Подозрительность
Ботвинник иногда отличался излишней подозрительностью. Как-то во время матча со Смысловым он решил подвезти своего секунданта Юрия Авербаха с игры домой. Тот попросил остановить машину чуть раньше.
— Дальше я прогуляюсь пешком, — объяснил он. Ботвинник хмуро посмотрел ему вслед и сказал оставшемуся с ним в машине мастеру Эстрину:
— Все ясно, пошел показывать наши анализы Смыслову.
Провокационный ответ
В качестве гостя БОТВИННИК посетил шахматную Олимпиаду в Тель-Авиве. Однажды он прогуливался с Бен-Гурионом, и первый премьер-министр Израиля изложил ему свою теорию о том, что все евреи мира должны собраться в одной стране. Он явно намекал Ботвиннику, что ему тоже пора собирать вещи. В ответ Михаил Моисеевич неожиданно напугал Бен-Гуриона:
— А вы не боитесь, что евреи сделают здесь революцию?
Больше к этой теме премьер-министр не возвращался.
Таможня дает добро!
Cпециалист в области искусственного интеллекта, доктор технических наук, многократный чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник посетил выставку вычислительной техники, организованную фирмой ROY International.
Его внимание привлек компьютер на базе процессора Intel 80486 с ещё невиданными возможностями: тактовая частота 66 MHz, оперативная память 16 Mb, жесткий диск 1 Gb, видеокарта SVGA 1 Mb, шина EISA. Стоил компьютер очень дорого.
Михаил Моисеевич решил, что этот удивительный компьютер позволит завершить труд всей его жизни - создание алгоритма шахматной игры, и заявил, что немедленно его покупает.
Когда ему сказали, что компьютер продать нельзя, так как он ввезён в страну на время проведения выставки, на правах временного ввоза, Ботвинник сказал: Не беда. С таможней я договорюсь!
Подозрительность
Ботвинник иногда отличался излишней подозрительностью. Как-то во время матча со Смысловым он решил подвезти своего секунданта Юрия Авербаха с игры домой. Тот попросил остановить машину чуть раньше.
— Дальше я прогуляюсь пешком, — объяснил он. Ботвинник хмуро посмотрел ему вслед и сказал оставшемуся с ним в машине мастеру Эстрину:
— Все ясно, пошел показывать наши анализы Смыслову.
Возможно, stirlitz , возможно.
Думаете, все враги придумали?
Или может была какая то связь с реальностью?
Вот и в историях Израиля перепечатали... www.isramir.com/content/view/736/187/
А племянник так и не опроверг. Он же на любую цитату о ММ бросается
В 1947 году ФИДЕ взяла под контроль розыгрыш шахматной короны (Ботвинник считал это одной из самых главных вех в истории шахмат), и тогда же в нее вступил Советский Союз. После смерти Алехина надо было что-то делать, и ФИДЕ собиралась провозгласить чемпионом мира Макса Эйве, единственного здравствующего короля. Но советская делегация выразила протест, и для выявления нового чемпиона был утвержден пятикруговой матч-турнир пяти сильнейших гроссмейстеров мира: в Гааге (первые два круга) и в Москве еще три круга) играли Ботвинник, Керес, Решевский, Смыслов и Эйве.
В последних двух партиях Ботвинник лично обыграл опасного конкурента, отбросил Решевского назад и, таким образом, обошелся без заботы партии и правительства. И так Ботвинник стал чемпионом мира, Смыслов занял второе место, Керес и Решевский разделили третье-четвертое, Эйве замкнул турнир- ную таблицу,
Любопытно, что волнение ЦК о победе советского шахматиста не мешало кое-кому из смежной организации выполнять свои прямые обязанности. После переезда в Москву Ботвинник готовился к решающим битвам, а некто Б.Покровский из Управления пропаганды и агитации доносил на гроссмейстера в равные высокие инстанции: Возвращаясь из Гааги в Москву, Ботвинник вез с собой пятнадцать чемоданов . Управление в течение длительного времени следило. . .'Мы беседовали с товарищами, которые были в Гааге. . . и т. д. и т. п.
То, что Ботвинник был в Голландии с семьей — женой и дочкой, и то, что большинство чемоданов было забито шахматной литературой, во внимание, конечно, не принималось.
Донос — дело серьезное, и Ботвинника вполне могли снять с дистанции, не посчитались бы и с тем, что корона уплывет за океан. А спас Ботвинника Ворошилов, который примирительно сказал: Ну и что, а иностранцы, покидая Москву, увозят с собой по двадцать чемоданов. Да и что оттуда везти, когда у нас все есть! Да, повезло Михаилу Моисеевичу, что Климент Ефремович никогда в жизни не был в советских магазинах!
В этот же визит мы побывали у Ботвинника на даче — официально Кэн Томпсон был его гостем и гостем спорткомитета, хотя обычно все шахматные программисты приглашались мной и ГКНТ. Ботвинник, как обычно, начал расписывать достоинства программы “Пионер”. Кэн был расстроен свалившимися неудачами, и Михаил Моисеевич попал ему под горячую руку. Томпсон сказал: “Возможно, в 70-х разговоры о шахматных алгоритмах без программ хоть чем-то оправданы, но идет уже 1981 год. Иметь только алгоритм странновато, потому что его программная реализация — дело техники”. Ботвинник пришел в дикую ярость.
Вообще Ботвинник был незаурядным, ярким человеком, без его участия “Каисса” не играла бы на чемпионате мира, потому что он решал все вопросы с ЦК партии. Но жил он в своем собственном мире: имел квартиру на Фрунзенской набережной, дачу на Николиной горе рядом с “владениями” Туполева. Ботвинник абсолютно не понимал антисемитизма 70-х годов. Он все время жаловался, что в Советском Союзе плохие компьютеры, и однажды ему предоставили машинное время в Ганноверском университете. Ботвинник должен был поехать со всей своей командой, которая полностью состояла из “простых еврейских программистов”. Когда ему по понятным причинам отказали, он подал жалобу в отдел науки ЦК. В итоге срочно собралось специальное заседание, главной целью которого было придумать более или менее приличный повод и ширму для отказа. Сказать Ботвиннику прямо, что евреи “невыездные”, никто не решался — рамки приличий пытались соблюдать: формально у нас была дружба народов и полный интернационализм. Все кроме Ботвинника понимали сложившуюся ситуацию. В итоге, когда фантазия участников заседания иссякла, Гурий Иванович Марчук, в то время президент сибирского отделения Академии наук, сказал: “Программа „Пионер” настолько хороша, что вывоз ее за границу можно сравнить только с вывозом секрета атомной бомбы”. После этого прецедента, даже если бы “Пионер” был реализован в виде программы, а не существовал как алгоритм, он вряд ли участвовал бы в чемпионатах мира.
Михаил Ботвинник был очень странным человеком. Каждые два года в институте, связанном с электроэнергетикой, где он работал, рассматривалась целесообразность продолжения работы над “Пионером”. И каждый раз собирался ученый совет, который решал — закрывать тему или нет. Я многим обязан Михаилу Моисеевичу, поэтому честно приезжал на заседания и рассказывал, что “Пионер” — это гениальная программа и она должна развиваться. После чего Ботвинник заявлял, что раз уж автор “Каиссы” хвалит “Пионер”, то она чего-нибудь да стоит. Ученому совету ничего не оставалось, кроме как доблестно утверждать продолжение разработки. Однажды буквально через два дня после моего очередного выступления я столкнулся с Ботвинником у дверей Колонного зала Дома Союзов — он в шикарном костюме встречал машины с высокопоставленными чиновниками. Оказалось, что ему в этот день исполнилось 75 лет. Я понимаю — он мог забыть меня пригласить заранее, но, поздравив его у Колонного зала, приглашения внутрь я так и не получил. Логика этого человека мне просто непонятна.
Я думаю, что Ботвинник был недалёким человеком, лишь шахматным роботом, который не знал как крутятся его винтики и гайки
У Ботвинника всегда были очень сильные покровители на самом верху, и он к ним знал подход. Так что не во всём он был недалёкий. Заграницу ездил с женой, квартиру, дачу, машину имел. А вот Таль...
Однажды он прогуливался с Бен-Гурионом, и первый премьер-министр Израиля изложил ему свою теорию о том, что все евреи мира должны собраться в одной стране. Он явно намекал Ботвиннику, что ему тоже пора собирать вещи. В ответ Михаил Моисеевич неожиданно напугал Бен-Гуриона:
— А вы не боитесь, что евреи сделают здесь революцию?
Ничего удивительного. Поосле войны многие евреи коммунисты писали Сталину, чтобы он отпустил их в Израиль, чтобы изменить там соотношение сил в пользу коммунистов.
Но вождь раскусил сионистов и не пошёл у них на поводу.
Я думаю, что среди евреев-коммунистов сионистов было очень мало.
Но сионисты в сталинском СССР были - например, если вы читали мемуары Голды Меир, то помните, какая толпа восторженных поклонников собиралась каждый раз, когда она появлялась где-то в Москве.
Интересно другое -
Был ли исторический шанс на возникновение неагрессивного и несионистского Израиля?
И если да, то когда и по чьей вине он был упущен?
Когда Ботвинник появился в Кремле, он честно признался, почему опоздал:
— Товарищ Молотов, председатель нашего Комитета физкультуры полагает, что нет ничего более важного, чем общение с ним, Аполлоновым.
И в тот же день Аполлонов был с треском изгнан с занимаемой должности.
Ай молодца, Михаил Моисеевич! Просто красава! Представляю тупое изумление на сытой холеной упитанной физиономии генерала, когда ему сообщили об увольнении
Да и на что способны наши вояки? Отправлять пацанов на верную смерть, строить себе дачи, используя рабский труд, да вешать себе медальки.
ММ (при всей своей неоднозначности) сделал для Родины несоизмеримо больше....
Конечно, сказанную Талем фразу можно именно так и интерпретировать, но полагаю, что до требования Ботвинника, Таль всё же собирался сначала подлечиться, а потом уже играть. А в книгах в те времена было не принято заострять внимание на щекотливых моментах.
Формально Ботвинник ничего не нарушил и Таль сам нёс ответственность за своё решение.
У Таля было после этого тысяча шансов, чтобы стать чемпионом мира. Но все дело в том, что в то время (60-80е) на советском пространстве скопилось такое количество шахматных виртуозов игры, что конкуренция была жутчайшая. Что говорить, если великолепный шахматист Ефим Геллер (у которого в карьере пять побед над Фишером) дальше полуфинала никогда не доходил.
Ботвинник правила всегда очень сильно отстаивал -- он сам писал, как он кому-то на чемпионате гадость сделал. Какой-то мастер по очкам не проходил, но хотели допустить. Требовалась одна формалность -- согласие всех участников турнира. Ну понятно, Ботвинник был единственный против.
Да, наверное, по-человечески это не красиво, но с другой стороны, зачем тогда вообще существуют правила? Зачем существует регламент? Или давайте в любом правиле писать: Если тот или иной игрок договорится с участниками соревнования, то...
Непонятен базар про 200 позиций. Человек, когда играет, не рассматривает и одной так как комп, то есть со всеми возможными ходами.
Вы уверены, что ТОЧНО знаете, как работает человеческий мозг? Не приходило в голову, что человек возможно тоже использует подобие полного перебора, просто сам не осознает этого?
Ботвинник, возможно, ошибался, надеясь создать программу, строящую небольшое человеческое дерево перебора. И он, наверное, был неспособен пересмотреть свою точку зрения, считая ее истиной в последней инстанции. Но он обогатил тему шахматного программирования и искусственного интеллекта. Что было бы, если бы он пошел по пути создателей Каиссы? Очередной переборный алгоритм на слабеньких советских машинах. А альтернативная точка зрения в таком вопросе всегда интересна.
«Ну его к чёрту! — с неожиданной злостью сказал Остап.— Всё это выдумка, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город — это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана.» (И. Ильф, Е. Петров «Золотой телёнок»)
Отметим важный факт, который следует поставить патриарху в заслугу - именно он догадался прикрутить библиотеку эндшпиля, которая в улучшенном виде в наше время называется таблицами Налимова.
Уважаемый, сейчас легко обо всем этом рассуждать, имея под рукой сотню движков и кучу литературы по тематике. А в 70-х годах они были пионерами в области шахматного программирования. Что у них было за душой? Клод Шеннон да метод ветвей и границ (метод Брудно). Всё!
Каисса на первом чемпионате мира в 74-м году победила, потому что единственной использовала тривиальные вещи (обдумывание хода за время соперника, устройство дебютной справочной, передача информации от хода к ходу во время партии)
На КС все давно уже сказал NS - Пионер так и не заиграл - значит программы не было.
Я думаю, что программа все-таки была и играть она умела. Другое дело, как она играла. Михаил Моисеевич был перфекционист и на суд ее выставил бы только, если бы она квалифицированно играла. Боюсь, что в партии она допускала немыслимое количество зевков, потому что строила небольшое дерево и выплескивала вместе с водой младенца.
