед) и убирающееся при погружении палубное орудие калибра 105 миллиметров. По штатному расписанию, экипаж состоял из 35 человек. Во время боя с английскими крейсерами на борту U9 находились 28 членов экипажа.

20 и 21 сентября 1914 года в Северном море шел сильный шторм, из-за которого британские эсминцы были вынуждены оставить свои тяжелые крейсера и вернуться на базу. Считалось, что риск атаки подводных лодок в такую погоду минимален, так как на короткой и высокой волне им не удержаться на плаву. Патрулируя отведенную им акваторию, крейсера должны были ходить переменными курсами со скоростью не менее 12 узлов. И тем, и другим правилом англичане пренебрегли.

U9 вышла из Киля 20 сентября и тоже попала в шторм. Гирокомпас вышел из строя, и лодка сбилась с курса, едва не сев на мель у побережья Голландии. Выйдя на глубокую воду, Веддиген приказал погрузиться на 30 метров, чтобы передохнуть, но сильное волнение ощущалось и на глубине. На следующее утро шторм стих и лодка всплыла, чтобы зарядить батареи. Вот как вспоминал об этом первый помощник капитана U9 Йоганн Шписс: «Встающее на востоке солнце заливало чистое небо ярким светом. Шторма как не было. В голубом небе ни облачка. Море было спокойным, видимость превосходной. Прекрасный день, чтобы потопить корабль». И цели не заставили себя ждать…

В 6 часов утра 22 сентября 1914 года тяжелые крейсера «Абукир», «Хог» и «Кресси» шли прямым курсом со скоростью 8 узлов.

Первым дымы на горизонте заметил Шписс. Работавшие керосиновые двигатели U9 срочно остановили, чтобы не обнаружить себя дымом. Лодка погрузилась на перископную глубину и вскоре опознала три британских крейсера, идущих с интервалом в 2 мили. Рассчитав курс, скорость и вероятность отклонения, Веддиген выпустил первую торпеду с 500 ярдов (примерно 450 метров). Через 31 секунду лодку встряхнуло: торпеда попала в цель.

Первой целью U9 стал «Абукир»

В 6:20 у правого борта крейсера «Абукир» последовал сильнейший взрыв. Считая, что он подорвался на минном заграждении, капитан Джон Дрюммонд поднял сигнал «приблизиться, держаться поблизости». Крейсер начал крениться на правый борт. Когда крен достиг 20 градусов, была сделана попытка выправить корабль, затопив противоположные отсеки. Но это лишь ускорило гибель. «Хог» подошел к «Абукиру», застопорил ход в двух кабельтовых (примерно 370 метров) и спустил шлюпки. Когда они отвалили от борта, и крейсер уже был готов снова дать ход, в него врезались сразу две торпеды, а с левой стороны на поверхность моря вдруг вылетела подводная лодка.

Торпедировав «Абукир», Веддиген и не подумал покинуть поле боя. Обойдя гибнущий броненосец, U9 оказалась всего в 300 ярдах от новой цели — крейсера «Хог». Экипаж перезарядил торпедный аппарат, и в 6:55 Веддиген послал в путь две новые торпеды. Одновременно, чтобы не врезаться в собственную цель, U9 стала уходить на глубину и отрабатывать двигателями назад. Но этого маневра оказалось недостаточно. Освободившись от груза торпед, лодка выскочила на поверхность, задрав нос. Пытаясь выровнять субмарину, Веддиген заставил команду бегать внутри корпуса, используя своих людей как подвижный балласт. U9 полностью потеряла управление. Переваливаясь с носа на корму, она плавала всего в трех сотнях метров от подбитого ею «Хога». Крейсер быстро тонул, но оставался на ровном киле, его орудия открыли огонь по U9. Некоторое время лодка оставалась под огнем, а потом стремительно ушла под воду. Артиллеристы «Хога» были уверены, что германская подлодка уничтожена.

У Веддигена оставалась еще одна торпеда. Ее зарядили в носовой аппарат. На десятиметровой глубине U9 обошла «Кресси» вокруг, поднялась на перископную глубину и ударила последней торпедой в левый борт обреченного крейсера. Глядя в перископ, Шписс наблюдал, как: «Четырехтрубный гигант медленно заваливается на борт. Ползавшие по палубе люди казались ничтожными муравьями. Вскоре корабль перевернулся и теперь напоминал гигантскую черепаху, которая вскоре ушла на дно». Из 2296 человек экипажей трех крейсеров погибли 62 офицера и 1397 матросов. Тяжесть потери усугублялась тем, что затонувшие крейсера были укомплектованы резервистами, в большинстве своем людьми семейными.

Когда 23 сентября U9 пришла в Вильгельмсхафен, Германия уже знала, что произошло.

Экипажи германских броненосцев приветствуют U9

Отто Веддиген награжден Железными крестами первого и второго классов, а весь экипаж — Железными крестами второго класса. Позже, за потопление четвертого английского крейсера, Веддиген получит высший прусский орден — «Голубой Макс».

Что же касается Отто Веддигена, то всего через три недели, 15 октября, им был потоплен четвертый британский крейсер «Хоук». Эта трагедия унесла жизни 526 моряков.

Погиб Отто Веддиген 15 марта 1915 года. Подводная лодка U29, которой он в то время командовал, была протаранена британским линкором «Дредноут».

Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда

28 июня 1914 года

Убийство в Сараеве наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены Софии сербским националистом Гаврилой Принципом создало предпосылки для начала войны, которая разразится всего через шесть недель. Австро-Венгрия при поддержке Германии предъявит ультиматум Сербии, после чего объявит ей войну. Она выльется в более широкий конфликт, который будет продолжаться четыре года.

Первая мировая война ставит перед нами целый ряд вопросов. Почему она вообще началась?

Самый простой ответ, лежащий на поверхности: потому что 28 июня 1914 года сербский террорист Гаврила Принцип, член организации «Млада Босна», застрелил в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда во время его визита в столицу австрийской провинции, вошедшую в состав Австро-Венгрии в 1908 году. Сербские революционеры стремились освободить Боснию от австрийской власти и присоединить ее к Сербии и с этой целью совершили акт индивидуального террора в отношении австрийского престолонаследника. Австро-Венгрия не потерпела такого беззакония, выставила ряд требований к Сербии, виновной, по ее мнению, в организации этого покушения, а когда та не выполнила их, решила это государство наказать. Но за Сербию вступилась Россия, а за Австро-Венгрию – Германия. В свою очередь, за Россию вступилась Франция и т.д. Заработала система союзов – и грянула война, которую никто не ждал и не желал. Словом, если бы не Сараевский выстрел, на земле царили бы мир и благоволение.

Подобное объяснение годится разве что для детского сада. Дело в том, что, начиная с 1908 года, Европа и мир проходят через ряд политических кризисов и военных тревог: 1908–1909 годы – Боснийский кризис, 1911 год – Агадирский кризис и итало-турецкая война, 1912–1913 годы – Балканские войны и размежевание Сербии с Албанией. Сараевское покушение было лишь одним из таких кризисов. Если бы его не было, стряслось бы что-нибудь другое.

Рассмотрим официальную австрийскую версию о причастности сербского правительства к покушению на Франца Фердинанда, оглашенную на Сараевском процессе. Согласно этой версии, руководил покушением полковник Генерального штаба Дмитрий Димитриевич (по кличке Апис). Косвенно эта версия подтверждена Солунским процессом 1917 года, когда Димитриевич признался в своей причастности к Сараевскому покушению. Однако в 1953 году югославский суд реабилитировал участников Солунского процесса, признав, что они были осуждены не за преступления, которые будто бы совершили. Сербский премьер-министр Никола Пашич ни в 1914 году, ни позднее не признавался в своей осведомленности относительно покушения в Сараево. А ведь после 1918 года – победы союзников и гибели Австрийской империи – ему нечего было опасаться.

Справедливости ради отметим, что Димитриевич был замешан в одном явном цареубийстве – зверском убийстве короля Александра и его супруги Драги в 1903 году, и в 1917 году он, похоже, действительно замышлял свержение короля Петра Карагеоргиевича и его сына Александра. Но это слишком косвенное доказательство его возможной причастности к организации Сараевского покушения.

Конечно, несовершеннолетние и неопытные участники организации «Млада Босна» сами по себе не могли организоваться для такого сложного дела и обзавестись оружием: им явно помогали профессионалы. Кто были эти профессионалы и кому служили? Допустим на минуту, что сербские власти были причастны к покушению с целью вызвать сербское восстание в Боснии или военное столкновение с Австро-Венгрией. Как бы это выглядело в контексте лета 1914 года?

Как самоубийство. Премьер-министр Никола Пашич и его правительство не могли не понимать, что, если причастность сербских властей к покушению будет установлена, в лучшем случае это будет чудовищный международный скандал с отрицательными последствиями для Сербии. За сербами и так тянулся недобрый шлейф цареубийц после убийства сербского короля Александра Обреновича и его супруги в 1903 году, на которое болезненно прореагировали все августейшие фамилии Европы. В случае убийства представителя иностранного царствующего дома реакция всей Европы (в том числе и России) могла быть только резко отрицательной. А со стороны Австрии это была бы законная причина для военного шантажа, к которому она прибегала в отношении Сербии и при куда менее удобных поводах, например во время Боснийского кризиса в 1908–1909 годов или при албано-сербском размежевании 1913 года и нападении албанцев на Сербию в том же 1913 году. Всякий раз Сербии приходилось отступать перед военно-дипломатическим давлением Австрии. И не факт, что Россия вступилась бы за нее, если бы действительно существовали веские доказательства причастности сербских властей к покушению.

Святой император Николай II относился к политическому террору резко отрицательно. Так, когда он узнал, что члены Внутренней македонской революционной организации собрались отравить водопроводы ведущих европейских столиц, чтобы тем самым способствовать освобождению Македонии, то начертал на докладе: «Людей с такими взглядами надлежит уничтожать, как бешеных собак». Так что Сербия рисковала остаться с Австрией один на один. А готова была она к этому? ................

Учитывая трагический характер гибели Франца Фердинанда, всё это свидетельствует о самой настоящей ненависти к нему со стороны ряда представителей дома Габсбургов и неприязни со стороны императора. Создается впечатление, что Франц Фердинанд стал жертвой соперничества придворных клик, а его смерть – ходом в политической комбинации, предназначенной для решения государственных проблем Австрии, в частности уничтожения Сербии.

Смерть Франца Фердинанда была использована на 100% для развязывания войны против Сербии. Еще не завершилось судебное следствие, тем более не прошел суд, когда 23 июля Сербии был выдвинут унизительный ультиматум, в котором австрийское правительство обвиняло сербские власти в причастности к убийству эрцгерцога и требовало не только прекратить любую антиавстрийскую пропаганду, но и закрыть все причастные к ней издания, уволить со службы всех чиновников, замеченных или подозреваемых в антиавстрийских взглядах, и самое главное – допустить австрийских чиновников к следственным действиям на сербской территории. Подобные требования означали уничтожение сербского суверенитета. Такой ультиматум можно было выдвигать лишь побежденной стране. Однако Сербия, по совету России, приняла почти все требования австрийцев, кроме последнего. Тем не менее 25 июля Австро-Венгрия разорвала с Сербией дипломатические отношения, а 28 июля начала против нее военные действия.

Итак, если, выясняя причины Сараевского покушения, мы поставим вопрос: «Кому это было выгодно?», то ответ понятен – Австро-Венгрии.

Но это лишь первый уровень проблемы. Ясно, что за Сербию вступилась бы Россия. Австрия не могла начать войну без готовности Германии помочь своему союзнику. А летом 1914 года в Берлине царили воинственные настроения. Канцлер Т. Бетман-Гольвег, один из сторонников войны и захвата жизненного пространства на Востоке, утверждал: «Сейчас мы готовы как никогда». Военная партия, представленная помимо него генералами Мольтке-младшим, Гинденбургом, Людендорфом, предупреждала кайзера Вильгельма о том, что по прошествии двух-трех лет преимущества Германии сойдут на нет благодаря перевооружению России и Франции. Соответственно, если Сараевское покушение было провокацией австрийских спецслужб, которые «втемную» использовали фанатичных и недалеких сербских революционеров, ведомых идеалами романтического национализма, то она была бы невозможна без, как минимум, согласования с Берлином. А Берлин был готов к войне.

Однако и это не последний уровень проблемы. В начале XX века было государство, где никогда не заходило солнце и чье слово решало если не все, то очень многое, – Британская империя. Именно ее вмешательство или предупреждения в предыдущие годы часто останавливали готовую было начаться мировую войну. Летом 1914 года подобного своевременного предупреждения не последовало. Оно прозвучало только 4 августа, в тот момент, когда уже ничего нельзя было ни остановить, ни исправить.

Кто был главным геополитическим противником России в ΧΙΧ – начале ХХ века? Ответ не столь сложен: это Британия. Именно британские дипломаты и разведчики организовали убийство Павла Ι, чтобы разрушить нарождавшийся франко-русский союз; именно они втравливали Россию в войну «за прусского короля»; именно они сделали всё, чтобы канализировать агрессию Наполеона на Восток. Не случайно прозорливый М.И. Кутузов так говорил об Англии, отлично понимая ее роль в славной и трагичной Войне 1812 года: «По мне, если этот остров провалится в море, я даже не охну»..........

втравливали Россию в войну «за прусского короля»; именно они сделали всё, чтобы канализировать агрессию Наполеона на Восток.

прозорливый М.И. Кутузов так говорил об Англии, отлично понимая ее роль в славной и трагичной Войне 1812 года: «По мне, если этот остров провалится в море, я даже не охну».

Стефан Цвейг, писатель, (из книги «Первые часы войны 1914 года»):
- Постепенно в эти первые военные недели войны 1914 года стало невозможным разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные как одержимые жаждали крови. Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, буквально за ночь превратились в фанатичных патриотов, а из патриотов — в ненасытных аннексионистов. Каждый разговор заканчивался или глупой фразой, вроде "Кто не умеет ненавидеть, тот не умеет по-настоящему любить", или грубыми подозрениями. Давние приятели, с которыми я никогда не ссорился, довольно грубо заявляли, что я больше не австриец, мне следует перейти на сторону Франции или Бельгии. Да, они даже осторожно намекали, что подобный взгляд на войну как на преступление, собственно говоря, следовало бы довести до сведения властей...
...Через несколько недель я, решившись не поддаться этому опасному массовому психозу, перебрался в деревенское предместье, чтобы в разгар войны начать мою личную войну: борьбу за то, чтобы спасти разум от временного безумия толпы.
Леонид Андреев, писатель, (из письма брату):
- Настроение у меня чудесное,— истинно воскрес, как Лазарь... Подъем действительно огромный, высокий и небывалый: все горды тем, что — русские... Если бы сейчас вдруг сразу окончилась война,— была бы печаль и даже отчаяние... (...я пишу, а Анна играет "Боже, царя храни", и я с удовольствием слушаю…).
Оттакар Чернин, посол Австро-Венгрии в Румынии:
- С первого же дня войны император Вильгельм был в плену у своих генералов. Слепая вера в непобедимость германской армии была, как и многое другое, наследием Бисмарка, а «прусский лейтенант, которому нет равного в мире», был для нее роковым. Весь германский народ верил в победу, и, если представить себе на минуту императора, который при таких условиях захотел бы идти против своих генералов, то ему пришлось бы взять на себя ответственность, воистину превышающую нормальную человеческую силу.
Алексей Игнатьев, военный атташе России во Франции, полковник русской армии:
- Кроме дипломатической работы с первого же дня мобилизации я должен был заботиться о судьбе русских военнообязанных во Франции. Двор посольства неожиданно наполнился толпой соотечественников, настойчиво требовавших оформления их отношений к военной службе... Принимая в свое ведение во дворе посольства неорганизованную и возмущенную толпу, я не предполагал встретить в ней столь разнообразные и даже враждебные друг к другу элементы <...> «Я эмигрант, враг царского режима,— заявляет другой [военнообязанный].— Никаких документов у меня нет, но я желаю защищать свою родину от проклятых немцев». Таких приходится уговаривать не возвращаться в Россию. Некоторые из эмигрантов-патриотов не послушали моего совета и были арестованы русскими жандармами при переезде через финляндскую границу.

В начале января 1916 года завершилась Дарданелльская операция — крупное военное сражение во время Первой мировой войны, инициатором которого выступил Уинстон Черчилль. Государственный и политический деятель хотел, чтобы страны Антанты взяли Константинополь, овладели проливами Дарданеллы и Босфор и вынудили Османскую империю выйти из войны на стороне Германии. Однако планы Черчилля провалились — турки разгромили воевавших против них британцев, австралийцев, новозеландцев, ньюфаундлендцев, индийцев и французов.

Будущий премьер-министр Великобритании взял на себя ответственность за фиаско и был вынужден уйти в отставку с поста первого лорда Адмиралтейства.

После победы в Дарданелльской операции турки планировали сражаться против русских войск на Кавказском фронте. Понимая это, командующий Кавказской армией генерал от инфантерии Николай Юденич решил «опередить» османцев и перейти в наступление. В планы генерала входили разгром 3-й турецкой армии и взятие Эрзерума — стратегически важного города на северо-востоке Османской империи, открывающего дорогу вглубь страны.

Именно в Эрзеруме в 1895 году происходили массовые убийства христиан (в частности, армян) турецкими военнослужащими и местным турецким населением.

Штаб Кавказской армии постановил, что необходимо ударить по туркам, находящимся на Кеприкейской позиции, и взять крепость Гасан-кала, стоящую на пути к Эрзеруму. Началась подготовка к походу: закупалось продовольствие, происходило сотрудничество с метеорологами, составляющими прогноз погоды. Николай Юденич позаботился, чтобы каждому русскому бойцу были выданы валенки, полушубок, утепленные портянки, шапка, шаровары, шинель и варежки. Кроме того, генерал обеспечил солдат белыми накидками и белыми чехлами на шапки, в которые необходимо было облачаться в случае скрытого передвижения.

Когда русские подошли к Гасан-кале, ничего не подозревающий командир 3-й турецкой армии Махмут Камиль-паша находился в Константинополе. План Юденича сработал — абсолютно не готовые к удару османцы быстро начали отступать. Подоспевший Махмут Камиль-паша не смог изменить ситуацию. После ряда кровопролитных боев в снежных буранах и глубоких сугробах турки обратились в бегство, не забывая при этом сжигать свои склады — чтобы продукты и боеприпасы не достались Кавказской армии.

Вскоре Сибирская казачья бригада под командованием генерал-майора Эрнеста-Августа Фердинандовича Раддаца заняла крепость Гасан-кала.

Николай Юденич сообщил великому князю Николаю Николаевичу, внуку Николая I и главнокомандующему Кавказской армией, что Эрзерум — основную базу военных действий на Армянском театре — необходимо штурмовать. Однако великий князь решил, что у русских мало шансов победить. Только спустя несколько дней переговоров генерал получил разрешение брать Эрзерум. «Риск генерала Юденича — это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам», — скажет впоследствии подполковник Борис Штейфон, участвовавший в сражении.

Юденич решил, что штурмовать Эрзерум нужно в темное время суток — когда османские солдаты спят и не ожидают нападения. Бой начался в 11 ночи — и через сутки русские уже захватили северную часть Гурджибогазского прохода и форт Далан-гез. В течение следующих дней солдаты Юденича брали один форт за другим, атакуя врагов штыками и отбивая их атаки ружейно-пулеметным огнем. По оценкам историков, около 79 тыс. турок были убиты, ранены и попали в плен.

К 16 февраля оставшиеся солдаты 3-й турецкой армии обратились в бегство, а русские без боя вошли в Эрзерум. «Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят», — сообщил Николаю II главнокомандующий Кавказской армией.

Благодаря взятию Эрзерума русские вскоре захватили Трапезунт (Трабзон) — город на берегу Черного моря, а летом 1916 года разгромили турок в Эрзинджанском сражении.

После Эрзерумской битвы было заключено англо-франко-русское соглашение «О целях войны России в Малой Азии», согласно которому Россия получала район Константинополя и проливов и северную часть турецкой Армении, исключая Сивас.

В ходе войны антигерманская истерия проявила себя во всех воюющих странах. В России толпы громили немецкие лавки и мастерские, в Европе убивали немецких овчарок, и даже заокеанские США не остались в стороне от массового поветрия: в тамошних закусочных гамбургеры превратились в "Солсбери стейки", а франкфуртские сосиски - в "колбаски свободы". В школах массово запрещалось преподавание немецкого языка. Но дальше всех в деле борьбы со всем германским пошла Великобритания: правящий король Георг V изменил имя собственной династии. До I Мировой войны династия британских монархов была Саксен-Кобург-Готской, а в ходе войны решением короля стала Виндзорской. Королевская семья Британии с гордостью носит это имя до сего дня.

Альберт I, король Бельгии из Саксен-Кобруг-Готской династии, двоюродный брат британского короля Георга V и германского кайзера Вльгельма II, отказался договориться с немцами о проходе германских войск через Бельгию для атаки на Францию и во главе своей армии встал лицом к лицу с немцами. Ожесточенное сопротивление бельгийцев, стоявших на реке Изер, помогло английским и французским войскам приготовиться к переломной битве при Марне. При этом король не просто командовал армией, но и сам не уходил с передовой, а его жена, королева Элизабет, служила здесь же сестрой милосердия. легенды о короле-воине, делящем окопы с солдатами, быстро распространилась по армиям, причем не только союзническим. По слухам, немецкие солдаты боялись стрелять в сторону короля - то ли из уважения к сану, то ли из страха наказания за смерть кайзеровского родственника.

жесть.
Они уже всю мировую историю объясняют в парадигме "вырастили Гитлера для нападения на Россию".

Этот новый документальный сериал создан на основе более 500 часов восстановленных в цвете и озвученных архивных киноматериалов, большая часть которых ранее не показывалась. Мы перенесемся в эпицентр военных действий, от окопов северной Франции до менее известных фронтов в России, Сербии, Турции и Палестине, и также увидим повседневную жизнь гражданского населения в тылу.

Часть 1: Ярость
11 ноября 1918 закончилась Первая мировая война - война, которая стоила жизни десяткам миллионов солдат и девяти миллионам гражданских лиц. Как мир пришёл к этой катастрофе, некоторые империи прекратили свое существование. 28 июня 1914 года, австрийский наследник престола Франц Фердинанд был застрелен молодым боснийским националистом. Несколько недель спустя Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Солдаты ожидали короткую и славную войну. Когда немецкие войска оказались перед Парижем, волнение превратилась в ужас...


Часть 2: Страх
Битва при Танненберге - одно из самых важных сражений Первой мировой войны. Успех российской армии привёл к отступлению немцев из Пруссии.
Италия, Турция и Болгария вступили в войну. Кроме того, Франция и Англия потребовали поддержку от своих колоний, в том числе Канады, Новой Зеландии, Австралии, Алжира и Марокко. Теперь война стала глобальной.


Часть 3: Ад
1915 год. Миллионы мужчин попали в силки гигантской войны. От окопов во Франции до итальянских Альп, на Балканах и в Восточной Европе - весь континент горит. Война ведётся в промышленных масштабах. Новое оружие - в основном химическое - распространяют страх и террор. Борьба вышла на новый уровень насилия. Битва на Сомме - самая кровавая битва войны - начинается 1 июля 1916 года и в течении нескольких часов погибают 30 000 британских солдат. Пять миллионов жизней уже унесла в это время война.


4. Гнев и отставка / Wut und Resignation
Многолетняя война привела к невыносимой нищете в тылу. Вспыхивают социальные волнения в Германии, Австро-Венгрии. В России наступает революция. В это время германское командование совершает стратегическую ошибку. Император утверждает неограниченную подводную войну в Атлантическом океане. Это имеет последствия: в войну вступили Соединенные Штаты.


часть 5 - избавление

ЛОНДОН, 22-го Сентября. (Соб. корр.). Газета «Morning Post» называет образ действий Болгарии предательским. «Более чем трудно понять, говорит газета, каким образом болгары могли войти в союз с поработителями против своих освободителей. Свобода Болгарии была дарован Россией, и если народ не пал так низко, как его правители, то он должен был бы оказать сопротивление и отомстить за обман, в который его вовлекли». (ПТА).

Марсе́ль Пля (фр. Marcel Pliat; 1890-е, Французская Полинезия — ?) — полинезиец, в годы Первой мировой войны служивший мотористом-стрелком на одном из бипланов серии «Илья Муромец» в составе Императорского военно-воздушного флота. Кавалер Георгиевских крестов III и IV степени.

Марсель Пля родился в конце XIX века на территории Французской Полинезии. В Россию он был привезён в 1907 году, будучи подростком, вместе с матерью, которая работала нянькой. Со временем, обосновавшись на новом месте, Пля женился на русской; у него появился ребёнок. При этом полинезиец продолжал сохранять своё французское гражданство. Когда началась Первая мировая война, Пля, как гражданин Франции, формально должен был вступить в ряды французских вооружённых сил, однако предпочёл остаться в России, добровольно примкнув к Русской императорской армии в качестве вольноопределяющегося

Первоначально Пля служил в российской армии в качестве шофёра, однако вскоре был направлен в Императорский военно-воздушный флот, где совмещал функции моториста и пулемётчика. Авторы книги «Крылья Сикорского», посвящённой русскому авиаконструктору Игорю Сикорскому, охарактеризовали его как «негра из французского цирка, каким-то чудом попавшего в эскадру»[2]. 13 апреля 1916 года Марсель Пля в составе экипажа бомбардировщика «Илья Муромец — X», принял участие в воздушном налёте на укреплённую зенитными орудиями станцию Даудзевас. После нанесения самолёту ряда повреждений и ранения шрапнелью командира экипажа Авенира Костенчика Пля вылез на крыло и долгое время оставался там, ремонтируя повреждённые двигатели

Особенно теми кто не скрывал свою национальность и не менял свою веру...

ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ
БОЖИЕЮ МИЛОСТЬЮ
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,
ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляем всем верным НАШИМ подданным!
Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемое для державного государства требования.
Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, МЫ повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием НАШИХ подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки НАШИМ надеждам на вековое доброе соседство и, не внемля заверению НАШЕМУ, что принятые меры не имеют враждебный ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом, внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться не только за несправедливо обиженную родственную НАМ страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди Великих Держав. МЫ непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные НАШИ подданные.
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение ЦАРЯ с ЕГО народом, и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага.
С глубокой верой в правоту НАШЕГО дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, МЫ молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска НАШИ Божие благословение.
Дан в Санкт-Петербуге, в двадцатый день Июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствование же НАШЕГО в двадцатое.

На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано:
"НИКОЛАЙ".

Standing, from left to right: King Haakon VII of Norway, Tsar Ferdinand of the Bulgarians, King Manuel II of Portugal and the Algarve, Kaiser Wilhelm II of Germany and Prussia, King George I of the Hellenes and King Albert I of the Belgians.
Seated, from left to right: King Alfonso XIII of Spain, King George V of the United Kingdom and King Frederick VIII of Denmark.