Когда дёргаешь ты за кольцо запасное
И не раскрывается парашют,
А там, под тобою, безбрежье лесное -
И ясно уже, что тебя не спасут,
И не за что больше уже зацепиться,
И нечего встретить уже на пути,-
Раскрой свои руки спокойно, как птица,
И, обхвативши просторы, лети.
И некуда пятиться, некогда спятить,
И выход один только, самый простой:
Стать в жизни впервые спокойным и падать
В обнимку с всемирною пустотой.
1962
Это главное стихотворение Не у Винокурова. Вообще. Для меня, конечно.
И с него началось моё знакомство с ним. Я взял в библиотеке томик неизвестного мне поэта. Скольжу по страницам - одно, второе, ...
И вдруг ... Оно. Всё. Я нашёл своего поэта. Естественно, мне трудно судить о нём обьективно, но думаю, что и обьективно он очень большой поэт. Несмотря на почти нарочито простую форму. Впрочем, иногда он бывает виртуозен . Но редко.
МОЁ МАСТЕРСТВО
Моё мастерство, ты особого рода.
Ты мяч тот, что с силою послан в ворота.
Удар в лобовую, ты голая суть.
Ты- как там? - кратчайший меж точками путь.
Моё мастерств, ты особого рода.
Нет, ты не метафора, ты не острота...
Подайте мне смысл! - для чего мне слова?
Моё мастерство -избежать мастерства.
1967
Продолжение следует. Предположительно, по субботам. Впрочем, Вы можете посмотреть Стойло Пегаса на Чесспро. Я там много его постил. И военную подборку. Сейчас дам ссылку.
Upd
Нет, позже. Сайт где я делал подборку в даннй момент не работает. Впрочем, что-то есть на милитере и на стихии
Я эти песни написал не сразу.
Я с ними по осенней мерзлоте
с неначатыми по пластунски лазил
сквозь чёрные поля на животе.
Мне эти песни подсказали ноги,
уставшие в походах от дорог,
добытые тяжёлым потом строки
я как себя от смерти не берёг.
Их ритм простой мне был напет метелью,
задувшею костёр
и в полночь ту
я песни грел у сердца, под шинелью
одной огромной верой в теплоту.
Они бывали в деле и меж делом,
Всегда со мной
как плоть моя, как кровь.
Я эти песни выдумал всем телом,
решившим все невзгоды побороть.
2
Я был солдат, мальчишка, новичок.
На целый взвод рассчитанный бачок
я опрокинул на пол.
Это плохо.
И тотчас ротный мне воткнул наряд -
мыть пол в казарме 20 раз подряд.
Тогда стояла трудная эпоха.
Как нас шпыняли, слабеньких юнцов!
Я получил заслуженный урок -
В ушах доныне ротный тенорок. -
вовеки не забуду нагоняя! -
Но всё прошло -
и всё ж
в конце концов,
мы Гитлера разбили,
негодяя
3
Мне грозный ангел лиры не вручал,
рукоположен не был я в пророки,
я робок был, и из других начал
моей подспудной музыки истоки.
Больной лежал я в поле на войне
под тяжестью сугробного покрова.
Рыдание, пришедшее ко мне -
вот первый повод к появленью слова.
И не внимал я голосу творца,
но чувствую, что оставляет сила -
кровь отошла нежданно от лица
и к сердцу на мгновенье подступила.
И жалобы моей полночный крик
средь тишины, заполнившей траншею,
был беззащитен, но и был велик
одною лишь истошностью своею.
И был тогда, признаюсь, ни при чём,
когда больной дышал я еле-еле,
тот страшный ангел с огненным мечом,
десницей указующий на цели
1962
4
Прошла война. Рассказы инвалидов
Ещё полны войны, войны, войны...
Казалось мне тогда: в мир не Евклидов —
В мир странный были мы занесены.
Я думал, жизнь проста и слишком долог
Мой век. А жизнь — кратка и не проста.
И я пошёл в себя. Как археолог,
Я докопался до того пласта...
Я был набит по горло пережитым.
Страдания, сводившие с ума,
Меня распёрли, так ломает житом
В год страшных урожаев закрома.
И шли слова. Вот так при лесосплаве
Мчат брёвна... Люди, больше я и дня
Молчать не в силах, я молю о праве
Мне — рассказать, вам — выслушать меня.
Я требую. О, будьте так любезны!
Перед толпою иль наедине.
Я изнемог. Я вам открою бездны,
В семнадцать лет открывшиеся мне.
Я не желаю ничего иного.
Сам заплачу. Награды большей нет!..
Внутри меня вдруг появилось слово
И требует рождения на свет.
1962
5
Что нужно, чтоб поэтом стать? – когда-то
Я с детским простодушием спросил…
Мне многословно и витиевато
Все объясняли не жалея сил:
- Вот то-то делай. Этого не надо!
Читай вон то. Используй каждый час!..
От этих наставлений, как от чада,
Трещала голова. Но как-то раз
Я вышел – у киоска, где газеты,
В сосульке зайчик солнечный плясал!..
И плюнул я. И все забыл советы.
И первый стих тогда я написал.
Стихов я читаю мало и экспертом в этом деле быть не могу. Действую по субъективному ощущению нравится- ненравится. Но Винокуров мне не пошел. Не представляю, что стану в будущем искать его произведения, чтобы с наслаждением перечесть.
Я видел мир
Таким, какой он есть,
Тот страшный мир
С яругами кривыми,
Со степью снежною,
Где места нет,
Чтоб сесть,
С примёрзшими к винтовкам
Часовыми.
С путём бессонным
От костра к костру,
С берёзами,
Издёрганными ветром,
С весенним ливнем,
Что, пробив листву,
Гудя, уходит в землю
На полметра.
Я видел мир,
Где чёрная вода
Из мелких лужиц и канав
Целебна,
Где в небо звёздное
Взлетают города
И к сапогам
Ложатся слоем щебня.
Сейчас висит он,
Стихший до утра,
Какой-то незнакомо оробелый,
В дрожащей капле
На конце пера
Безмолвной ночью
Над бумагой белой.
РАБОТА
Я на кручу тяжёлые шпалы таскал.
Я был молод и тонок —
мне крепко досталось!
Но лишь пот в три ручья да надсадный оскал
На подъеме крутом выдавали усталость.
Налегая всем телом, я глину копал,
Я кидал эту глину лопатой совковой.
Я под вечер с лица потемнел и опал.
Землекоп из меня мог бы выйти толковый.
Я был выделен в баню для носки воды
В группе старых бойцов, работящих и дюжих.
Мы таскали три дня.
На ладонях следы
Целый год сохранялись от ведерных дужек.
Я поленья с размаху колол колуном.
Я для кухни колол и колол для котельной.
Только мышцы ходили мои ходуном
Под намокшей и жесткой рубахой нательной.
Я был юным тогда.
Был задор, был запал.
Только к ночи, намаявшись, словно убитый,
Я на нарах, лица не умыв, засыпал,
На кулак навалившись щекою небритой.
1955
Там не печаль. Точнее, она там тоже есть, но не прямо. Грубо говоря, там мысль, что красота часто - наведённое, внешнее. Мысль конечо не ахти, но - что мелко в серьёзной форме, м б глубоко в лёгкой. И Я сам нашёл её. Вот истина моя. Вы ж до сих пор банальностью владели.
И не за что больше уже зацепится,
И нечего встретить уже на пути,-
Раскрой свои руки спокойно, как птица,
И, обхвативши просторы, лети.
Всё-таки, как различны люди. Для меня - и не только для меня - видимо и для Крыса, я ещё знаю людей - это больше чем стих, что-то необыкновенно важное и нужное. А для МГМГ например, для Пиррона, ещё кое-кого - пошлость. Я кстати это не понимаю. Ладно - плохо, не цепляет, неyмело - это не так, но понятно. Но где они видят пошлость, в чём?
с глубоким внутренним надрывом, хоть внешне спокоен.
Это его характерная черта. Жена пишет, что он был гипертоник, и тщательно избегал волнения.
А вообще сочетание драматических обстоятельств с абсолютным спокойствием и даже равнодушием рассказа имхо производит сильнейшее впечатление. Образец здесь - исландские саги. Ну и у Евгения Михайловича это постоянно.
Спасибо за комплименты. К галереям надо добавить пару великих блогов
levkonoe.livejournal.com
butavka.livejournal.com
К сожалению, бутявка по жизненным обстоятельствам свой журнал забросила. Но может вернётся.
