Иммигрант, который приезжает в новую страну в слишком зрелом возрасте, чтобы адаптироваться к жизни в ней, но при этом слишком рано, чтобы выживать за счет ностальгии по своей родине, должен создать третью, воображаемую страну, в которой он будет жить. Когда моей бабушке поставили диагноз «болезнь Альцгеймера», мне хотелось видеть в этом некое отражение ее поздней иммиграции из СССР в США: она покинула одну цивилизацию, так и не сумев обрести другую. (Тогда я был подростком.) Одна из ее дочерей порвала все связи с прошлым и возродилась в качестве настоящей американки. Другая продолжала снова и снова возвращаться в Россию, снимая документальные фильмы, раскапывая могилы, изучая историю ГУЛАГов и, таким образом, превращаясь в саму «память». Но у моей бабушки уже не было ни прошлого, ни будущего. Со временем, когда ее болезнь прогрессировала, она нередко ходила с пустым взглядом по променаду Брайтон-Бич, русского гетто, где Бруклин граничит с океаном и где находится последняя станция ветки метро, ведущей с Манхеттена. По вечерам променад заполнялся русскими иммигрантами с безвкусными прическами и в украшенных мехом нарядах, и в сумерках порой вы даже могли забыть, что находитесь в Америке.
Когда я недавно приезжал на Брайтон-Бич, мне рассказали историю некого Льва, безработного электрика, который влюбился в обеспеченную белую американку. Шел 1982 год. Льву было далеко за 40, он прожил в США уже четыре года, но все еще не говорил по-английски. Он редко выезжал за пределы Брайтон-Бич, но однажды он проделал длинный путь до Нью-Джерси, чтобы навестить друзей своих друзей. По дороге обратно, в поезде рядом с ним села блондинка. С самого начала он обратил внимание на ее прическу: сзади все было очень коротко выстрижено, а сверху красовалась копна стоящих торчком волос в духе Сьюзи Сью (Siouxsie Sioux). Он не мог оторвать от нее взгляд.
В руках у Льва был номер Syntaksis, иммигрантского интеллектуального журнала, издаваемого в Париже. Обычно он его не читал, но в этот день он взял его, чтобы было нескучно в поезде. Женщина увидела журнал и обратилась к Льву на хорошем русском языке. Она рассказала, что пишет докторскую диссертацию о современной поэзии советских диссидентов в Колумбийском университете. Ее звали вроде как Эшли Вандер.
Лев сказал ей, что он диссидент и приехал в США недавно. Это было ложью: он выехал по еврейской квоте, и у него не было каких-либо серьезных политических убеждений. Позже он говорил друзьям, что в нем сработал механизм самозащиты: иммигрант везде подсознательно ищет ловушки. Но в глубине души он также понимал, что статус советского диссидента придает иммигранту определенный лоск. Он также забыл упомянуть, что женат на Розе, которая работала в парикмахерской на углу Брайтон-Бич Авеню и 8 улицы. И которая родила ему детей.
Эшли и Лев встретились несколько раз в Сити. Он рассказывал ей истории о том, как его арестовывали сотрудники КГБ (которые когда-то ему рассказывали настоящие диссиденты), а Эшли позволила ему прикоснуться к себе в Центральном парке. Ему очень нравилось скользить рукой по ее затылку, где волосы были коротко стрижены. Тогда он впервые по-настоящему почувствовал, что приехал в Америку. Он влюбился.
После нескольких свиданий Эшли сказала, что хочет приехать на Брайтон-Бич. Он не мог избегать этой темы вечно и в конце концов ему пришлось согласиться.
Когда она приехала, он очень нервничал. Он почувствовал, что больше не может лгать. Он хотел, чтобы она любила его таким, какой он есть. Как только Эшли спустилась по лестнице, ведущей со станции метро, поезда которого с грохотом мчались над Брайтон-Бич Авеню, все сразу стало понятно: ей стало ясно, кто он на самом деле и что он женат. Каждый раз, когда над их головами проносился поезд, он заглушал его слова, и ему приходилось начинать все сначала.
Эшли попросила его показать ей, где он живет. Он привел ее в маленькую квартиру, где он жил с Розой. Как только Эшли вошла, она поняла, что больше никогда не захочет увидеть Льва снова: вырезанные из упаковок шоколадных конфет и развешенные на стене сентиментальные картинки, поношенные и до сих пор теплые после чужих ног тапочки из искусственной кожи, которые обязаны обувать все гости.
После ухода Эшли Лев пытался оставлять ей сообщения в Колумбийском университете, но она так на них и не ответила. Несколько раз он даже ждал ее у дверей университета, но потом терял мужество, садился на метро и ехал домой.
Роза видела, что он грустит, и спрашивала, что случилось. Может ли она помочь? Однажды он сказал ей что-то невнятное про необходимость вдохнуть новую жизнь в их отношения. И тогда ему пришла в голову идея. Он сказал Розе, что, возможно, их браку поможет, если она несколько изменит свой внешний вид. Он описал ей прическу Эшли в версии Брайтон-Бич. Роза решила попробовать: она обесцветилась и очень коротко остригла волосы на затылке. Женщины, приходившие в парикмахерскую, где работала Роза, заметили ее новую стрижку, и она им понравилась. А можно им тоже сделать такую стрижку? Роза сказала, что эта стрижка — изобретение ее мужа, и с тех пор она получила название «Лев». Она нравилась все большему числу женщин. В 1982 году она стала визитной карточкой Брайтон-Бич.
По вечерам Лев прогуливался по променаду, окруженный женщинами со стрижками Эшли. Идя позади женщины, напоминающей Эшли телосложением и ростом, он представлял себе, что это была сама Эшли — пока она не оборачивалась. Он знал, что ему так и не удалось добраться до настоящей Америки, но он сумел принести частичку Америки на Брайтон-Бич. Америки, добившейся всего своими силами. И это было почти все, о чем он мог мечтать.
Warning: Spoiler![ Click to expand ][ Click to hide ]
У каждого есть свой рассказ о Макдональдсе. Есть и у меня свой. Расскажу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
27 февраля 1992 года немолодая американская дама Стелла Либек куда-то ехала с внуком на машине; внук был за рулем. Бабушке захотелось кофе – ужасного, жидкого водянистого американского кофе; это сейчас в Америке можно купить приличного кофе, а в 1992 году – ну не ближе, чем в Сиэтле, но они были не в Сиэтле. Внук подвез бабушку к Макдональдсу, потому что помои – они всюду помои, но в Макдональдсе они родные, и это так удобно, и вылезать не нужно: окно машины опустил, картонный стаканчик получил - и пей себе на здоровье.
А если добавить в помои заменитель сахару и технические сливки из соевого белка, то это просто Парадайз и Аркадия. Макдональдс (в своем американском варианте) именно так и устроен: все народное, безвкусное, поддельное, по цене доступное, - белые промокашки помидоров, вялые маринованные кружочки огурцов; салат как мятая бумага, мелкие пережаренные крючочки картошки-фри. Мертвые ножки кур, нашпигованных антибиотиками. Ворона аппетитнее, чем эти ножки.
А у внука госпожи Либек машинка была дешевая, не было в ней специальной полочки с дыркой для стакана. Так что госпожа Либек зажала стаканчик между своих немолодых лядвей и отколупнула крышечку, дабы вбросить в любимые помои сахарку и сливок. А стаканчик и опрокинься, а она и обварись.
Госпожа Либек ошпарила себе внутреннюю поверхность бедер, причинное место и ягодицы. Шесть процентов площади тела получили ожоги третьей степени, еще шестнадцать процентов – меньших степеней. Неслабо для дамы 79 лет! Неделя в больнице. Потеряла в весе 9 килограмм. Не удивительно, что она, по американскому обычаю, обвинила в случившемся не внука, не себя, не машину, в которой не нашлось приспособления для стаканчика, не Господа Бога или кого там, внушившего ей мысль выпить кофейку, а стаканчик. А чей он будет, стаканчик? А Макдональдовых. Вот пусть они за все и ответят. И подала иск на 20 тысяч долларов: лечение и какой-то упущенный доход; уж не знаю, из чего она его извлекала, в 79 лет-то.
Совсем старуха взбесилась, - подумали в Макдональдсе, и в ответ предложили 800 долларов. Это была ошибка; старуха оскорбилась и наняла юриста. И началось!.. Я тогда жила в Америке и следила за процессом по газетам; да вся Америка, затаив дыхание, следила за этим сюжетом. Юрист – Рид Морган его звали – запросил три миллиона долларов, и присяжные с ним согласились! Помню, там такой был аргумент: Макдональдс говорил «а нечего стаканчик зажимать между ног», а Рид Морган на это отвечал, что это такая американская культурная традиция, его вот так пристраивать. Это, как у нас бы теперь сказали, скрепы. Вы против скреп?
Сколько в результате получила бабуля, мы не знаем, но, пишут, меньше 600 тысяч. Тоже неплохо, я вам скажу. Я вон себе дом в Америке за 150 тысяч покупала, так это Нью-Джерси, а старушка была из Альбукерке, штат Нью-Мехико, там недвижимость дешевле. Или она, скажем, внуку бабло завещала, а он удачно инвестировал, например, в Гугл, - но это я увлеклась и унеслась пустой мечтой в голубую дымку. Пардон.
Судебное разбирательство долго вертелось вокруг температуры злосчастного кофе. Макдональдс варил его и разливал при температуре около 82-88 градусов (по Цельсию). Нанятые бабулей сутяги доказывали, что еда и питье не должны быть горячее 54 градусов. Типично, типично американская презумпция: покупатель есть безгрешный, молочный, бессмысленный младенец, доверчиво берущий в рот и в руки любую гадость: ножи, яды, змей, колючую проволоку, кипяток. Поэтому производители опасных предметов должны на всех этих предметах писать дисклеймеры: «этот нож острый и может вас порезать». «Эта вилка может вас проткнуть». «Огонь может вас обжечь» и другое, очевидное. В глуши Калифорнии, в забегаловке, стоящей посреди пустыни, где только песок, ящерицы, коршун в синем небе и безымянный крест на безымянной могиле какого-то павшего, не дошедшего до океана переселенца, - в сортире этой забегаловки висел сушитель для рук в формате выдергиваемого из аппарата рывками полотенца. На аппарате была надпись: Don't insert your head into the towel's loop – Не суй голову в петлю полотенца.
На стаканчике тоже была надпись: «Этот кофе горячий и может вас обжечь», но суд решил, что недостаточно крупная! Короче, в 1994 году – когда вынесли приговор – шел разговор о том, чтобы температуру кофе понизить. Источники пишут, что ее, однако, вовсе и не понизили, а кое-где и повысили до 90 градусов – о, какие дерзкие! Но мой опыт свидетельствует о другом, и я об этом расскажу, прежде чем распрощаюсь с Макдональдсом окончательно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Я в Макдональдсе была дважды: первый раз меня туда пригласил один продвинутый и всегда голосовавший за демократов калифорнийский продюсер, желавший приобщить меня, только что вышедшую на четвереньках из сибирских лесов наивную крошку, к вершинам свободы, толерантности и других западных ценностей. План его состоял из нескольких пунктов, первый был – посещение протестантской церкви для, как потом выяснилось, вставших на путь исправления чернокожих проституток, не все из которых полностью вылечились от своих венерических заболеваний и СПИДа. В церкви была сцена как в сельском клубе и зал на сто посадочных мест, - простые скамьи, не мешавшие непрошеным объятиям. На сцену выбежали толстые перевоспитавшиеся и стали приплясывать, хлопать в ладоши и петь какие-то частушки про Джизуса; мы же, сидевшие в зале на скамьях, должны были взяться за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке, и раскачиваться из стороны в сторону, подпевая.
Продюсер, выйдя из этого сарая, сказал, что он даже вот просветлел и повеселел духом после такого дружеского раскачивания, хотя сам он, конечно, ни в какого Джизуса и не верит, но вот чернокожий народ очень уж хороший. Вторым же пунктом он меня сейчас отведет в истинно народный ресторан, так и сказал – ресторан; и отвел, и это был Макдональдс.
Я не буду комментировать, клавиатуру расшатывать, но с этого дня я дала себе клятву и зарок: никогда, никогда не переступать порога этой забегаловки, кроме как по жизненным показаниям. (Когда я даю себе зароки, я всегда в договоре с Судьбой прописываю отдельным пунктом форс-мажорные обстоятельства.) В Бургер Кинг зайду, если припрет, в Сбарро унылое, но вот в Макдональдс – нет.
И вот прошло время, и я стала жить в Америке, и работала я в колледже, который находился на расстоянии 250 миль от моего, за 150 тысяч купленного, домика. И настал и прошел декабрь, и я провела последнее занятие, и, приплясывая от счастья освобождения, покидала все свои манатки в свою старую, ржавую машину, которую я собиралась завтра же выбросить, чтобы купить новую. Покупала я ее уже старой, и она за годы дошла до такого состояния, что сквозь проржавевшее днище видно было мелькавшее шоссе. Последний рейс – и на свалку, - сказала я ей. Села, помахала рукой елям в снегу, желтому северному закату, нарядному маленькому городку, где расположился мой колледж, включила зажигание – и кряк, что-то сломалось. Через минуту стало понятно, что именно: лопнула система обогревания, и вышел ей кирдык. Я заехала на авторемонтную станцию, где мне с удовольствием подтвердили: да, все безнадежно.
Ну, не сдавать же в ремонт машину на выброс? Я решила: а доеду! Доеду до дома! "Damn the torpedoes, full speed ahead!» - «К черту торпеды и полный вперед!» - как сказал мой любимый адмирал Фаррагут. 250 миль – это у нас что? Это у нас 400 километров. Ну и что? Ну и что? Я надела под шубу второй свитер, варежки надела, а сапоги у меня и так были угги. Мороз был минус 25 градусов. Первые 50 миль ехать было даже прикольно.
На больших американских шоссе примерно каждые 50 миль стоят площадки для отдыха и передышки – заправиться бензином, поесть, погреться, купить детям очередного ненужного синтетического Микки-Мауса и «сникерс», а себе, не знаю, лотерейный билет, чупа-чупс и газету, чтобы узнать, как наши сыграли и какой вообще счет. К тому моменту, как я подъезжала к такой «area», машина моя уже была выстлана изнутри толстым слоем инея, покрывавшим и заднее стекло, и все боковые, и переднее, но в переднем я протаивала кружочек ладонью, чтобы видеть дорогу. То одной рукой протаивала, а другой рулила, то меняла руку. Если же проталинка зарастала, я скребла ее ногтями.
На остановке я шла к рукомойнику и держала там руки в теплой воде, чтобы вернуть им чувствительность. Потом я что-нибудь горячее ела и пила. Потом покупала еще стакан горячего, чтобы на ходу, в машине, паром протаивать свою маленькую оконную прорубь. С каждым разом это становилось все сложней, и суставы не хотели сгибаться и разгибаться, и сил и внутреннего тепла уже хватало не на 50 миль, а на 30, а небо в проталинке из желтого быстро стало синим, а потом черным, черным без звезд, и на дороге не было никаких фонарей, кроме моих фар. И когда я добиралась до зон отдыха, я дольше сидела там в тепле, и тупее глядела в стакан с пойлом, и мне вдруг хотелось хлеба и макарон, и я, не веря себе, покупала и ела хлеб и макароны, и они меня немножко грели.
Потом зоны отдыха кончились – я свернула с большого шоссе на маленькое, где грузовики не ходят, так и некого особенно обслуживать. А хочешь еды и бензина – сворачивай в населенный пункт, городок какой-нибудь. И вот где-то уже на последнем отрезке пути, когда мне понадобился последний стакан для последнего рывка, - а уже была ночь, уже всё позакрывали - я с отчаянием и раздражением увидела, что единственный огонек светится в ненавистном Макдональдсе, в который я поклялась же не входить! Но жизнь дороже клятвы, и пришло время форс-мажора.
В заведении работал унылый одинокий негр. «Два кофе», - сказала я. Он налил и подал мне два стакана. Я сунула в кофе ледяные свои пальцы. Кофе был еле-еле. «Нет, мне горячей, - сказала я. – Подогрейте». Негр сунул стаканы в микроволновку на несколько секунд и вернул их на прилавок. От них даже пар не шел. «Давайте еще подогрейте!» - настаивала я. Негр заколебался. Очевидно было, что каково бы ни было постановление суда относительно температуры пойла, собственное начальство этого негра сделало ему суровый втык: не вздумай подавать кофе горячим! Сам платить будешь, если что. Он еще несколько секунд подержал стаканы в печи. Я еще раз их отвергла. Мы стояли и смотрели друг на друга, он - черный, живой и теплый, я – ледяной истукан с температурой тела 35 с половиной. В его глазах была вековая тоска хлопковых плантаций Миссисипи: о Джизус, один белый толкает туда, другой белый толкает сюда… В моих глазах было вот это вот, которое мы видели в «Игре престолов» - голубое смертельное убийство; белые ходоки, что ли.
«Значит так, дружок, - сказала я. – Я знаю, что ваш сраный Макдональдс проиграл суд и теперь оттягивается на нас, простых замерзающих. Я знаю, что он не велит тебе разогревать кофе до горячей температуры. Но я еду в машине, которая представляет собой ледяной гроб на колесах. И я проехала в ней больше двухсот миль. И если я не напьюсь горячего и замерзну в машине, то перед смертью я негнущимися пальцами напишу записку. Я напишу в ней: меня убил – как тебя зовут? Джонатан? – меня убил Джонатан из Макдональдса, что в городе Пекуаннок, штат Нью-Джерси. Я зажму ее в кулаке, и трупное окоченение не позволит вырвать ее у меня. Если ты…»
Джонатан проворно сунул стаканы в печь, вскипятил их до предела, и я ринулась в машину. Протопила новую дырку. И добралась.
А по-умному, надо было замерзнуть насмерть, посмертно засудить их всех на большую сумму и оставить детям с внуками большое наследство; жили бы в хороших каменных домах и вспоминали добром мать и бабушку; вот так вот рачительная хозяйка бы поступила! Но у нас же всё человеколюбие и прочие всякие глупости, вот и ходим нищими, с обмороженными руками и хроническим бронхитом.
Американцы яростно отреагировали на сообщение о планах сети ресторанов быстрого питания Burger King объединиться с канадской сетью закусочных Tim Hortons и "переехать" в Канаду ввиду меньших корпоративных налогов, чем в США.
На странице Burger King в Facebook появились сотни сообщений от негодующих пользователей, обрушившихся с критикой на фастфуд компанию.
"Уклоняющиеся от налогов! Фу!"
"Страна, построившая вам бизнес, теперь предана Burger King из-за жадности! Бойкотируйте Burger King!"
"Уклоняющиеся от налогов паразиты. Бойкотируйте Burger King!"
"Заменяете наш бекон на канадский?"
"Налоговые мошенники!"
"Бойкотируйте эту компанию-предателя"
"Уважаемый уклонитель от уплаты налогов. Я в последний раз сделал заказ в Burger King. Вы вывозите всю прибыль из США и не хотите платить налоговые взносы. У нас была семейная традиция ходить в Burger King, но теперь мы будем посещать In and Out. Позор! "
"На вкус как отсутствие патриотизма".
"Если Burger King переезжает в Канаду, чтобы избежать уплаты американских налогов, тогда они должны убрать из США все свои рестораны".
"Платите налоги или забирайте все свои отвратительные рестораны с собой за пределы США".
"Они не смогут вернуться в Америку, многие из нас этого не забудут".
"Им плевать! Поэтому они переезжают из Америки. Если они это сделают, то они в последний раз увидели мои деньги. Неамериканцы!"
"Бойкотируйте уклонителей от уплаты налогов, которые нажились на американских налогоплательщиках!"
"Если сделка состоится, я больше ничего не куплю в Burger King".
настал и прошел декабрь, и я провела последнее занятие, и, приплясывая от счастья освобождения, покидала все свои манатки в свою старую, ржавую машину, которую я собиралась завтра же выбросить, чтобы купить новую. Покупала я ее уже старой, и она за годы дошла до такого состояния, что сквозь проржавевшее днище видно было мелькавшее шоссе. Последний рейс – и на свалку, - сказала я ей. Села, помахала рукой елям в снегу, желтому северному закату, нарядному маленькому городку, где расположился мой колледж, включила зажигание – и кряк, что-то сломалось. Через минуту стало понятно, что именно: лопнула система обогревания, и вышел ей кирдык. Я заехала на авторемонтную станцию, где мне с удовольствием подтвердили: да, все безнадежно.
Ну, не сдавать же в ремонт машину на выброс? Я решила: а доеду! Доеду до дома! "Damn the torpedoes, full speed ahead!» - «К черту торпеды и полный вперед!» - как сказал мой любимый адмирал Фаррагут. 250 миль – это у нас что? Это у нас 400 километров. Ну и что? Ну и что? Я надела под шубу второй свитер, варежки надела, а сапоги у меня и так были угги. Мороз был минус 25 градусов. Первые 50 миль ехать было даже прикольно.
На больших американских шоссе примерно каждые 50 миль стоят площадки для отдыха и передышки – заправиться бензином, поесть, погреться, купить детям очередного ненужного синтетического Микки-Мауса и «сникерс», а себе, не знаю, лотерейный билет, чупа-чупс и газету, чтобы узнать, как наши сыграли и какой вообще счет. К тому моменту, как я подъезжала к такой «area», машина моя уже была выстлана изнутри толстым слоем инея, покрывавшим и заднее стекло, и все боковые, и переднее, но в переднем я протаивала кружочек ладонью, чтобы видеть дорогу. То одной рукой протаивала, а другой рулила, то меняла руку. Если же проталинка зарастала, я скребла ее ногтями.
На остановке я шла к рукомойнику и держала там руки в теплой воде, чтобы вернуть им чувствительность. Потом я что-нибудь горячее ела и пила. Потом покупала еще стакан горячего, чтобы на ходу, в машине, паром протаивать свою маленькую оконную прорубь.
Федеральный суд штата Юта разрешил многоженство. Об этом сообщает Associated Press. Судья Кларк Воддупс удовлетворил иск телезвезды-многоженца мормона Коди Брауна, который подал в суд после того, как окружной прокурор пригрозил возбудить против него уголовное дело. На время судебного разбирательства Браун со своей семьей на всякий случай переехал в Лас-Вегас (штат Невада), где на его многоженство смотрели сквозь пальцы.
Судья признал, что закон штата, запрещающий брак более чем с одним лицом, нарушает Первую поправку к конституции США о свободе вероисповедания. По мнению судьи, запрет многоженства в Юте также подпадает под 14-ю поправку к конституции, которая запрещает властям штата лишать граждан свободы или собственности без соответствующей правовой процедуры.
Судья признал, что закон штата, запрещающий брак более чем с одним лицом, нарушает Первую поправку к конституции США о свободе вероисповедания.
А что плохого? Правильно, что нельзя ограничивать количество жен. Нужно только ввести поправку, что каждая следующая жена присоединяется к браку только с одобрения всех предшествующих жен.
18 ноября 2003 года в Массачусетсе легализовали однополые браки. Казалось бы, что уж тут невероятного. Такие браки официально разрешены в Голландии, Бельгии, а с недавних пор — и в Испании, и этим, к сожалению, сегодня никого не удивишь. Но американцы решили пойти еще дальше. 18 декабря 2003 года, через месяц после принятия нашумевшего законопроекта, по решению верховного судьи штата Техас Джереми Роджерса, американцам было официально разрешено вступление в брачные отношения с представителями фауны.
«Соединенные Штаты Америки — самая свободная и прогрессивная страна в мире. Здесь каждый может быть тем, кем он хочет. Законодательство не должно ограничивать права и свободы граждан, а наоборот — обязано давать возможность самореализоваться. Да и посудите сами — традиционный брак, такой, каким его привыкло видеть наше общество, уже просто изжил себя. Людям необходимо двигаться дальше в своем развитии, эволюционировать», — заявил Джереми Роджерс на заседании суда.
Одним из первых, кто воспользовался правом вступать в брак с животными, стал фермер из Техаса Тим Джереми. Он зарегистрировал брак с племенным быком Лимбом и стал победителем конкурса «Любовь побеждает!», проводимого фондом National Bent Association. «Мы всегда жили одной семьей с Лимбом, вместе проводили все свободное время, развлекались, шутили, устраивали пикники на природе, мечтали о будущем», — написал Джереми в письме, отправленном на конкурс. Счастливый победитель получил в подарок от спонсоров полностью обставленную кухню IKEA Factum и два билета в свадебный морской круиз на лайнере Queen Mary II.
"Любовь зла, полюбишь и козла" (народная техасская поговорка).
Афроамериканская актриса Даниэль Уоттс, сыгравшая в фильме «Джанго освобождённый», заявила, что была арестована в Лос-Анджелесе полицейскими, принявшими её за проститутку. Увидев, как девушка целуется со своим мужем - белокожим Брайаном Джеймсом Лукасом, стражи порядка подошли к ней и потребовали предъявить документы. Получив отказ, офицеры надели на актрису наручники и повели в участок. Вскоре Уоттс выпустили.
Описывая этот неприятный случай на своей странице в Facebook, девушка отмечает, что это не первый случай принижения достоинства чернокожих граждан сотрудниками полиции США.
«Когда я сидела на заднем сидении полицейской машины, я вспоминала бесчисленное количество раз, когда отец приходил домой расстроенный и униженный полицейскими, хотя он не сделал ничего плохого. Я чувствовала его стыд, гнев и собственное разочарование миром, в котором я позволила неким «авторитетам» контролировать моё существование», - пишет Уоттс.
Девушка также выложила в сеть фотографию, на которой она стоит рядом с полицейским в наручниках и плачет.
Ислам в США слаб. Имя Мухаммед так и не стало популярным среди девочек
А вообще, мне даже в голову не приходит, в честь кого те или иные имена становились по всей Америке самыми популярными. Вот кто заставил сейчас родителей называть дочерей Софиями и Эммами? Никаких мегазвезд с такими именами не знаю. Может, героини сериалов?
"Дело не в деньгах, дело в старомодном благородстве, которое никуда не делось
Как мне представляется, самыми красивыми и возвышенными чертами людей являются умение быть благодарными и бескорыстными. Бескорыстие не следует понимать как отсутствие умения взять от жизни всё, что можно взять. Бескорыстие заключается в том, чтобы умение взять от жизни всё, что можно взять, не вытаптывало в душе благородства, не выдавливало мораль, не убивало желание заплатить за удовольствие доставить удовольствие другим.
За двадцать с лишним лет пребывания в Америке у нас были разные встречи, разные впечатления о людях, но в основном очень и очень положительные. Не только коренные американцы, но и иммигранты - иранцы, мексиканцы, русские - очень часто радовали своим благородством, желанием оказать бескорыстную помощь. Очень приятно жить в такой стране, как Америка. Если и встречаются какие-то не те, то они быстро забываются. Сохраняется в основном ощущение того, что живёшь в стране очень порядочных людей.
Несколько дней назад мы поехали на небольшую фирму менять масло в моей машине. Заодно попросили сменить масляный фильтр. Моя машина - мерседес-SEL 500 - была одной из первых этой серии и на ней было выбито обозначение модели S 500, которая затем была сменена на SEL 500. Масло поменяли быстро. Сотрудник фирмы съездил за фильтром для S 500, но оказалось, что этот фильтр не подходит и нужен фильтр для SEL 500. Пока сотрудник ездил покупать фильтр, пока то да сё, мы просидели в офисе около 3 часов. Когда работа была закончена и мы собирались расплатиться, менеджер сказал нам, что не может взять с нас $35, поскольку заставил нас ждать. Это при том, что мы не высказывали ни малейшего недовольства.
Дело, разумеется, не в деньгах, дело в старомодном благородстве, которое никуда не делось. "
Насколько там богатая природа, настолько же ужасны большие города! Очень много мусора на улицах, бомжей и мигрантов из всяких третьих стран мира.
Снимая отель в 15-и минутах ходьбы от делового центра Лос-Анджелеса, я никак не думал оказаться в мексиканском гетто...Это не Россия, где нам иногда кажется: "ой, чего-то таджиков многовато". Мексиканский квартал - это когда все названия вокруг на испанском, рекламные вывески. Это когда ты заходишь в магазин, а там и клиенты, и продавцы мексиканцы, и на улице 80 процентов мексиканцы…
10,В нескольких минутах езды - самая дорогая улица Лос-Анджелеса, Rodeo. Бриллиантовые Верту за 25 тысяч долларов и прочие золотые унитазы. Кстати, там есть магазин, где уже по многолетней традиции шьют костюмы для президента США. Чтобы туда только на очередь встать и встретиться с портным, нужно выложить 1500 долларов.
13,Как это сочетается? Дорогущие спорткары, аллея звезд на Беверли Хилз и на тех же улицах назойливые негритосы, впаривающие всякую хрень, клоуны в костюмах супермена и человека-паука, едва ли не бьющие друг другу морду, чтоб ты сфоткался именно с ним и отдал вожделенные баксы...Жирные тетки, впихивающие в себя огромные гамбургеры и обдолбанные стероидами качки. И все это вместе! И сразу! Негры, китайцы, индусы, итальянцы и черт знает, кто еще! Все смешалось! Лица, культуры, образы жизни, языки... Невозможно даже понять, что нравится или не нравится в Америке, потому что нет якорей, за которые можно зацепиться. Разбалансированная страна! На одной улице может встретиться самое несочитаемое, бомж и миллионер, и срач и жрач! Общее лишь одно - тут каждый делает все, чтобы соблазнить, заманить, спеть, станцевать, выкачать, выклянчить, выменять - что угодно сделать, лишь бы хоть сраный доллар ты ему отдал! Вся система на этом построена, каждый человек на это заточен...
В нескольких минутах езды - самая дорогая улица Лос-Анджелеса, Rodeo.
Товарисч напутал немного. Несколько минут - это только на вертолете.Vladimirovich wrote:
Дорогущие спорткары, аллея звезд на Беверли Хилз
Аллея звезд какбе не в Беверли Хилз, а в Голливуде, причем не лучшей его части. Впрочем там как раз в отличие от Беверли Хиллс есть интересные места, просто их надо знать, а не шататься по грязной улице наводненной туристами.
В эфире телеканала Discovery в скором времени появится фильм «Съеденный заживо». Зрители смогут понаблюдать за тем, как огромная анаконда проглотит живого человека. Для съёмок был создан специальный костюм, который позволит человеку жить после того, как его заглотит змея.
В новом проекте Discovery один из сотрудников телеканала Пол Розоли позволит себя заживо съесть большой анаконде, сообщает The Daily Mail. Специально для этого эксперимента был создан защитный костюм, оснащённый видеокамерами, всевозможными датчиками и системой, позволяющей дышать.
Обычно большие змеи, такие, как питоны или анаконды, убивают свою жертву перед заглатыванием. Достоверных доказательств того, что они едят людей, нет. Тем не менее, создатели фильма уверяют, что жизни Пола Розоли ничего не угрожает.
Защитники животных возмутились и упрекнули канал в жестоком обращении со змеями. При этом сам участник эксперимента пояснил, что это абсолютно безопасно и никакого вреда анаконде не принесёт.
Потребляющий гамбургер телезритель будет потреблять шоу, в котором змея потребляет исследователя.
Культ потребления, возведенный в абсолют, но с научным уклоном.
Потребляющий гамбургер телезритель будет потреблять шоу, в котором змея потребляет исследователя. Культ потребления, возведенный в абсолют, но с научным уклоном.
ну, можно ли вообще обозвать съедание гамбургера культом потребления, Руслан , Вы сами баранины и свинины не ли потребляете, притом культово, с водкой и чёрной икрой?
, Вы сами баранины и свинины не ли потребляете, притом культово, с водкой и чёрной икрой? 
