Не спешу

Я медлю в век безмерных скоростей...
Авто летит над пропастью, по краю.
Разделено на несколько частей
Движение моей руки:
вот я сгибаю
Немного руку в локте,
вот вперед
Вытягиваю,
вот коробку спичек
Беру...
Стремительный корабль просторы рвет!
Визг невропатов! Вой невропатичек!
Все мчат. Летят.
Подобно виражу
Авто заносит бешено по краю.
Над пропастью...
Один я не спешу.
Прикуриваю. Струйкой дым пускаю.

1961

Я был упрям, а всё ж учился плохо, -
Не мог поладить с трудностью наук...
И бабушка не сдерживала вздоха
При грустной мысли, что бездарен внук.

Я ж как рыбак, что в море кинул невод,
Ждал дневника. Когда же отдадут?
И плакал я, коль попадался неуд,
И радовался тихо, если уд...

А бабка говорила, словно с другом
Во тьме ночной - и голосок дрожал -
С Христом самим, оплотом нищих духом,
К которым я тогда принадлежал.

1962

Я не помню его.
Я не видел его
В московской квартире,
Как он пытался поймать подтяжку
На спине, чтобы прикрепить ее
Сзади на брюках.
Я не помню его и в карантине,
Как стоял он голым в очереди
За горстью жидкого дегтярного мыла.
Я не помню его даже
В момент позора,
Когда он забыл слово антабка
И молчал, потупясь,
Под морозным взглядом старшины.
Я даже не помню,
Как страшно он закричал.
Я только помню два его глаза,
Смотрящих из полуопущенных век,
Когда я держал в руках
Культи его ног,
Чтобы они не бились о доски
В тряском кузове полуторатонки.

1962

Порой в гостях за чашкой чая,
вращая ложечкой лимон,
я вздрогну,
втайне ощущая
мир вечности, полёт времен.

И чую, где-то по орбитам
мы в беспредельности летим.
O если б воспарить над бытом,
подняться бы,
восстать над ним!

И выйти на вселенский стрежень,
и в беспредельности кружить,
где в воздухе, что так разрежен,
нельзя дышать,
но можно жить.

1962

Итак, всё кончено. Я выжил.
Обмотки. В недрах вещмешка
Буханка. В тряпке соль. Я вышел,
Держась за притолку слегка.

Я приобрёл за две недели
Те утончённые черты,
Что, может быть, и в самом деле
Уже сильнее красоты.

Страданье, что огромным было,
Раздумьем тронуло чело.
Оно подглазья углубило,
У рта морщины провело.

Как тень, стоял я еле-еле...
Душа, где ты была дотоль?
Её я чуял ясно в теле,
Как хлеб в мешке, как в тряпке соль.

1962

Привычки



Постепенно привычками я обрастаю.
Появилась вдруг этакая ленца:
Книга новая мне попадется — листаю
Почему-то ее непременно с конца.

Стал я к целым пихать обгоревшую спичку
В коробок. Брови трудно поднявши к челу,
Навсегда приобрел за обедом привычку
Хлебный мякиш ладонью катать по столу.

Обрастаю привычками и ненавижу
Сам себя, что, усевшись, качаю ногой.
Если вдруг я задумаюсь, медленно нижу
Скрепки в виде цепочки, одну за другой...

Книги я расставляю в особом порядке.
Все надежно налажено, как в блиндаже.
Обрастаю привычками - вечные складки
Образуются где-то глубоко, в душе.

1962

В это время в малиновой шапке начальник
Дал сигнал. Я к вагону рванул прямиком,
На отлёте держа алюминевый чайник,
Неопрятно плескавшийся кипятком.

На подножку хотел я вскочить. Без сноровки
Промахнулся, но поручни крепко схватил.
И походных ботинок пудовых подковки
Заскребли о бегущий перонный настил.

И повис я. И как у канатной плясуньи,
Что готова вот-вот потерять высоту,
Зябко волосы мне шевельнуло безумье,
И почувствовал я привкус крови во рту.

Поезд мчал. Я пытался подняться и, тужась,
вверх хотел подтянуться усильем одним.
И под танец колёс, нагнетающий ужас,
Горло мне разодрало вдруг воплем немым.

Я висел. ручку чайника больно сжимая
В пальцах, красных от бешеного кипятка.
И летела черта надо мною прямая
Горизонта,
отчётлива и далека.

1962

У меня было нечто подобное. Так сразу вспоминается пара раз - 1-ый когда я переходил по узенькому карнизу из окна в окно(раскрытые) на 4-м этаже, и пришлось отцепиться - недотягивал - ну всего лишь несколько сантиметров, и 2-ой - когда на меня падал потолок(правда, не упал, удержался ). А - ещё было, когда лет в 7 в Анапе забрёл по горло не умея плавать - и не мог выйти - шёл по дну(кто бывал в Анапе, поймёт - там дно плоское).
А, ещё был прямой аналог - когда меня по Калининскому тащил автобус(я на заднюю площадку уцепился за поручень, а шофёр поехал, не оглянувшись) Но там ощущения были несколько другие.

Отредактировано Grigoriy (2012-10-20 08:25:15)

Не ради буйств! Не плакали. Не пели.
Сидели мы, не разжимая рта,
Прислушиваясь, как гуляет в теле
По жилам золотая теплота.

Нам выдавали по сто грамм, бывало.
Я ложкой брал заледеневший суп.
Меня когда-то стопка согревала,
Как на плечи наброшенный тулуп.

Охваченный всемирной теплотою,
В кругу забывших холод горемык
Я был обманут водкою простою
Всего на миг.
О, этот лживый миг!

Валили лес, идущий на стропила.
Спиною жались к стынущим кострам,
Прислушиваясь, как внутри бродила
Отмеренная честно сотня грамм

1962

Вот мне пластинки подарили
В честь приснопамятного дня.
И на неделю отдалили
Мои заботы от меня.
Волна восторга подымала
Мне грудь. Я ликовал и пел.

Ах, всё же в жизни мало, мало
Я лёгкой музыки имел!

Как воздуха отёкшим лёгким,
Я б легкости себе хотел.
О, если б стать сумел я лёгким,
Как плавно я б тогда летел!

...Иду — как увязаю в дёгте,
Моя походка тяжела.
Металлом налитые локти
Мне не отклеить от стола.

1962

Моя рука

Пусть от меня как бы от печки пышет,
Иль стужей — как в разбитое окно.
Моя рука — она все то напишет,
Что будет написать ей суждено.

Она все знает. В гомоне собранья,
В гостях — внимаю то добру, то злу.
Она ж лежит покойно, барабаня,
Как будто между прочим., по столу…

И в час, когда жена знакомых сплавит,
И я у лампы средь больших теней.
Она ведет, и черкает, и правит,
А я лишь только состою при ней.

Я часть ее. У ней большое дело!
Вновь в дали увела, — недоглядел!..
И знаю я: нет у нее предела,
И знаю я: есть у меня предел.

1962

И когда мои ноги уже затекали
Подо мной, и щека моя тронула лёд
Высоко надо мною по вертикали
Я увидел кружащийся самолёт.

Он заметил меня и всё ниже и ниже
Стал спускаться, и вот уж почти что без сил
Ну дави! - я тогда прошептал Ну дави же
На гашетку - и крепко рукав закусил.

То ли всё же меня не заметил он, то ли
Пренебрёг, и рывком надавил на штурвал
И как Бог Саваоф на небесном престоле
Мне - ничтожнейшей точечке - жизнь даровал.

И поднялся, и вышел опять на орбиту...
Я заплакал: Мальчишка! Убийца! Сопляк!
И за то, чт меня не убил, за обиду
Я поднял над собою замёрзший кулак

1962

Первая фраза

Если первая фраза тебя потрясла
В странной книге, открытой напропалую,
Не спеши. Поднимись. Отойди от стола.
Не читай опрометчиво фразу вторую.
Не читай. И поднимется образов рой.
Вздрогнет сердце,а ведь не дрожало ни разу!..
Неизвестно ещё, что во фразе второй!
Пронеси же сквозь жизнь эту первую фразу.

1963

Я согласен, что могут быть разные вкусы.
Может вкус быть и плох, да незыблем, как дот!
Эта утром наденет стеклянные бусы,
Карандашиком тоненько бровь подведёт.

Эта выйдет в мантилье, подобная донне,
Лишь поднимет глаза - ей повсюду почёт.
Но плесни ей водой на лицо - и в ладони
Красота её вдруг при народе стечёт.

Может, кто-нибудь скажет: Какое мне дело!
В этой области всё не подвластно уму.
Нас её красота за живое задела,
Мы и знать не хотим: отчего, почему?

Я скажу им: За что убиваетесь? Бросьте!
Что нашли вы? На что открываете рты?
И тогда протяну им две полные горсти
Мутноватой размытой её красоты.


1963

Она бывает там, где всё вразброд.
Нет глуше, сокровенней, своенравней,
Чем музыка, что вдруг плеснула в борт
Иль поздней ночью громыхнула ставней.

И чую: бездны темные дрожат,
Как будто доски зыбкого настила.
И был мой рот нетерпеливо сжат,
И волосы куда-то относило.

И влажно били ветки по плечу.
Когда ж пустая синь на небосклоне,
Я, запрокинув голову, кричу:
— Пролей немного музыки в ладони!

1963

Хор в полях

Песня в армии.
Она возникала в голосе запевалы,
Захватывала нас, и мы подхватывали припев...

Это было то искусство,
Где актёр и зритель сливаются в одно.
Мы пели для себя — зрителей не было,—
Шли безлюдными полями.

Это высшее искусство!
Фантазёры первых лет революции,
Мечтавшие о слиянии зала и сцены,
О мистериях, где бы в одном порыве
Стиралась грань между смотрящим
И действующим,—
Вот она сбылась, ваша мечта!

Вокруг поля ржи,—
Мы шли в земные пределы.
Мы, актёры и слушатели,
Шли, отдаваясь песне.
Мы вкладывали в нее всю жалость к себе,
Всю мальчишескую тоску по неувиденной жизни,
Всю боль от чёрных портянок,
Плохо, торопливо замотанных перед походом.
Мы были как древнегреческий хор, по дороге,
Квадратом, движущийся куда-то
В провалы полей.
Мы комментировали запевалу,
Мы как бы напоминали ему о роке
Тонкими голосами,
Вытягивая мальчишечьи шеи из воротников.
А он заливался, он звал, он спорил, он верил,
Не соглашался.
Мы снова вступали, грозили, предостерегали.

А вокруг только простор,
Солнце,
Безлюдье...

1964

Я

Есть слово я. И нету в том худого,
Что я решил его произнести.
Оно во мне. Я с детства это слово,
Как после травмы, позабыл почти.

Оно идет из глубины, оттуда,
Чтоб словно нефть высоко к небу бить.
Оно - экзема. Нет смертельный зуда -
Стремления самим собою быть.

Я слышу дальний голос...
Смело к краю
Я подхожу, к порогу темноты,
И свешиваюсь вниз и вопрошаю:
-Кто это там?
Он отвечает:- Ты!

Но обречен я был бы на молчанье,
Когда вокруг бы не были друзья,
Отец и мать, жена, однополчане,
Попутчики.
Мы состоит из я.

Есть слово я. Оно во тьме недаром
К небытию испытывает злость...
Оно во мне. Оно одним ударом
В меня по шляпку вбито, словно гвоздь.


1964

Отредактировано Grigoriy (2012-12-22 05:51:23)

Характеры шумят как лес,
Бушуют, так как в результате
Важна не разница телес,
А разница в душевном складе.

Вот этот на собраньях жмёт
И точку зренья выражает...
А дома из журналов мод
Красоток тонких вырезает.

А вот - ничтожен, неглубок.
Остроты низковаты сортом.
Но лишь за стол воссядет - бог! -
К любимым колбам и ретортам.

А этот - как святой. Молчит.
Стрижёт с утра сирень да розы.
А по ночам, подлец, строчит
Наигнуснейшие доносы.

Несёт характер по кривой
Оторопелого иного.
Об столб ударит головой -
И тут же всё начнётся снова, --

В полёт! Уже и сам не рад!
Опять свистящими кругами.
Такой характер! - говорят. -
Что делать?! - разведут руками.

Глядишь: мужчина. Сам в соку.
Дороден, с белыми висками.
А в нём характер - как в суку
Вoлокна - странными витками.

О антропос! Что ты? Вопрос!...
Я сложностью всей этой донят.
И ангел зарычал как пёс!
Всплывает камень. Щепка тонет.

Но средь всей этой кривизны
Есть тот, кто гибель принимая,
Стоит, прищурясь, у стены.
Прямой. На свете есть прямая.


1964

Стих честно говоря слабый. Но последняя строфа ...

Отредактировано Grigoriy (2012-12-29 04:10:30)

Пожилой

Вот шляпа. Вот и трость. Я пожилой!
Перчатки шерстяные. Честь по чести.
Ворчу, что апельсинной кожурой
Опять увы насорено в подъезде.
Девчонка окликает на бегу
Кого то. Мчатся молодые, злые...
Скрипят мои ботинки на меху,
Уютные такие, пожилые.
На лавку сел. Рука в наметках жил.
Где пенсия?! Далеко до погоста!
И я не стар. А просто я пожил.
Я пожилой! И это очень просто.

1964

Отредактировано Grigoriy (2013-01-05 06:41:41)

СТАРИК
Не хлопотлива должность старика,
но трудоёмка!
Через лоб морщины.
Их начертала твёрдая рука,
упорно отмечая годовщины.
Зрачками он ворочает. Старик!
В них искорка незрячего азарта.
Его лицо, как будто материк,
как реками изрезанная карта.
Он знает всё! Он мудр. Он седовлас!
Он человека видит с полувзгляда.
Он то с прицела понимает враз,
на что юнцу, поди, полгода надо.
Притих. Лишь веко дёргается. Тик.
Он словно ждёт неведомого знака...
Он жил. Ура! Он истину постиг!
Что делать с ней?..
Не знает он однако.

1964

Ц Ы Г А Н Е

Вот племя странное!
Бредут в Норвегии, в России, в Гане-
Взад и вперед. То там, - то тут,
Как сами же поют-
Цыгане!
Лежит с гитарою. Ленца.
Не в лад стучат в дорогу кони.
Вперед дорога без конца,
Туда, где ель на небосклоне.

Сидит араб. Долбит коран.
Пройтись до кирхи- трудно шведу.
И лишь один индийский клан -
Поднялся и пошел по свету.

Такая уж у них стезя.
Закон, страшней кровавой мести,
Гласит: нельзя, нельзя, нельзя-
Хотя бы миг стоять не месте.

Фургоны все ползут, ползут,
Покуда спят аборигены...
Какой-то непонятный зуд!
Что гонит их?
Какие гены?
Какой такой состав крови?
Воры. Гадалки. Лицедеи.
Попробуй их останови-
Погибнут без своей идеи.

Кто им предначертал перстом-
Судьбу? И где-нибудь в Тайшете-
Спят под разобранным мостом-
Далеких Гималаев дети.

1964

Я хотел обрезать этот стих - конец мне не нравится, лишний. И единственный текст в Сети оказался обрезанным - товарищ тоже почувствовал так. Но он обрезал больше, чем собирался я. И он прав

Отредактировано Grigoriy (2013-01-19 04:37:56)

Лжепророк

Страшней на свете нет, чем лжепророки
С готовым к словоизверженью ртом....
Дороги, что по их словам пологи,
Отвесны.
Выясняется потом!
Я знал когда-то одного такого.
Он все кричал! Он звал! Он всех ругал!
Он раз сказал: Дорога пустякова.
Я 40 километров отшагал .
... Анафемы, посулы, проицанья -
Я все глотал, чего б oн ни изверг,
Пока однажды лживого мерцанья
Не уловил - в глазах, подъятых вверх.

1964

Ч Е Р Т

Я думал, это отмерло.
Но вот взобрался на эстраду
Вдруг некто... Экое мурло !
Таких же судят за растрату!
И начал. Чувствую: влечет...
Как мы не поняли доселе?
Послушайте, ведь это ж черт!
Я чую ясно запах серы!
Бес пошлости! Всемирный дух!
Не ты ли в самом был начале?..

Ладонями стуча за двух,
Вот только что кричал не я ли ?

То перелет. То недолет.
И раз!.. Средь взвизгов и средь гула
Не я кричал ли: Вот дает!..-
Сползая, хохоча, со стула?
Как ты парил сто тысяч лет
Один во мраке полунощи?..

Уже я сполз почти. И вслед
Послал он что-то там о теще.


1964

Как хорошо, что молодость прошла,
Как все же хорошо,- ее не стало!..
Но чувствую, что стала тяжела
Душа,
достигнув плотности металла.
Приехали, как говорится,- слазь!..
Все вымерил: отсюда и досюда.
Душа моя отныне отлилась
Навеки в форму странного сосуда.
Она кувшин, что влез в дорожный сак,
Помочь тут может только перековка,
Как ни крути ее, так и сяк,
И как ни поверни -
с ней все неловко.

1964

Grigoriy написал(а):врёт

Косноязычье
Косноязычье мучило меня.
Была необходима сила бычья,
Скосив белки и шею наклоня,
Ворочать маховик косноязычья

Косноязычье - вовсе не порок!
Застигнутый полупонятным зовом,
Пусть корчится измученный пророк
В борении с рождающимся словом.


Смешенье междометий и слюны.
Побольше часа надобно - не сразу! -
Чтобы придя в движенье, шатуны
Вдруг выдавили на поверхность фразу.


Лишь пустяки легко выходят в свет!
Я с трепетом вниманью бормотанью.
Всё это вздор, покуда бездны нет
меж мыслью промелькнувшей и гортанью!

И если мысль действительно нова,
То надо говорить с азов учиться...
Ворочаются трудно жернова -
Но льётся тонкой струйкою мучица.

1964

Мир меня ловил и не поймал.
Эпитафия на могиле
Г. Сковороды

Он умирает.
Подвело здоровье.
Без резких жестов и цветистых фраз.
Так поднимите, люди, изголовье
Мыслителю.
Он хочет видеть вас!


Он окружен победными вещами.
Он здесь не раз сидел по вечерам.
А этот пар, поднявшийся над нами,
Не жертвенный ли это фимиам?

На кухне ложки звякают в посуде.
Чуть слышный говор.
Плотный дух приправ.

Легко сказать, что смерти нет!
По сути,
О том твердя всю жизнь , он был неправ!

И миг настал. Волнуется. Еще бы!
Его родня вокруг стоит, как рать.
Сейчас он школьник. Вот- часы учебы.
Он учится сегодня умирать.


1964

Мы стихли, покоренные картиной,
Нас увлекла запутанная нить.

Какой же все же надо быть скотиной,
Чтоб за сеанс слезы не уронить?!

Бежит беглец. Леса за Акатуем.
Мать ждет. Сестра родная предала!..

Мы целым залом дружно негодуем.
Мы за добро! Мы вместе —против зла!

О, как мы вдруг всем залом задрожали,
Когда на плот вскочил он:
ведь вовек
В толпе вот этой в темном кинозале
Плохой не находился человек.

1965

Камa


Почти что год уже идёт война...
О, как пустынен городок на Каме!
За пристанью покойна пелена,
река перекликается гудками.

Сидит над Камой в сквере инвалид.
Тельняшка под халатом полосата.
Скрутить рукой цигарку норовит
из крупного как палки самосада.

Мы кончили на днях 9-й класс,
и парень нам рассказывает вяло,
что выбило ему под Ржевом глаз
и что по локоть руку оторвало.

... Пространство Камы где-то там, внизу.
Как тянет рыбой, соснами, грибами!..

Ещё полгода. Я в кювет вползу
и санпакет перегрызу зубами.


1965

Пустяки

Э. Бабаеву

Могут до смерти нас затерзать пустяки,
День подчас до отказа набит пустяками...

Мне в пустыне бы жить, говоря про стихи
Под звездою с библейскими пастухами.

Как могла б моя речь величавая течь!
Только вечность да я. Я бы был как Исайя!
И стекла б овчина тяжёлая с плеч,
И нога б на песок наступала босая...

Между тем донимают меня пустяки.
День кипит. И, его подчиняясь законам,
Я куда-то иду. И сжимаю кульки.
И кричу в телефон. И бегу за вагоном.

1965

Отредактировано Grigoriy (2013-03-16 10:41:01)

Я мужество воспринимаю
Как то, что мудрости ценней.
Хотя я и не отнимаю
Всего, что сказано о ней.

О, сколько мудрости у басен -
Веками скоплен ум,как мёд!

Но как же первый шаг опасен
Встающего на пулемёт!

Могилу выроют кирками,
Положат. Встанут, шапки сняв!..

А мудрость разведёт руками,
Так ничего и не поняв.

1965