Большое интервью Ананда
Виши Ананд: «Корю себя за то, что безо всякой надобности осложнил себе жизнь»
– Виши, я привыкла брать у вас интервью после ваших прекрасных побед, но сегодня... В чем состояла ваша основная ошибка в этом матче?
– Я в этом году сыграл целых шесть турниров. И во всех, кроме Баден-Бадена, который я выиграл, у меня было чувство, что я не могу цельно провести партию от начала до конца. Весь год меня не покидало ощущение, будто бы я не завершаю хорошо начатую работу. Я заметил, что стал ошибаться гораздо чаще, чем в предшествующие годы. А Карлсен умеет использовать невынужденные промахи соперников. Самая сильная его сторона и моя самая слабая словно бы сошлись между собой, сделав меня на этом направлении особенно уязвимым. Поэтому мне очень не хотелось, чтобы соперник смог бы вытягивать меня на длинную тягучую игру, в которой вероятность мелких невынужденных ошибок с моей стороны существенно возрастает.
И поначалу все вроде бы шло как надо. Матч начался хорошо. В первых партиях я не имел никаких проблем, а в третьей – очень неплохие шансы победить, хотя до выигрыша было достаточно далеко. И вот – четвертая партия. Это было в определенном смысле совершенно ужасно. Я сотворил нечто очень глупое в дебюте и потерял пешку. Но все-таки взял себя в руки, использовал все шансы и смог спасти крайне неблагоприятно начавшуюся партию. Когда я спасся, то подумал даже, что мне удалось добиться при подготовке к матчу определенного игрового и психологического сдвига. Но лучше бы я вспоминал о том, что происходило со мной в начале года! Ведь и тогда, как только я начинал радоваться тому, что восстановил игру, пытался играть как прежде, фортуна поворачивалась ко мне спиной.
После четвертой партии мне показалось, что я могу идти в бой с открытым забралом. Но в пятой партии этому новому мироощущению был нанесен тяжелейший удар. В дебюте я, как всегда, получил черными отличную позицию и начал играть слишком оптимистично, чуточку поверхностно. Пара небольших ошибок – и я получил худшее, но, по сути, равное окончание.
Я мог занять пассивную стойку, при которой непонятно вообще, почему черные стояли бы хуже, как у них могли бы возникнуть хоть какие-то проблемы. Это была бы совершенно нормальная игра черными – игра на отбой. Но я вдохновился идеей активной контригры в надежде захватить инициативу. Выбирая из двух возможностей – возможности сделать простую ничью или пуститься во все тяжкие, я начал подсознательно корить себя за малодушие. Я ведь никогда и ни с кем не боялся идти на динамический риск! Это была ошибка. Не фатальная, но ошибка. Однако даже после всего случившегося я много раз имел возможность форсированно сделать ничью, но я корю себя за то, что безо всякой надобности осложнил себе жизнь ранее принятыми решениями.
Но и после этого – когда я без какой-либо надобности перешел в ладейный эндшпиль без двух пешек, когда все комментаторы, глядя на компьютерные оценки, уже похоронили меня, я все равно имел очень простой и четкий путь к ничьей. Но со мной снова случилось какое-то странное необъяснимое помутнение разума. После всего случившегося я чувствовал себя так, будто бы проиграл в один вечер не одну, а сразу три или четыре партии. На ровном месте я создал себе проблемы, а затем не смог исправить допущенные ошибки с помощью решения достаточно простых задач! Это было действительно ужасное чувство!
Я вдруг понял, что в этом матче главное для меня – мое состояние, моя способность или неспособность реализовать свои наработки. Ведь если я даже получу великолепную позицию по дебюту, захвачу инициативу в миттельшпиле, а затем начну совершать невынужденные ошибки, то в чем смысл моей подготовки и проделанной работы?
После ужасного проигрыша пятой партии в шестой со мной приключилась примерно та же история. Похоже, что в некоторые дни вы словно бы утрачиваете способность номально играть в шахматы. Короче, все, что я сделал, было совершенно ужасно! Ситуация в матче стала критической. Я понял, что исход матча предрешен, поэтому решил, что главное – не поплыть, взять себя в руки и прекратить череду глупых невынужденных ошибок. Но и мой соперник не собирался лезть на рожон. В восьмой партии уже он играл белыми фигурами и решил сразу же убить игру. Он был прав. Он играл по счету. Ведь, отставая на два очка, борьбу должен был завязывать я – это моя работа! Впрочем, нам обоим было ясно, что решающие события должны были произойти в девятой партии.
Конечно, если бы в итоге я не проиграл эту партию, то матч продлился бы на пару дней дольше и поражение выглядело бы для меня более пристойным. С другой стороны, реальные шансы в матче я мог получить, только выиграв в этот день.
Мне не удалось самого главного – воплотить свои замыслы в жизнь, добиться того, чтобы вся моя огромная подготовка выстрелила, не осталась лежать невостребованным грузом. Что же до Магнуса и его игры, то могу сказать, что он очень сильный шахматист, который весьма эффективно использовал мои недостатки и, безусловно, заслужил свою победу.
.......................................
– Виши, а как вы считаете, можно ли сейчас победить Карлсена?
– Я уверен, что эта задача не является неразрешимой. Потому что, как показывает вся шахматная история, непобедимых нет. И у Карлсена есть слабые места и недостатки. Умение сыграть на слабостях и недостатках в игре соперников – это его фирменный стиль, его самая сильная сторона. Он стремится сохранить за собой психологическую инициативу. Даже после того, как партия закончена, вы продолжаете ощущать психологический прессинг.
– Но, может быть, стиль Карлсена – это новое слово в шахматах и все будут стараться играть именно так, пытаясь нащупать слабые стороны соперников и использовать их?
– Я не могу сказать, что стиль и подход Магнуса мне активно не нравятся. Я очень внимательно изучал его творчество, тщательно проверял его замыслы, анализируя его игру перед матчем. Возможно, этот новый подход Карлсена к решению дебютных проблем совершенно уникален. Даже такие шахматисты, как Каруана и Накамура, то есть новое шахматное поколение, пытаются переосмыслить многие сложившиеся десятилетиями представления.
Они вроде бы продолжают играть в классические шахматы, но при этом создают для себя совершенно неклассический дебютный репертуар. Это было бы невозможно в докомпьютерную эпоху, но сейчас – в связи с широким использованием компьютера как помощника в анализе, это становится реально. Они ищут и находят в дебюте новые ходы и направления, которые раньше считались совершенно несерьезными и некорректными.
Некоторые варианты, которые в первые 25 лет своей карьеры я просто отбросил бы не глядя, теперь регулярно применяются на практике. Устоявшийся набор дебютных представлений и приоритетов сейчас размылся и даже утратил актуальность. В этом круто изменившемся и продолжающем меняться мире шахматных приоритетов самобытный стиль Карлсена оказался особенно эффективным. Он не соревнуется с новаторами, а старается просто играть в свою игру.
......................................
– Виши, вы мельком упомянули о роли компьютеров. Но Магнус стремится играть не слишком динамические позиции. Бытует мнение, что ему по силам противостоять электронным монстрам...
– Мне кажется, что это не так. Года четыре назад у человека сохранялись шансы, но сейчас в подобном матче у нас шансов нет. Уточню. Компьютеры бывают разные. И с недостаточно продвинутым компьютером вполне можно играть. Но если использовать более совершенные модели, то перспективы игры с ними я бы оценил пессимистично. Я полагаю, что в подобном матче шансы Карлсена были бы ничуть не выше, чем любого другого человека. Компьютер полностью лишил бы Магнуса самого мощного оружия, позволяющего ему обыгрывать людей, – более высокой точности решения задач. А компьютерная точность недоступна сейчас никому, в том числе и Карлсену. При игре против компьютера вы сталкиваетесь с той же человеческой проблемой, которая подводит вас, когда вы играете против Карлсена, – это проблема концентрации.
– Виши, вы упомянули о Каруане и о Накамуре как о молодых перспективных шахматистах. А что вы можете сказать о Непомнящем и Карякине? И, может быть, об Андрейкине?
– Они все очень разные. Карякин по своему подходу – это типичный шахматный классик. Он очень похож на лучших шахматистов предыдущего поколения. Непомнящий чем-то напоминает мне Морозевича. Очень интересный, но совершенно иной подход к игре. А Андрейкин вошел в элиту совсем недавно, поэтому, как мне кажется, еще не завершил окончательно формирование своего стиля. Не исключаю, что Андрейкин может заиграть очень-очень сильно. Он впечатляет меня своей универсальностью, своей способностью адаптироваться к самым разным позициям и вести борьбу в совершенно различном ключе.
– Виши, в связи с этим несколько слов о турнире претендентов в Ханты-Мансийске. У кого помимо вас в нем наилучшие шансы?
– В первую очередь – у Владимира Крамника. Он играет стабильнее всех, у него самый высокий рейтинг и самый большой опыт. Что же до моих перспектив, то могу сказать, что все будет зависеть от того, насколько я смогу восстановиться психологически и отдохнуть перед этим турниром.
www.ng.ru/chess/2013-12-13/10_chess.html 
