Лунный серп, затонувший в Море Дождей,
задевает углами погибших людей,
безымянных, невозвращенных.
То, что их позабыли, не знают они.
По затерянным селам блуждают огни
и ночами шуршат в телефонах.
Двери настежь, а надо бы их запереть,
да не знают, что некому здесь присмотреть
за покинутой ими вселенной.
И дорога, которой их увели,
так с тех пор и висит, не касаясь земли, -
только лунная пыль по колено.
Между ними и нами не ревность, а ров,
не порывистой немощи смутный покров,
а снотворная скорость забвенья.
Но душа из безвестности вновь говорит,
ореол превращается в серп и горит,
и шатается плач воскресенья
***
До какого времени
Бродит в жилах кровь?
До какого возраста
Мучает любовь?
До какого возраста-
Говорите вы?
Да пока не вешают
Люди головы! ... Эдуард АСАДОВ
И вчера же был день рождения Б.Л.Пастернака (10.02.1890 - 30.05.1960)
* * *
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
1956
============================
Вас всех остановит неприемлемость романа, так я думаю. Между тем только неприемлемое и надо печатать. Все приемлемое давно написано и напечатано
Из письма Паустовскому о публикации романа Доктор Живаго
До чего я люблю это чувство перед рывком:
В голове совершенный ревком,
Ужас ревет ревком,
Сострадания нет ни в ком,
Слова ничего не значат и сбились под языком
В ком.
До чего я люблю эту ненависть, срывающуюся на визг,
Ежедневный набор, повторяющийся, как запиленный диск,
В одном глазу у меня дракон, в другом василиск,
Вся моя жизнь похожа на проигранный вдрызг
Иск.
До чего я люблю это чувство, что более никогда —
Ни строки, ни слова, ни вылета из гнезда,
И вообще, как сказал один, “не стоит труда”.
Да.
Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет.
Надежды, смысла, человека, искусства, Бога, звезд, планет —
Нет.
Однажды приходит чувство, что вот и оно —
Дно.
Но!
Йес.
В одно прекрасное утро идет обратный процесс.
То,
Которое в воздухе разлито,
Заставляет меня выбегать на улицу, распахивая пальто.
Ку!
Школьница улыбается старику.
Господь посылает одну хромающую строку.
Прелестная всадница оборачивается на скаку.
С ней
Необъяснимое делается ясней,
Ненавистное делается грустней,
Дэвида Линча сменяет Уолт Дисней,
Является муза, и мы сплетаемся все тесней.
Ох!
Раздается сто раз описанный вдох.
Пускает корни летевший в стену горох,
На этот раз пронесло, ступай, говорит Молох,
У ног в нетерпенье кружит волшебный клубок,
В обратном порядке являются звезды, планеты, Бог.
А если я больше не выйду из ада,
То так мне и надо.
Он проснулся
в чужом доме
от боли в груди
ему снилось
что он ночевал
в чужом доме
проснулся и увидел
свою старую подругу
она мыла посуду на кухне
он подошел к ней сзади
и обнял
Она вдруг обернулась
как в страсти
или в лихорадке
схватила его руку
и потянув ее к себе вниз
прошептала:
Тут больно
вот тут — вот тут —
и обвела полукружьем
там где больно:
Где было сладко, там больно
Прости
я бы спас тебя
я сотворил бы чудо
но я не знаю
что с тобою
и где ты
всю жизнь
я расплачивался
фальшивой монетой
за это
горячее олово
льется сейчас
мне в глотку
Когда я решил распрощаться уже и проститься
с моею печалью, с моими минувшими днями,
какая-то с облаком схожая черная птица
как-бы ненароком в окошко мое заглянула.
Когда я решил и решился уже распрощаться
с моими прошедшими днями, с печалью моею,
та странная птица,
как бы на правах домочадца
негромко,но твердо в окошко мое постучала.
Как бы на правах прорицателя и ясновидца,
которому тайны разгадывать - плевое дело,
та странная, с облаком схожая черная птица
насмешливым взглядом своим на меня поглядела.
Как бы на правах ясновидца ,провидца, пророка,
которому ведомо все, что случится со мною,
она посмотрела насмешливо - дескать , не выйдет ,
она головой покачала - и нечего думать.
Но уже принял решенье, решил и решился,
и ваша усмешка, она здесь едва ли уместна,
Я знаю давно вас,
и мне ваше имя известно -
вы просто нахальная глупая птица , и только.
А я уже принял решенье, и я уплываю -
решил и решился, и я уплываю, прощайте -
по черной воде уплываю,
прощаясь безмолвно
с прошедшими днями, с минувшей печалью моею.
Я принял решенье, решился,
и как отрешенье
от той миновавшей печали и дней миновавших
внизу подо мною темнеет мое отраженье,
по черному руслу, по черной воде уплывая.
По черному руслу - прощайте -
все дальше и дальше,
все глуше и глуше, все тише вокруг и безлюдней.
И только одна эта странная черная птица
все смотрит мне в душу насмешливым глазом
печальным
На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал
и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои
черты, и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь
между Орсе и Прадо,— я, можно сказать, собрал
тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья
умеет все принимать как данность. Одна не чает
души в себе, другая — во мне (вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно
ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это
собрать — так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты допустила меня
раза три через все препоны,— осталась тут, вопло-
тившись во все живые цветы и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам
себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды,
а роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
А что же будет дальше, что же дальше?
Уже за той чертой, за тем порогом?
А дальше будет фабула иная
и новым завершится эпилогом.
И, не чураясь фабулы вчерашней,
пока другая наново творится,
неповторимость этого мгновенья
в каком-то новом лике отразится.
И станет совершенно очевидным,
пока творится новая дорога,
что в эпилоге были зерна
и нового начала и пролога.
И снова будет дождь бродить по саду,
и будет пахнуть сад светло и важно.
А будет это с нами иль не с нами -
по существу, не так уж это важно.
И кто-то вскрикнет: - Нет, не уезжайте!
Я пропаду, пущусь за Вами следом!..
А будет это с нами иль с другими -
в конечном счете, суть уже не в этом.
И кто-то от обиды задохнется,
и кто-то от восторга онемеет...
А будет это с нами или с кем-то -
в конце концов, значенья не имеет.
Надеюсь видеть вас счастливыми,
Не юной красотой красивыми,
На шумных встречах - молчаливыми,
С детьми - талантливо-игривыми.
Надеюсь, ваши приключения,
Пожары ваши и метелицы
Не привели вас к заключению,
Что ничего уж не изменится.
Надеюсь видеть вас, счисщающих
Тугую грязь с сапог поношенных,
Крамольным глазом возмущающих
Ханжей и критиков непрошеных.
Надеюсь, дети ваши здравствуют
И шествуют тропой отважною,
Растут ужасные, лобастые
И замышляют нечто важное.
Надеюсь видеть вас спокойными
Перед болезнями и войнами,
Перед годами и разлуками,
Перед сомненьями и муками.
Надеюсь, потому что верую,
Что наше время не кончается,
И все, что с нами приключается,
Ведет нас на дорогу верную
(Из-за ответа в философии чайника о Шопенгауэре - quantoforum.ru/history/768-filosofiya-dl...go-chajnika?start=60 Философия для чайников- взгляд неравнодушного Чайника
продублирую со Стихи.Ру, прошу простить)
Фи-я и ЭВМ 2
Мыкола Инфолиократ
Даже самый богатый,
если об этом не знает никто,
даже он сам- бедный.
Гений самый, сверхумник,
если об этом не знает никто,
даже он сам- темнота.
Бедным учить богатых-
вредно.
Дураку командовать умным-
Лепота.
ЭВМ доверяться 100%-но -
стыдно.
Общаться с Вами через ЭВМ-
КРАСОТА!
ОСВЕТИТЕЛЬНАЯ РАКЕТА
Из проклятой немецкой траншеи
слепящим огнем
Вдруг ракета рванулась.
И замерла, сжалась нейтралка.
Звезды разом погасли.
И стали виднее, чем днем,
Опаленные ветви дубов
и за нами ничейная балка.
Подлый страх продавил моим телом
гранитный бугор.
Как ракета, горела во мне
негасимая ярость.
Никогда еще так
не хотелось убить мне того,
Кто для темного дела повесил
такую вот яркость.
УЩЕРБНАЯ СОВЕСТЬ
Шесть юнкерсов бомбили эшалон
Хозяйственно, спокойно, деловито.
Рожала женщина, глуша старухи стон,
Желавшей вместо внука быть убитой.
Шесть юнкерсов... Я к памяти взывал.
Когда мой танк, зверея, проутюжил
Колонну беженцев - костей и мяса вал,
И таял снег в крови, в дымящих лужах.
Шесть юнкерсов?
Мне есть что вспоминать!
Так почему же совесть шевелится
И ноет, и мешает спать,
И не дает возмездьем насладиться?
Январь 1945 г.