В Германии любят ссылаться на уроки истории, когда хотят подавить какие-либо процессы «в зародыше». Люди, считающие, что находятся на стороне добра, думают, что имеют право стоять над законом и распоряжаться свободой других. Симптоматично, что они хотят ограничить демократию, чтобы якобы ее защитить.

Но не задумываются ли люди, считающие себя единственными носителями истины и права, что с подобного самомнения и начинается тоталитаризм?

В архивах еще сохранились фотографии, на которых видно, как одетые в коричневые рубашки студенты врываются в аудитории и срывают лекции профессоров-евреев, заставляют от имени молодежи замолчать либералов. Или как после 1949 года молодые люди уже в синих рубашках ССНМ выступают против буржуазных профессоров. Существует множество фотографий, свидетельств очевидцев и документов, записей речей, в которых осуждается прогресс и ведется борьба со свободой духа, образования и науки, с терпимостью к разным мнениям под тем предлогом, что все это должно уступить место некой высшей морали.

В историю немецких университетов вошли как (пронацистская) ректорская речь Хайдеггера (Heidegger), так и Вторая реформа высшего образования правительства ГДР, которая ввела обязательное изучение основ марксизма-ленинизма и единомыслие во всех учебных заведениях. Того, кто этому сопротивлялся, расстреливали, как Герберта Белтера (Herbert Belter)** или приговаривали к каторжным работам в Воркуте. Некоторым удавалось бежать на Запад.

От таких понятий как «активист» или «захват учреждения» пробегает мороз по коже. «Захватов учреждений» в немецких университетах было предостаточно. В последние годы многие немецкие профессора подвергались бойкотам и угрозам студентов. И все потому, что в глазах молодых людей, которым еще надо долго учиться, прежде чем обрести право судить других, эти преподаватели придерживались якобы расистских, милитаристских, человеконенавистнических, женоненавистнических, гетеродоминантных, гомофобных, исламофобных или антифеминистских взглядов.

Во Франкфурте-на-Майне студенты пытались помешать проведению подиумной дискуссии в университете по поводу ношения хиджабов. Нападкам подверглась женщина-профессор, инициировавшая дискуссию. Студенты требовали, чтобы преподавательницу уволили и запретили ей вести научную работу.

В Дрездене 29 мая 2019 года студенты Высшей школы изобразительных искусств захватили библиотеку, потому что руководство учебного заведения не выполнило их требование об увольнении руководительницы библиотеки, которая как беспартийная выставила свою кандидатуру на коммунальных выборах в списке «Альтернативы для Германии» (АдГ). Этим шагом студенты проигнорировали конституцию, которая гарантирует каждому гражданину активное и пассивное избирательное право.

Есть люди, справедливо защищающие в Германии право на убежище, которое, правда, предоставляется только лицам, преследуемым по политическим мотивам. Но в то же самое время эти люди сами охотно участвуют в политической травле и в политических преследованиях. Свою собственную мораль они ставят выше конституции и во имя собственных убеждений считают себя вправе разрушить гражданскую жизнь человека.

Газета «Дрезднер Нойестен Нахрихтен» (Dresdner Neuesten Nachrichten) процитировала «захватчиков»: «Мы не можем себе представить, что будем и дальше пользоваться библиотекой, которой руководит кандидат из списка АдГ». Этот тон очень напоминает другое требование, из другого времени и с другим обоснованием. Как там была озаглавлена статья в пионерской газете 1967 года?— «Никакого доверия беспартийному директору!» Одна из песен Фюрнберга имеет такой припев: «Так из ленинского духа, /скрепленная Сталиным,/ растет партия, партия, партия!»

Эти студенты неспособны к ведению демократической дискуссии, иначе бы они не стали требовать применения к руководительнице библиотеки административных мер. И возникает вопрос, как они собираются стать художниками, если в самой основе искусства лежит свобода? «Захват» библиотеки противоречит демократии и гражданским свободам, это просто-напросто моральный террор.

Стоит хотя бы однажды почитать Ленина или Сталина, чтобы понять образцы мышления и язык, характерные для языка цензуры. Свобода становится «так называемой свободой», а «так называемая свобода» — инструментом «ограничения свободы женщин в искусстве», как когда-то она была инструментом угнетения пролетариата.

Студенты пилят сук, на котором сидят. Ну, кто будет ходить на скучные, хотя и политкорректные выставки, акции или инсценировки новых «инженеров человеческих душ», как называл их главный сталинский надсмотрщик Андрей Жданов?

Какой абсурд порождает новая цензура, показывает текст некой Лауры Хаттинг (Laura Hatting), которая к последнему «Дню действий» под хэштегом #wessenfreiheit в Лейпциге составила «концептуальные вопросы для лучшего понимания работ мужчин». То, что она так претенциозно назвала «концептуальными вопросами» на самом деле представляет собой руководство для новых инквизиторов, где перечислено «несколько полезных вопросов для постпрезентационных разговоров с мужчинами». Они предназначены на тот случай, если «ведущий презентацию мужчина во время презентации уведет разговор от главной темы, а именно от своей мужской позиции» и поэтому возникнет «острая необходимость» указать ему «на эту его мужскую позицию».

Так в истории можно постоянно наблюдать, как рациональные правила и представления превращаются в иррациональные. Германия особенно восприимчива к подобным явлениям, потому что она фатально склонна к политической романтике. А этому надо противостоять.

Депутат Национального собрания Франции Франсис Веркамер попросил министра по вопросам государственной службы и бюджета Жеральда Дарманена прояснить вопрос о возвращении выплат французским держателям облигаций царской России. Об этом говорится в депутатском запросе Веркамера, размещенном на сайте Национального собрания.

"Франсис Веркамер обращает внимание министра по вопросам государственной службы и бюджета на права держателей российских займов", - отмечается в запросе. Как поясняет депутат, "во второй половине XIX века и начале XX века французские граждане присоединились к займам, выданным российскому государству, в частности, для модернизации экономики". Однако советский режим после Октябрьской революции в одностороннем порядке отказался признать долги царской России, в том числе любое погашение кредитов французских вкладчиков. "Более ста лет спустя внуки и правнуки держателей облигаций все еще требуют возврата вложенных денег", - сказал депутат.

"Несмотря на соглашение от 27 мая 1997 года, по которому правительство Российской Федерации согласилось выплатить 400 млн долларов, держатели облигаций остаются потерпевшими", - считает политик, при этом отмечая, что кредиторы, "безусловно, выиграли от платежей", но эти выплаты в большинстве случаев были далеки от реальных сумм займов, выданных французами. В связи с этим депутат интересуется у Дарманена, какие меры правительство готово принять, чтобы "окончательно урегулировать этот спор".

В прошлом году французская радиостанция RFI опубликовала материал о том, что около 400 тыс. французов добиваются выплат по царским облигациям, общая стоимость которых может достигать 30 млрд евро. Радиостанция указывала, что речь идет об облигациях, выпущенных железнодорожными компаниями во второй половине XIX века под гарантии российского правительства. Тогда журналисты радиостанции подчеркнули, что единственным поводом к публикации стало столетие отказа большевистского правительства выплатить займ и сами выразили удивление по поводу ажиотажа вокруг заметки.

Согласно российско-французскому соглашению 1997 года обе стороны обязались не предъявлять друг другу требования по долгам, возникшим до 1945 года, тогда же Россия выплатила Франции 400 млн долларов в счет "русского займа".

Я полагаю, что их нужно послать к почтенному ВВ

Несколько дней назад я прочел речь, которую великий русский писатель Александр Солженицын произнес в Гарвардском университете 8 июня 1978 года, 41 год назад.

У меня сложилось впечатление, что эта речь была написана вчера!

Как будто у Солженицына, который восемь лет провел в сибирском лагере за критику Сталина, был специальный прибор, позволяющий ему увидеть, каким будет Запад в 2019 году!

По мнению Солженицына, первый признак разложения Запада — это доведенная до крайности защита прав личности.

Отдельно взятый человек стал важнее коллектива! Больше никто не готов жертвовать своим маленьким комфортным существованием и неприкосновенными правами для защиты общего блага.

Во цитаты из лекции Солженицына:

«Западное общество избрало для себя форму существования, которую я назвал бы юридической. Границы прав человека определяются системой законов».

«Западные люди приобрели замечательный навык в использовании, толковании и манипулировании законом. Любой конфликт решается юридически — и это есть высшая форма решения».

«Если человек прав юридически, — ничего выше не требуется. После этого никто не может указать ему на неполную правоту и склонять к отказу от своих прав, просить о какой-либо жертве, бескорыстном риске — это выглядело бы просто нелепо».

"Добровольного самоограничения почти не встретишь: все стремятся к экспансии прав, доколе уже хрустят юридические рамки".

«Защита прав личности доведена до той крайности, что уже становится беззащитным само общество от иных личностей, — и на Западе приспела пора отстаивать уже не столько права людей, сколько их обязанности».

Другими словами, Солженицын говорит нам: да, закон важен. Да, права человека важны.

Но есть и другие, гораздо более важные ценности.

Общее благо. Чувство долга и бескорыстия.

Все чаще люди стали использовать закон, чтобы перетянуть одеяло на себя. Чтобы поставить свои интересы выше интересов других групп людей.

Напомню: эта речь была написана 41 год назад! Если бы Солженицын был сегодня жив и увидел бы трансгендера, пришедшего в суд, чтобы отстаивать свое право проведения процедуры бикини корейскими косметологами, он бы потерял дар речи!

Великий русский диссидент обвиняет нашу систему во всеобщем цинизме.

«Государственный деятель, который хочет для своей страны провести крупное созидательное дело, вынужден двигаться осмотрительными, даже робкими шагами, он всё время облеплен тысячами поспешливых и безответственных критиков».

«Человек выдающийся, великий, с необычными неожиданными мерами, проявиться вообще не может — ему в самом начале подставят десять подножек».

«Так под видом демократического ограничения торжествует посредственность».

Разве вы не узнаете наше общество в этих словах?