TOPIC: Россия против Наполеона и Отечественная война 1812
Россия против Наполеона и Отечественная война 1812
30 Апр 2013 18:19 #1
Доминик Ливен
Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Как в целом, так и в случае с Россией в частности, мне представляется неверным рассматривать все, что связано с имперской традицией как негативные явления, а нацию - как непременное воплощение добродетели. Это ни в коем случае не является оправданием неоимпериализма в современном мире. Однако в свое время в империи - в отличие от очень многих наций - часто верх одерживали толерантность, плюрализм и благосклонное отношение ко многим сообществам, находившим приют под покровом империи.
Это в равной степени справедливо по отношению к инородцам в Российской империи на протяжении большей части ее истории. Одной из безусловно сильных сторон империи в эпоху Александра I был тот факт, что она хотела и была в состоянии полагаться на лояльность многочисленной элиты нерусского происхождения. В частности, ошибочным представляется представление о внешней политике Александра I как об "имперской", не отстаивающей интересов России, какой бы смысл мы ни вкладывали в понятие "Россия". До 1812 г. Наполеон достаточно наглядно продемонстрировал, почему его господство в Европе представляло угрозу для безопасности России и ее экономических интересов.
В 1813 г. Александр принял абсолютно правильное решение, воспользовавшись возможностью вытеснить французов с территории Германии, восстановив основы баланса сил в Европе. Больше споров вызывает правильность последовавшего за этим решения переправить российскую армию через Рейн и свергнуть Наполеона. На мой взгляд, однако, Александр снова оказался прав, решив, что России прежде всего требуется мир и стабильность в Европе, и что в случае сохранения власти Наполеоном и мир, и стабильность станут невозможны. Эпоха Наполеона - классический пример того, насколько взаимосвязаны безопасность России и Европы. Она также явилась временем, когда Россия внесла существенный вклад в восстановление мира и стабильности в Европе.
Поэтому у русских есть все основания гордиться достижениями своей страны и армии в 1812-1814 гг. Занимательно, что присущая русским историкам зацикленность на военной кампании 1812 г. в ущерб описанию событий последующих двух лет никак не сказалась на репутации российской армии. На войне разница между военными учениями и реальными боевыми действиями больше, чем в любой другой области, где практика важнее тренировок. К 1813-1814 гг. российская армия обрела боевой опыт. К этому времени многие генералы достигли высокого уровня мастерства, а штабы стали работать гораздо лучше по сравнению с началом кампании 1812 г. На полях сражений 1813-1814 гг. стали часто задействовать резервы, а кавалерия, пехота и артиллерия действовали заметно более согласованно, чем раньше. Учитывая значительные расстояния, отделявшие театр военных действий от опорных пунктов армии, прибытие подкреплений и снабжение полевых армий осуществлялись на высоком профессиональном уровне. Дисциплина, чувство гордости за свой полк, преданность товарищам и характерная для более ранней эпохи лояльность по отношению к религии и монархии способствовали сохранению высокого морального духа рядовых солдат императорской армии независимо от того, приходилось ли им сражаться на родной земле или территории противника. Каждому, кому доводилось читать отчеты о сражениях (возьмем три примера) при Кульме, Лейпциге и Краонне, показалась бы очень странной мысль о том, что мотивация или моральный дух российской армии после 1812 г. упали.
Политика России была тщательно продумана и очень далека от мифологии Толстого
Описывая поражение Наполеона, историки, как правило, недооценивали роль российских военачальников и императора, которые оказались намного расчетливее и дальновиднее своих соперников. Именно они внесли решающий вклад в крушение французской гегемонии в Европе и смогли установить на континенте прочный мир после двух десятилетий непрерывных войн. К такому выводу приходит в своей книге «Россия против Наполеона» профессор Кембриджского университета Доминик ЛИВЕН. О том, почему романовская империя одержала верх над революционной Францией, с Ливеном побеседовал корреспондент «Однако» Александр Терентьев-мл .
Как бы вы могли описать геополитику эпохи Наполеоновских войн?
— Период с 1793 по 1815 год — это последний этап в длительном противостоянии Британии и Франции. Император Наполеон не мог соперничать с Англией на море. Ни его знаменитый поход в Египет, ни попытки угрожать Британской Индии нельзя рассматривать всерьез. Только в том случае, если бы он завоевал всю Европу или по крайней мере заставил все европейские страны подчиняться политике континентальной блокады, он обладал бы ресурсами, необходимыми для того, чтобы бросить вызов британскому морскому владычеству. И поэтому он пытался тем или иным путем включить в свою систему Россию. Вначале он заключил союз с Павлом I, однако император был убит. Затем Бонапарт одержал победу при Аустерлице и начал диктовать свои условия сыну Павла Александру.
Можно ли считать Тильзит своеобразной «перезагрузкой», во время которой демократизатор Наполеон пытался найти общий язык с российской имперской элитой?
— Конечно, нет. Император Александр воспринимал Тильзит как унизительное поражение. Франко-русское соглашение 1807 года не могло просуществовать очень долго. Это был временный тактический альянс. Наполеон не собирался терпеть присутствие независимой российской державы на континенте, поскольку она мешала его противостоянию с британцами и даже после Тильзита постоянно нарушала условия континентальной блокады. Русские же не могли смириться с тем, что Франция поддерживала их традиционных соперников — Османскую империю и Польшу. Наполеон даже восстановил независимое польское государство. Если вы посмотрите на основные приоритеты российской дипломатии в XVIII столетии, это войны с турками и раздел Польши. Естественно, Санкт-Петербург раздражал тот факт, что Турция, Польша и Швеция воспринимались Францией как младшие партнеры, которые являются своего рода барьером на пути российской экспансии в Европу. Когда Наполеон завоевал Бельгию и Нидерланды, которые традиционно были сферой жизненных интересов для Британии, Россия не особенно беспокоилась, но, когда он распространил свою власть на Центральную Европу, в Петербурге осознали, что это реальная угроза российским интересам.
В Петербурге, в общем-то, и не обольщались по поводу намерений Бонапарта…
— Русское командование прекрасно знало о его планах благодаря великолепно поставленной разведке, достававшей важнейшие документы из штаба французского императора. У русских, похоже, были агенты в ближайшем окружении Наполеона. И ежемесячно выпускавшийся в Париже секретный сборник, в котором отражались все перемещения французских частей за истекший период, немедленно оказывался в русском посольстве. В результате Санкт-Петербург мог едва ли не в режиме реального времени наблюдать за передислокацией французской армии. (Организовали разведсеть в Париже будущий военный министр Александр Чернышев и будущий глава МИД граф Карл Нессельроде. Первому было в тот момент 23 года, второму — 28 лет.) Штабисты понимали: столь масштабные и дорогостоящие перемещения могут закончиться только войной и разработали свою стратегию, которая изначально предполагала отступление вглубь России. Они знали, что Бонапарту нужна быстрая победа, и хотели навязать ему тот тип войны, который был для него решительно неприемлем.
На Западе большинство историков считают, что победу над французами одержали не русские штабисты, а «генерал Мороз»…
— И не только на Западе. Даже в самой России недооценивают роль правительства и военачальников в разгроме Наполеона. Огромное влияние на массовое восприятие войны 1812 года оказала концепция, изложенная в «Войне и мире», согласно которой историческим процессом невозможно управлять. Мудрость Кутузова, по Толстому, состоит в понимании того, что человек не способен руководить ходом
событий и готов плыть по течению. Однако я убежден, что русские победили потому, что подготовились к войне, разработали и реализовали успешную стратегию, сумели прекрасно организовать управление войсками, обучение и формирование пополнений, снабжение и логистику. Историки почему-то не пишут о невероятных достижениях русских тыловиков, которые в 1813—1814 годах доставляли в армию, находившуюся за тысячи верст от дома, пополнение и бесперебойно снабжали ее всем необходимым (в том числе лошадьми, что стало одним из решающих факторов в победе). Возглавлял службу тыла Егор Францевич (он же Георг Людвиг) Канкрин, будущий министр финансов Российской империи. Совершенно теряются из вида такие «скучные» детали, как создание в 1808 году рекрутских депо и реорганизация в 1811 году гарнизонных войск.
Многие историки на Западе писали, что только чудо позволило отсталой России одержать победу над революционной Францией...
— Я думаю, неверно рассматривать все, связанное с имперской традицией, как нечто негативное. В 1812 году в столкновении государства современного типа и империи выяснилось, что авторитарное и архаичное имперское устройство может оказаться намного эффективнее. Империя продемонстрировала свою жизнеспособность, свою целеустремленность, сумела запустить военную машину и одержать победу благодаря административным навыкам и блестящей организации. Имперская бюрократия действительно сотворила чудо. Революционная Франция, напротив, не смогла вести затяжную войну (уже в первые полтора месяца из армии Наполеона дизертировало 50 тысяч человек). К сожалению, на Западе мало кто тщательно изучал действия русской армии. Принято считать, что это была типичная армия «старого режима» с ее крепостными рекрутами и офицерами-аристократами. И поэтому она не представляет такой интерес, как французская или прусская армия, которые воспринимаются как лаборатории военных инноваций и прототипы армий современного типа.
Какое значение имела для России победа над Наполеоном?
— Для России XVIII — начала XIX века это первый цикл модернизации, идеологи которой мечтали обеспечить выживание государства в жесткой конкурентной борьбе. Я называю этот цикл погоней за Людовиком XIV. В этот период Российская империя пыталась превратиться в великую европейскую военную и финансовую державу. Поражение, которое Александр I нанес Наполеону, символизировало успех этого предприятия. Русские сумели создать боеспособную армию, а также финансовую и административную базу, необходимую для содержания военных. Успехи романовской империи в данный период объясняются тем, что это была единственная великая держава, у которой не существовало постоянного закоренелого врага, и она могла в связи с этим стравливать соперников друг с другом.
В России принято воспевать подвиги 1812 года и умалчивать при этом о заграничных походах русской армии. С чем, на ваш взгляд, это связано?
— Думаю, все дело вновь в толстовской мифологии. Ведь, рассуждая о заграничных походах, просто невозможно отрицать административные и военные таланты российской элиты. В 1813 году Александр принял абсолютно верное решение вытеснить французов с территории Германии, восстановив таким образом баланс сил в Европе. Изначально целью заграничного похода было отбросить Францию к Рейну, восстановить независимое прусское королевство и сделать так, чтобы Австрийская империя вновь могла сдерживать Францию. Однако затем российский император настоял на том, чтобы войска преследовали Наполеона на французской территории, прекрасно понимая, что мир и стабильность в Европе невозможны до тех пор, пока корсиканец находится у власти. Ведь если бы русские не решились завершить начатое, года через два-три Наполеон двинул бы новую армию на Россию. Дипломатические и военные маневры Александра I способствовали изоляции Бонапарта сначала в Европе, а затем и во французской элите. Причем политика России в те годы была тщательно продумана и очень далека от мифологии Толстого. Стоит отметить также, что эпоха Наполеона — классический пример того, насколько взаимосвязаны безопасность России и Европы.
Из дневника государственного секретаря при императоре Александра Шишкова.
В Вильне находились при нем следующие особы: Их Высочества Принцы Ольденбургский и Виртембергсикй; главноначальствующий войсками Барклай-де-Толли; генерал Беннигсен; Граф Николай Петрович Румянцев; Алексей Андреевич Аракчеев; Граф Виктор Павлович Кочубей; Граф Николай Александрович Толстой; Александр Дмитриевич Балашев; Князь Петр Михайлович Волконский, Граф Карл Васильевич Нессельроде; да иностранцы: Шведский генерал Армфельде, Прусский Фуль, и некоторые другие. Из числа давно знакомых мне приятелей моих, нашел я тут генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова. Довольно долгое пребывание наше в Вильне и препровождение времени в разных увеселениях привело почти в забвение мысль о враждебном против нас намерении французского императора.
В один день (июня 13 числа), проводя вечер с приятностью, пришел я домой, и ни о чем не помышляя, лег спокойно спать, как вдруг, в два часа по полуночи, будят меня и говорят, что Государь прислал за мной. Удивясь сему необычайному зову, вскочил я с торопливостью, оделся и побежал к нему. Он был уже одет и сидел за письменным столом в своем кабинете. При входе моем сказал Он мне: "надобно теперь же написать приказ нашим войскам, и в Петербурге Фельдмаршалу Графу Салтыкову, о вступлении неприятеля в наши пределы, и между прочим сказать, что я не примирюсь, покуда хоть один неприятельский воин будет оставаться на нашей земле". Я в ту же минуту бросился домой, и, как ни встревожен был полученным известием, однако ж сел и написал вышеупомянутые бумаги, принес к Государю, прочитал Ему, и он тут же подписал их. Бумаги сии были следующего содержания:
Приказ нашим армиям
С давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки Французского императора, но всегда кротки и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем Нашем желании сохранить тишину, вынуждены Мы были ополчиться и собрать войска Наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах Нашей Империи, не нарушая мира; а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого Нами спокойствия. Французский Император, нападением на войска Наши при Ковне открыл первый войну. Итак, видя его, никакими средствами непреклонного к миру, не остается Нам ничего иного, как призвать на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы Наши против сил неприятельских. Не нужно Мне напоминать вождям, полководцам и воинам Нашим об их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Славян. Воины! Вы защищаете Веру, Отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог.
В Вильне. 13 июня 1812.
На подлинном подписано:
Александр.
Фельдмаршалу Графу Салтыкову
Граф Николай Иванович! Французские войска вошли в пределы Нашей Империи. Самое вероломное нападение было возмездием за строгое соблюдение союза. Для сохранения мира Я истощил все средства, совместные с достоинством престола и пользою Моего народа. Все старания Мои были безуспешны. Император Наполеон в уме своем положил твердо разорить Россию. Предложения самые умеренные остались без ответа. Внезапное нападение открыло явным образом лживость подтверждаемых в недавнем еще времени миролюбивых обещаний. И потому не остается Мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные Мне Провидением способы к отражению силы силою. Я надеюсь на усердие Моего народа и храбрость войск Моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их со свойственной им твердость и мужеством. Провидение благословит праведное Наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной, принудило Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия доколе не единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем. Пребываю к вам благосклонный.
Вильна. 13 июня 1812.
На подлинном написано:
Александр.
Высокий, с хорошей фигурой и осанкой, имевший внешний вид настоящего командира, новый главнокомандующий выглядел соответственно занимаемому положению. Легкая хромота и негнущаяся правая рука – следствия полученных ранений – только усиливали почтительное отношение к нему. Однако в завистливом мире Петербурга М. Б. Барклай своим быстрым продвижением в чин генерала и назначением на министерский пост нажил себе много врагов. По складу характера, обстоятельствам биографии и приобретенному опыту он не лучшим образом вписывался в высший свет Петербурга и окружение императорского двора: военный министр пренебрегал светскими условностями, и это сослужило ему плохую службу.
М. Б. Барклай де Толли обладал добродетелями А. А. Аракчеева, не имея его пороков. Он являлся эффективным, неподкупным, трудолюбивым и дотошным управленцем, но никогда не был педантом. Он также мог быть предельно жестким, даже безжалостным, когда это было необходимо – учитывая манеру ведения дел, свойственную российскому интендантству, без этого было не обойтись. Однако в отличие от Аракчеева, Барклай никогда не позволял себе излишней жестокости, грубости или мстительности. Он также управлял эффективнее и придерживался более строгой дисциплины, чем Л. Л. Беннигсен, при котором в 1806–1807 гг. голод, отсутствие дисциплины и бандитизм в рядах армии приобрели повальный характер. В качестве министра и главнокомандующего Барклай сделал все возможное, чтобы положить конец некорректному обращению офицеров со своими подчиненными. Его циркуляры осуждали офицеров, использовавших страх как средство подготовки войск и водворения в них дисциплины: "Русский солдат обладал всеми высшими воинскими добродетелями: он храбр, усерден, послушен, предан и не своенравен; поэтому, несомненно, есть способы подготовить его и поддерживать дисциплину, не прибегая к жестокости".
Учитывая способность императора к манипулированию, вполне возможно, что Александр подтолкнул Аракчеева к тому, чтобы тот оставил министерский пост и вошел в состав Государственного совета в январе 1810 г. В 1808 г. требовался военный министр, способный восстановить порядок в военной администрации, используя устрашение там, где это было необходимо. Никто не справился бы с этой задачей лучше Аракчеева. К 1810 г., однако, требования изменились. По-прежнему был нужен эффективный и трудолюбивый администратор, но одного это было уже недостаточно. Поскольку на горизонте забрезжила война с Наполеоном, армии требовался предводитель, который был способен подготовиться к войне и наметить план боевых действий. Аракчеев никогда не служил в действующей армии и едва ли был достаточно компетентен, чтобы обсуждать стратегию или военные планы. Барклай де Толли, напротив, являлся солдатом, неоднократно бывавшим на передовой, в чьем послужном списке имелись записи о выдающихся боевых заслугах. Если Барклаю и недоставало смелости воображения, свойственного великим главнокомандующим, он тем не менее хорошо разбирался в тактике и умел быстро определять благоприятные возможности и опасности, возникавшие на поле боя. Еще важнее было то, что он обладал не только реалистичным видением стратегии, но также патриотизмом, решительностью и моральным мужеством, необходимым для того, чтобы отстаивать выбранную стратегию перед лицом многочисленных препятствий и яростной критики. Барклай с редкостной последовательностью ставил «благо службы» превыше личных интересов и жажды мщения. В 1812 г. Россия оказалась многим обязана этим его качествам.
Наполеон жаждал, чтобы решающая битва состоялась уже в первые дни войны. Основной его стратегической задачей был не захват территории, а уничтожение российской армии. Он справедливо полагал, что, если ему удастся истребить армии М. Б. Барклая и П. И. Багратиона во втором Аустерлице, у Александра не останется другого выбора, кроме как подписать мир на условиях французской стороны. Русские подпитывали надежды Наполеона на решающее сражение в начале войны, завербовав главного французского агента в Литве и вбрасывая через него дезинформацию о том, что они собирались сражаться за Вильно. Коленкур вспоминал, что "Наполеон был поражен тем, что они сдали Вильну без боя, и приняли это решение заранее, чтобы сбежать от него. Для него явилось настоящим ударом то, что приходилось оставить все надежды на крупное сражение до Вильно".
Русское высшее командование также быстро усвоило, что наполеоновская армия дорого платила за решимость своего главнокомандующего теснить отступавшего противника и навязывать ему сражение. Многие люди в армии Наполеона – и, что еще важнее, лошади – на протяжении последних недель перед вторжением плохо питались. При любых обстоятельствах огромная французская армия, собранная в одном месте в предвкушении быстрого решающего сражения, оказалась бы не в состоянии полностью удовлетворить потребность в провианте на территории разоренной Литвы. Устремившись вперед в попытке заставить М. Б. Барклая дать бой на просторах, опустошенных и выжженных русскими, Наполеон оказывался в еще худшем положении. Унылая картина дополнялась проливными дождями. После всего двух недель войны Наполеон писал в Париж своему военному министру, что попытки создания новых кавалерийских полков были обречены на провал, поскольку всех лошадей на территории Франции и Германии едва хватит на то, чтобы пополнить действующие кавалерийские отряды и компенсировать те огромные потери, которые он уже понес в России. Дезертиры и военные преступники сообщали русским о голоде и болезнях в рядах французской армии, но более всего о массовом падеже лошадей. О том же свидетельствовали офицеры военной разведки, которые под белым флагом были отправлены во французскую штаб-квартиру с якобы дипломатическими миссиями.
17 июля Первая армия покинула Дриссу и отступила в направлении Витебска, надеясь добраться до города раньше Наполеона. Два дня спустя Александр отбыл в Москву. Император пошел на этот шаг под впечатлением от письма, подписанного его тремя главными советниками – А. А. Аракчеевым, А. Д. Балашовым и А. С. Шишковым. Прежде всего они утверждали, что присутствие Александра в обеих столицах было необходимо для воодушевления российского общества и мобилизации всех его ресурсов для нужд войны. Перед тем как покинуть армию Александр имел часовую беседу с М. Б. Барклаем де Толли. Его последние слова, обращенные к главнокомандующему перед отъездом, нечаянно услышал В. И. Левенштерн, адъютант Барклая: "Я вверяю вам свою армию. Не забывайте о том, что это единственная армия, имеющаяся в моем распоряжении. Помните об этом всегда".
Двумя днями ранее Александр писал П. И. Багратиону в том же духе:
"Не забывайте, что до сих пор везде мы имеем против себя превосходство сил неприятельских, и для сего необходимо должно действовать с осмотрительностью и для одного дня не отнять у себя способов к продолжению деятельной кампании. Вся цель наша к тому должна клониться, чтобы выиграть время и вести войну сколь можно продолжительную. Один сей способ может нам дать возможность преодолеть столь сильного неприятеля, влекущего за собой воинство всей Европы".
За девятнадцать дней, прошедших с момента вывода войск из Смоленска до Бородинского сражения, популярность Барклая в войсках достигла самой низшей отметки. Солдатам говорили, что они похоронят Наполеона на берегу Двины, потом, что они будут стоять насмерть сначала за Витебск, затем за Смоленск. Каждое из обещаний было нарушено, и ненавистное отступление продолжалось. После Смоленска все пошло по-старому: сначала солдатам приказывали рыть укрепления на выбранном для битвы месте, а затем вновь давали команду об отступлении, когда либо М. Б. Барклай, либо П. И. Багратион находили выбранную позицию негодной. Они прозвали своего главнокомандующего "Болтай да и только", обыграв таким образом фамилию Барклая де Толли.
Историк кавалергардов писал, что Барклай не понимал природы русского солдата, который был готов услышать горькую правду, но роптал по поводу нарушенных обещаний. Эта ремарка, возможно, и справедлива, но замалчивает тот факт, что впоследствии М. И. Кутузов говорил и действовал в манере, очень напоминавшей то, как это делал М. Б. Барклай.
Вместе с ропотом в некоторых подразделениях наблюдалось падение дисциплины. По настоянию Александра I, М. Б. Барклай приказал казнить нескольких мародеров в Смоленске. По свидетельству молодого артиллерийского офицера Н. М. Коншина, одним из этих так называемых "мародеров" был ни в чем не повинный денщик его батареи, которого послали раздобыть немного сливок для офицеров. Раздражение против М. Б. Барклая в рядах армии усилилось, но, несмотря на казни, мародерство продолжалось: М. И. Кутузов писал Александру I, что в течение нескольких дней с момента его прибытия для того, чтобы принять командование армией, военная полиция взяла под стражу более двух тысяч отбившихся от своих полков солдат. Возможно, однако, следует рассматривать печальные сообщения нового главнокомандующего с определенной долей критицизма, поскольку он был явно заинтересован в том, чтобы в своем докладе императору выставить положение дел в мрачном свете. Несколько дней спустя он писал жене, что моральное состояние войск было превосходным.
Конечно, определенные беспорядки были неизбежны среди солдат, на протяжении всего времени отступавших и получивших приказ при отходе полностью уничтожать еду и кров, чтобы все это не досталось французам. Дав волю инстинкту разрушения, его не так просто обуздать. Вид объятых пламенем русских городов и несчастных беженцев из числа гражданского населения также сказывался на моральном состоянии солдат. В большинстве других армий, оказавшихся в схожем положении, падение дисциплины было еще более существенным. Как писал в своих мемуарах генерал А. Ф. Ланжерон, лишь слегка преувеличивая, "армия, которая в ходе отступления длиной 1200 верст от Немана до Москвы выдерживает два крупных сражения и не оставляет врагу ни одного орудия, ни одного зарядного ящика, ни даже телеги или раненого солдата, - это не та армия, которая достойна презрения". Возможно, важнее всего было то, что солдаты жаждали битвы. Когда они получили возможность выплеснуть на французов свой гнев и разочарование, большинство проблем, связанных с моралью и дисциплиной, решились сами собой.
В воскресенье на аукционе во французском городе Фонтенбло будет выставлен на продажу уникальный документ – зашифрованное донесение Наполеона в Париж. В нем он сообщает о своем последнем отчаянном приказе об уничтожении московского Кремля.
"В три часа утра 22 [октября 1812] я собираюсь взорвать Кремль", - говорится в нем.
В Париже это донесение получили через три дня. К тому времени Москва была охвачена пожарами, а сильно поредевшая французская армия начала отступать. Зашифрованное донесение, составленное каллиграфическим почерком, является свидетельством одного из самых трудных моментов в карьере знаменитого полководца.
"От моей кавалерии остались жалкие остатки, многие лошади на последнем издыхании", - диктовал Наполеон – некогда непобедимый военачальник, которого сломал катастрофический поход в Россию, уполовинивший его армию.
Этот уникальный документ датирован 20 октября 1812 года и подписан рукой императора.
Вот говнюк...
"Это письмо уникальное. Оно зашифровано, и кроме того, оно впервые показывает совершенного иного Наполеона. Он направился в Москву в 1812 году на пике своей славы и могущества. Вернулся же он существенно ослабленным. Русские оставили Москву за несколько дней до его прихода, и при уходе они подожгли город. Наполеон не нашел здесь ни победы, ни провизии для своих умирающих от голода солдат", - указывает сотрудник аукционного дома Жан-Кристоф Шатенье.
В таком положении ему ничего больше не оставалось, как отдать приказ уничтожить здания, в которых заседало российское правительство. "449, 514, 451, 1365..." – так выглядел этот приказ в закодированном виде.
"Это письмо показывает Наполеона в новом свете. Никогда до этого он не выражал так явно своих чувств, - отмечает Шатенье. - Только в письмах Жозефине [жене] он выражал какие-то эмоции. Москва совершенно его убила".
Двести лет спустя после начала «русской кампании» Наполеона ее исследователи единодушны в своем выводе: Россия подготовилась к отпору гораздо лучше, чем предполагали в ставке французского императора. Начавшаяся 24 июня 1812 года переходом французских сил через Неман война с Россией оказалась губительной для наполеоновской армии, не знавшей прежде поражений.
Как констатирует историограф этих событий, профессор Мари-Пьер Рей, почти за год до начала похода в Россию, французский посол, герцог Арман де Коленкур информировал своего императора о беседе с Александром I. «Отдавая должное Вашим военным талантам, царь говорил, что его страна велика, — передавал дипломат Наполеону петербургский разговор. — По мере того, как Вы станете отдаляться от собственных ресурсов, появится возможность бороться с Вами». Предостережение оказалось пророческим.
Располагая надежными источниками информации, Александр I мог еще задолго до конфликта убедиться в его неизбежности. Неожиданными стали лишь сами масштабы вторжения. В первую неделю Неман перешли не менее 420 тыс солдат французской армии, объединявшей в своих рядах представителей 20 стран.
По мнению французских историков, русское командование сознательно допустило продвижение наполеоновских войск. «Стратегию отхода вглубь страны не следует считать результатом обстоятельств, — замечает Мари-Пьер Рей. — Она была разработана, продумана и обсуждена русским командованием прежде, чем ее утвердил Александр I». В организации отпора Наполеону царю и его полководцам принадлежала немалая роль. Сражения у Смоленска, Москвы были ожесточенными и кровопролитными, русские солдаты героически вели себя под огнем.
Холодая зима сыграла в исходе войны гораздо меньшую роль, чем логистические проблемы французских войск. По оценкам Рей, «еще до наступления больших холодов Великая армия потеряла от трети до половины состава из-за плохого снабжения, эпидемий и дезертирства». В декабре 1812 года, когда отступающая наполеоновская армия вновь должна была перейти Неман, она насчитывала около 30 тыс солдат: почти 200 тыс участников похода погибли, 190 тыс оказались в плену. После победы над Наполеоном Александр I приложил решающие усилия, чтобы «сохранить величие и силу Франции, которые считал необходимыми для блага Европы», отмечает историк. Русский император добился для побежденных относительно мягких условий и «не допустил расчленения Франции, на котором настаивали союзники». Вступившие в Париж весной 1814 года русские войска получили от царя приказ о «безупречном поведении», который был неукоснительно выполнен.
В своем проекте послевоенного устройства российский государь призывал к мирным отношениям в Европе. В письме главе британской дипломатии лорду Каслри Александр предлагал провести «одновременное сокращение всех вооруженных сил, чье содержание на военный лад ослабляет доверие к договорам и представляет тяжелое бремя для всех народов». В Лондоне встретили отказом эту, по словам исследователя, «первую в современной европейской истории попытку разоружения».
Историческому примирению народов Европы посвящен мемориальный конный поход Москва-Париж. Его программа будет представлена на предстоящей неделе в Российском центре науки и культуры в столице Франции. Поход пройдет по маршруту казаков атамана Матвея Платова. Партнерами мемориальной акции, которая завершится в октябре в Фонтенбло, станут российский Государственный исторический музей и французская ассоциация «Лотарингия — Россия».
Обращение к общим страницам истории закономерно, считает графиня Колетт Толстая. Глава французского «Общества друзей Льва Толстого» заметила, что события 1812 года «не оттолкнули Россию и Францию друг от друга, с наступлением мира отношения стали развиваться, возникло взаимное тяготение». После ухода наполеоновской армии несколько тысяч военнопленных пожелали остаться в России, и по указу царя им предоставили выгодные условия для занятия ремеслами. В сентябре в Дни Европейского наследия Посольство РФ во Франции проведет выставку документов, посвященную перекрестным судьбам. «В наших планах есть также уникальная встреча, — сообщил посол Александр Орлов. — Мы хотим собрать вместе прямых потомков российских и французских участников событий 1812 года».
И что им как медом намазано именно в летнее солнцестояние к нам лезть?
Что касается ручного огнестрельного оружия, то дела здесь обстояли гораздо менее благоприятным образом. Ружья производились на трех заводах. Ижевский оружейный завод в Вятской губернии (недалеко от Урала) в 1812–1814 гг. производил около 10% всего огнестрельного оружия. Гораздо меньшее его количество изготовлялось на Сестрорецком оружейном заводе, что в 35 км от Петербурга, хотя здесь ремонтировалось большее количество бывшего в употреблении оружия. Поэтому наиболее крупным производителем ружей в 1812–1814 гг. являлась Тула.
Тульский казенный оружейный завод был заложен Петром Великим в 1712 г., но заказы распределялись между ним и частными заводами. В 1812 г., несмотря на то, что казенный завод изготовлял большую часть новых ружей, значительное их количество производилось силами шести частных предпринимателей. Однако последние не являлись хозяевами заводов. Они выполняли государственные заказы, отчасти полагаясь на собственные небольшие мастерские, но в основном передавая полученные заказы многочисленным искусным мастерам и ремесленникам, работавшим на дому. Военное министерство сетовало на то, что выполнение его заказов подобным образом вызывало перерасход времени, средств на транспортировку и топливо. Сам казенный завод представлял собой собранные на одной территории небольшие мастерские, в которых нередко использовался ручной труд. Все производство подразделялось на пять ремесленных процессов, в результате каждого из которых изготовлялся определенный тип продукции: ружейные стволы, деревянные части, ударный механизм, элементы холодного оружия и прочие принадлежности для ружей. Производство стволов являлось наиболее сложным процессом, именно с ним была связана большая часть задержек в выполнении заказов – отчасти потому, что ощущалась нехватка квалифицированного труда.
Учитывая трудности, с которыми столкнулась российская военная промышленность, можно сказать, что в эпоху наполеоновских войн она творила чудеса. Несмотря на громадный рост вооруженных сил, происходивший в эти годы, и потерю значительной части вооружения в 1812–1814 гг., большинство русских солдат все-таки получили ружья, большая часть которых была изготовлена на Тульском заводе. Эти ружья стоили в четыре раза дешевле английских аналогов. С другой стороны, без 101 тыс. ружей, ввезенных из Великобритании в 1812–1813 гг., Россия не смогла бы вооружить свои резервные подразделения, которые она использовала для усиления действующей армии в 1813 г. Кроме того, недостатки в работе русских механических станков и острая необходимость наращивания темпов производства и объемов выпускаемой продукции неизбежно приводили к тому, что некоторая часть изготовленных ружей не отвечала необходимым требованиям. Например, в 1808 г. один английский источник весьма критично отзывался о качестве тульских ружей. С другой стороны, проведенные французам испытания ударных механизмов продемонстрировали большую надежность русских образцов по сравнению с французскими, хотя они и уступали, причем значительно, английским и австрийским ружьям в надежности.
Следует иметь в виду, что ненадежность и несовершенство конструкции являлись отличительными чертами всех ружей того времени. При этом русские образцы были, несомненно, хуже английских и, возможно, часто уступали по качеству ружьям, имевшимся на вооружении у армий других европейских государств. Кроме того, несмотря на громадные объемы производства в 1812–1814 гг., российская военная промышленность постоянно оказывалась не в состоянии поставлять такое количество ружей нового образца, чтобы обеспечить всех солдат в батальоне огнестрельным оружием одинакового типа и калибра, хотя следует еще раз отметить тот факт, что в России проблемы, свойственные армиям всех континентальных держав, проявились наиболее остро.
Вероятно, качество стрелкового оружия сказалось на тактике российской армии. Оптимистом был бы русский генерал, полагавший, что вооруженные подобными ружьями люди могли действовать так же, как пехотинцы Веллингтона, которые выстраивались в два ряда и огнем своих ружей сдерживали наступавшие колонны противника. Недостатки российского огнестрельного оружия, возможно, явились дополнительной причиной того, что российская пехота сражалась плотным строем при мощной поддержке артиллерии, количество которой в расчете на одного пехотинца превышало показатели любой европейской армии. Однако, хотя дефекты русских ружей, возможно, и оказывали влияние на тактику российской армии, они точно не сказывались на ее боеспособности на поле сражения. Эпоха наполеоновских войн сильно отличалась от периода Крымской войны, к началу которой промышленная революция обусловила кардинальные изменения в области вооружений, а превосходство английских и французских нарезных ружей над русским гладкоствольным оружием сделало жизнь русского пехотинца невыносимой.
Россия против Наполеона и Отечественная война 1812
26 Июнь 2019 20:01 #11
Листал старый журнал и случайно наткнулся на мемуар "Беседа с Наполеоном на Эльбе" (англ.), который написал английский политик, виконт Эрбингтон, после визита к Наполеону в декабре 1814 года. Документ вполне известный историкам (он растаскан на цитаты про то и се, которые встречаются всюду), но интересный сам по себе. На русский, кажется, не переводился, или я не смог найти перевод. Любопытно, что французская речь Наполеона цитируется свободно без всякого перевода - очевидно, было само собой разумеющимся, что образованный читатель в 1895-м году все поймет.
Вот отрывок о Москве:
"Говоря о московской кампании 1812 года, он сказал, что когда он добрался до Москвы, то решил, что дело сделано; что во время марша народ встречал его с раскрытыми руками, и он получал несчетное число петиций от крестьян, моливших его об избавлении от тирании дворян; что он обнаружил в городе полный запас всего и прекрасно мог прокормить в нем свою армию в течение зимы, но уже через двадцать четыре часа город горел в пятнадцати местах и вся округа на двенадцать миль была разорена; "событие", сказал он, "которое я не мог предрассчитать, поскольку нет, я полагаю, ему прецедента в мировой истории. Mais parbleu, il faut avouer que cela a montré du caractère (хотя конечно, надо признать, что этим они показали характер)".
Антихрист. Человек века. Великий Корсиканец. Тиран Бонапарт. Людоед из Аяччо (отсылка на место его рождения). Универсальный Узурпатор. Душа мира верхом на лошади. Наполеон Бонапарт получил множество прозвищ и еще больше титулов в военной одиссее, в результате которой он сверх многих королей (с такой же с легкостью, как открывал бутылки с вином), взял Берлин, Вену, Мадрид и, в конце концов, изменил правила игры.
Наполеон, один из великих стратегов истории, показал всему миру максимальное проявление того способа боевых действий, который стал известен как «тотальная война». В отличие от устаревшей тактики предыдущего (восемнащдцатого) века, когда армии сталкивались друг с другом в четко выверенных боевых порядках, а потом подбивали баланс побед и поражений за дипломатическими столами, корсиканец Наполеон не довольствовался ни символической победой над противником, ни достижением территориальных преимуществ. Он не ставил себе целью разгромить часть войск противника и получить кусок его территории. Наполеон уничтожал всю армию противника, а потом ставил на колени все его государство.
Хорошим доказательством этого стала битва при Йене (14 октября 1806), в которой французская армия с легкостью разгромила 53 тысяч пруссаков, считавшихся до этого лучшими пехотинцами на континенте. Одновременно с этим сражением в Ауэрштедте, в нескольких километрах оттуда, еще одна армия, насчитывавшая около 50 тысяч пруссаков, была буквально сметена французскими войсками, численность которых уступала им в два раза. В течение нескольких недель король Фридрих Вильгельм III потерял практически всех своих солдат и оказался во власти Наполеона.
То же самое можно сказать и о дуэли Наполеона с императором из рода Габсбургов — представителем австрийской династии, отпрыски которой при нормальных условиях не сказали бы даже «доброе утро» какому-то там французскому генералу и консулу Республики. Но из-за таких поражений, как в битве под Аустерлицем, даже династия Габсбургов была вынуждена принять, что мир изменился. «Главное в бою — заставить злобного врага бежать, а не истребить как можно больше представителей рода человеческого», — сказал австрийский офицер, участвовавший в Семилетней войне 1756-1763 гг. и, конечно же, не знавший методов Наполеона. Не говоря уже о том, как французский полководец расправился с королевством Испанией разместив на его территории свои войска.
...Армии будут более мобильными, без длинных верениц повозок, которые прежде следовали вслед за солдатами, нагруженные едой и прочими необходимыми вещами. Аристократ намекал на то, что армии должны питаться за счет оккупируемого населения путем грабежа, а не получать снабжение благородным образом от своих национальных правительств, как это было раньше. Наполеон, как могли наблюдать испанцы, русские, итальянцы, австрийцы и немцы, с энтузиазмом воспринял идею такого снабжения. Его армии питались за счет грабежа, а вдохновение для новых походов черпали из перспективы разбоя, при котором им было разрешено забирать у вражеского гражданского населения все, вплоть до произведений искусства или последней корки хлеба...
...Плодородные земли Ломбардии подтвердили, что армия может жить за счет продуктов местных жителей. Правда, грабеж позволял быстро передвигаться без обоза в ключевые моменты, но не работал в случае длительных кампаний. Другие, более негостеприимные земли покажут, что выживание путем разбоя имеет свои пределы, особенно когда необходимо прокормить большую армию. Россия стала для французов лучшим таким уроком: они просто превратили летом в пустыню ту самую Смоленскую дорогу, по которой им же осенью пришлось бежать из России...
Россия против Наполеона и Отечественная война 1812
18 Март 2021 14:13 #14
интересно, откуда возникло христианско-масонское всевидящее око на российских медалях?
"В память Отечественной войны 1812 года", "За взятие Парижа" и "За персидскую войну"
в память войны 1812 должна была иметь изображение александра 1, но влепили око.
солдаты, глядя на эту медаль, вспоминали о былом великом фельдмаршале — герое войны и "…говорили, будто это «око» самого Кутузова: «у него, батюшки, один глаз, да он им более видит, чем другой двумя».
медаль выпускалась в разное время, разных размеров и из разных материалов.
сначала, 22 декабря 1813 серебряные на ленте андрея первозванного-голубой. причем большие и уменьшенные с ушком-кавалеристские. позже, 30 августа 1814 года такие же из темной бронзы (меди) для "дворянства и купечества, содействовавших победе армии в этой войне".
Сию бронзовую… медаль да возложат на себя отцы или старейшины семейств, в которых, по смерти носивших оную, остается она в сохранении у потомков их, яко знак оказанных в сем году предками их незабвенных заслуг Отечеству
она была уже на владимирской ленте (а некоторые на ленте святой анны)
8 февраля 1816 года такие медали даровали старейшим женщинам дворянского рода, для приглядности уменьшенного размера.
чеканилось это дело до 2019 года. всего около 260тыс.
15 августа 1912 года николай №2 разрешил отчеканить новоделы для потомков тех, кто не сберег или утерял. их разрешалось чеканить в частных мастерских. catalog.faleristika.info/?page_id=883
в августе 1814 учредили медаль за париж. уже с профилем александра №1, но тоже с всевидящим оком. хотели вручить всем участникам штурма, но гуманный и не в меру толерантный александр законючил не стал теребить и без того истеребленную душу бурбонов и вручение отменил. только через 12 лет николай №1 решил таки восстановить справедливость и начал развешивать награды. раздавать из продолжали аж 6 лет, всего 160тыс. медаль из серебра, тоже разных размеров (разных для военных мундиров и уменьшенные для гражданской одежды), тоже часть с ушком для кольца. впервые на смешанной андреевско-георгиевской ленте
еще одно око на медали, учрежденной 15 марта 1828 года николаем №1 для участников персидской воны 1826-1828 гг. отчеканено 30 тыс медалей, аналогично разных размеров и ушек. вручались до 1932 года. лента комбинированная георгиевско-владимирская.
интересно, что вообще медальки с треугольником появились вроде с этой, отчеканенной в память коронации петра №2 в 1728 году.
но там вместо ока написано на иврите непроизносимое имя Божие - тетраграмматон, - в латинской транскрипции YHWH или JHWH (Яхве, Иегова). ни на одной иконе, ни в росписи храмов ничего подобного до тех пор не бывало. идея явно не петра №2 (ему 13 лет). тогда чей? сторонники всемирного жидомасонского заговора есно утверждают, что символ - глубокий реверанс в нужную сторону.
аналогичная картинка на коронационной медальке франца №1 стефана, короля священной римской империи с 1745 года:
а вот с екатерины №2 в треугольнике на коронационной медальке 1762 года появляется око:
встречалось оно и далее: и на медалях защитникам севастополя 1855, и в честь отмены крепостного права в 1861, вплоть до 1905 года (в честь 50-летия защиты севастополя и в память о русско-японской войне).
Первым из Бурбонов в Париж вернулся не Людовик XVIII, а его младший брат граф д'Артуа, который благоразумно бежал из Парижа уже через три дня после падения Бастилии. Он въехал в Париж 12 апреля на белом коне и в мундире офицера национальной гвардии.
Графу д'Артуа приписывают историческую фразу:
"Во Франции ничего не изменилось, в ней лишь стало одним французом больше".
Но на самом деле этот афоризм придумал граф де Беньо, один из приближённых графа д'Артуа.
Уже 20 апреля актриса мадемуазель Марс, глядя в сторону ложи графа д'Артуа, спела:
"Чтоб счастье нам всем обрести, ещё один француз был нужен".
Эту фразу потом ещё обыгрывали много раз. Даже в 1827 году, когда в Париж привезли жирафа, о нём говорили:
"Во Франции ничего не изменилось, в ней лишь стало одним жирафом больше".
2 мая 1814 года в замке Сент-Уан Людовик XVIII подписал так называемую Сент-Уанскую декларацию. В ней король сулил французам некоторые конституционные блага: парламент из двух палат, свободу печати и свободу вероисповедания. Декларация гарантировала новым собственникам сохранение «национальных имуществ» — тех имений, которые были отобраны во время Революции у дворянства и духовенства и проданы представителям третьего сословия...
Талейран возглавлял временное правительство после отречения Наполеона, но ему лишь с большим трудом удалось отговорить короля от неуместной подписи под декларацией:
"Девятнадцатый год царствования Людовика XVIII".
Новый король считал, что эпохи Империи как бы и не было.
3 мая в Тюильри королевская фамилия вышла на балкон.
В ответ на приветствия толпы, впрочем, не слишком восторженные, Людовик XVIII прошептал сквозь зубы:
"Подлецы, якобинцы, чудовища!"
Когда Наполеон высадился во Франции 1 марта 1815 года, то во главе королевской армии, которая должна была оказать сопротивление Наполеону, был поставлен маршал Ней. Прощаясь с королем, он пообещал доставить Наполеона в Париж "в железной клетке".
Людовик XVIII в ответ на это только пробормотал:
"Так далеко наши желания не простираются".
Однако не прошло и трёх дней, как Ней перешел на сторону Наполеона.
Король Людовик XVIII повторно въехал в Париж 8 июля 1815 года в 3 часа дня. Он ехал в закрытой карете, в сопровождении своих лейб-гвардейцев, швейцарских гвардейцев и парижских национальных гвардейцев. У заставы Сен-Дени его встретил префект департамента Сены де Шаброль, который занимал этот пост до возвращения Наполеона и вновь получил его 7 июля. Шаброль произнёс короткую речь, в которой упомянул
"Сто дней, истекшие с того рокового момента, когда Государь покинул столицу...".
Вроде бы так был впервые употреблён знаменитый термин "Сто дней".
Французский гарнизон капитулировал с правом выхода из Парижа. Акт о капитуляции подписал маршал Огюст Фредерик Лу де Мармон. Сражение за Париж стало в кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. Союзники за один день боёв 30 марта потеряли более 8 тысяч солдат (из них — более 6 тыс. русских). Это было решительное сражение Французской кампании 1814 года.
Наполеон хотел продолжить боевые действия, считая, что шансы на успех ещё есть. Однако под давлением собственных маршалов, учитывающих настроения населения и соотношение сил, был вынужден уступить. 4 апреля император Наполеон написал заявление об отречении в пользу своего сына Наполеона II. Регентом должна была стать его жена Мария-Луиза. 6 апреля, когда часть французской армии перешла на сторону союзников, Наполеон написал акт отречения за себя и своих наследников. Сенат провозгласил королем Людовика XVIII. Французская империя рухнула. Наполеон был отправлен в почётную ссылку на остров Эльба в Средиземном море.........................
