Иосиф Кобзон - Мгновения

Я объясню, что значит работать с Кобзоном: за два с половиной года у меня было два выходных, и я не уверен, что они были у него. Такой работоспособности я ни у кого не видел.

"Я очень многому научился у этого человека. Это действительно бульдог, бульдозер... Это потрясающая работоспособность"

Кобзон приехал ко мне на запись через 2 часа после определённой процедуры, вследствие которой люди обычно лежат пластом несколько дней. Записал свою партию за час, сказал "Пока Сашок" и поехал на другую встречу...

«У него такая сила характера, такая сила воли и такая тяга к жизни, что он перехитрил всё. Он перехитрил смерть. Через пять дней после тяжелейшей операции он приезжает в Юрмалу, выходит на сцену, в отличие от многих наших „звёзд“ поёт вживую»

Ондри, я не понимаю, неужели Вас не тошнит от этого говна от этой дикой блевотины, этой твари - Артемия Троицкого?! Не понимаю. У Вас что, нет обоняния?!

- Я хочу понять, откуда такая слава пошла о вас.

- Все началось с того, что я работал советником мэра по культуре. Фамилия, пусть это прозвучит нескромно из моих уст, достаточно известная в бывшем Советском Союзе и в постсоветском пространстве. Вначале нужно было поссорить Лужкова с Ельциным. Команда Ельцина очень старалась это сделать. Нашего мэра лягнуть очень сложно, он прораб перестройки... И когда начался накат на Юрия Михайловича, нужно было создать дело. Пошли публикации по поводу его окружения. Вот с кем общается мэр! Мэр общается с мафией: Кобзон. Кобзон - мафия... Оказывается, он с Отари Квантришвили. Мы создали Фонд социальной защиты спортсменов имени Яшина. Потом Отари создал партию спортсменов России. Но он был очень неосторожным человеком, по недомыслию не сформулировал четко и публично высказал мысль, которая прозвучала бы угрозой господину Рушайло, возглавлявшему ГУОП Москвы. У Отари четверо детей, у Рушайло - тоже. Отари сказал: "Пусть он подумает о детях своих..." Мы ему: "Что ты такое сказал?!" Он говорит: "Я имел в виду, что нам всем нужно делать для того, чтобы дети наши жили бы благополучно". А это было воспринято как угроза, и через несколько дней его не стало".

- То есть это менты его убили?

- Это на двести процентов.

Кобзон подрядился уделить мне 10-15 минут, но мы говорили уже второй час, и все не унимались. Разговор велся напротив стены, увешанной фотографиями, среди которых самая большая принадлежала Квантришвили. "Это моя покойницкая стена", - улыбнулся певец.

"Вот здесь Отари Квантришвили, - начал он экскурсию по стене. - И вот он здесь, и вот он здесь. Я сожалею, что его нет в живых. Это замечательный бизнесмен Евгений Александрович Щербань, мой земляк из Донецка, с Украины. Он приехал с женой на серебряную свадьбу мою в прошлом году, 1 ноября. З ноября возвращался в Донецк на чартерном рейсе ЯК-40, и прямо в донецком аэропорту расстреляли и его, и жену. Это его сын, погиб в автомобильной катастрофе... Здесь Леонид Иосифович Утесов, Борис Сергеевич Брунов, к сожалению, ушедший. Роберт Рождественский, Андрей Миронов, Дин Рид, американский певец, Юрий Гагарин. Это покойный первый секретарь обкома из Полтавы. Здесь Отари. Вот и все".

На другой стене были живые. "Это различные снимки артистические, - сказал Кобзон. - Муслим Магомаев, Олег Газманов, Саша Морозов, композитор... Это в Таманской дивизии. Это наша Джуна знаменитая. Это мы на съезде профсоюзов. Это Иваньков в Атлантик-Сити, в "Тадж-Махале"; моя биография есть моя биография..."

мафиозъ, видимо

В завершение темы Кобзона и в ответ на все эти «от нас ушел человек-эпоха, давайте запомним его как певца». Знаете – я заморочился и решил действительно вспомнить весь его, так сказать, творческий путь. Благо делать это легко: в википедии по годам разложены все лауреаты «Песни года» (главного события в совковом попсе) со всеми их шлягерами. Я, конечно, догадывался, что все будет запущено. Но чтобы настолько? Впрочем, пробежимся по волнам нашей памяти вместе.
«Песня-71». Лауреаты: Лев Лещенко с песнями «Товарищ» (хлеба горбушку – и ту пополам, тебе половина и мне половина) и «Не плачь, девчонка» (солдат вернется, ты только жди), Ольга Воронец («А где мне взять такую песню», «Ромашки спрятались»), Юрий Гуляев («Русское поле», «Знаете, каким он парнем был?» – словно вдоль по Питерской, вот это все), Муслим Магомаев (собственно «Вдоль по Питерской», а также «Свадьба» пела и плясала, и крылья эту свадьбу вдаль несли), Эдуард Хиль с «Зимой» (потолок ледяной, дверь скрипучая). И Йося с «Журавлями», которых он убого перепел с Бернеса, и «Балладой о красках». Кто-нибудь ее знает?
«Песня-72». На манеже – те же Лещенко («Юность», «За того парня» – я сегодня до зари встану и все такое) с Магомаевым («Благодарю», «Герои спорта», мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена). А также Большой детский хор СССР («Погоня», «Песенка крокодила Гены»), «Песняры» («Березовый сок», «Косил Ясь»), Кола Бельды («Увезу тебя я в тундру»). И Йося со «Старым маршем», который никто ни хера не помнит, и… «За того парня», который он убого перепел за Лещенкой!
«Песня-73»: Белов – «Дрозды» (но не те дрозды, не полевые), «Самоцветы» – «Мой адрес – Советский Союз», БДХ – «Лесной олень» (в свою страну оленюю, ага), Толкунова – «Одинокая гармонь», «Текстильный городок», Магомаев – «Мелодия» (я – твой преданный Орфей). Лещенко, все с той же «За того парня», которую он отбил-таки у Кобзона и окончательно застолбил за собой. Но наш пострел в том году поспел с «Мгновениями» и «Где-то далеко», которые он удачно отжал у Мулермана. Потому что тогдашний начальник по радио и ТВ Лапин решил, что не надо советским людям всех этих Мулерманов и Ободзинских. Хватит им по телевизору одного Кобзона.
«Песня-74» запомнилась «Самоцветами» («Не повторяется такое никогда»), Толкуновой («Поговори со мною, мама») и актером Золотухиным («я к тебе со всею душой, а у тебя ко мне интерес небольшой»). Ну и наш певец ртом там был, раз уж Лапин так решил. С песней «Зимняя любовь». Знаете такую? А ее никто не знает.
75-й год, 30-летие Победы. Лещенко исполняет «День Победы», а также, вместе с БДХ, «И вновь продолжается бой». Магомаев – «Малую землю», Покровский – «Бери шинель – пошли домой». В репертуаре «Пламени», помимо жизнеутверждающей «Вся жизнь впереди, разденься и жди» – грустная песня о Зеленограде («У деревни Крюково погибает взвод»). БДХ в нагрузку к детской «От улыбки станет всем светлей» подпевает Лещенке (см. выше). И даже Ротару поет «Смуглянку». Удивительно, но этот праздник жизни обходится без Кобзона! Хотя казалось бы.
76-й год. Кругом гремит панк-рок, а в СССР гремят «Песняры» с «Беловежской пущей» (они пророки?), БДХ с «Голубым вагоном» (да ладно?) и Лещенко с «Соловьиной рощей» (из полей доносится – налей!). Кобзон поет «Память», которая забывается еще до конца исполнения.
77 год, 60 лет революции. Поэтому, само собой, получите «БАМовский вальс» от «Самоцветов», «Родину мою» от Ротару с хором мальчиков, «Товарища песню» от Мокренко и «Нашу биографию» от Мамонова (не того, другого, в плохом смысле слова). Хотя не все так грустно: Анна Герман и Лев Лещенко поют «Эхо», Герман без Лещенко – «Один раз в год сады цветут», Градский – «Как молоды мы были», БДХ – «Если с другом вышел в путь», а Пугачева стартует сразу с двумя шлягерами: «Не отрекаются любя» и «Волшебник-недоучка» (даром преподаватели время со мною тратили). И Кобзон тут как тут со своими «Песней о солдате» и «Мне доверена песня». Помнишь такие, Ксения Вуколова? Да нет, ни фига ты не помнишь, как метко заметила чуть позже по совсем другому случаю одна талантливая певица из Башкирии.
«Песня-78» – «Любовь, комсомол и весна» от Лещенки, «Притяжение Земли» от него же (мыы дети Галактикииии, но самое главноееееееееее), «Камушки» и «У природы нет плохой погоды» Людмилы Сенчиной, а также Пугачева – «Женщина, которая поёт» и «Песня первоклассника» (то ли еще будет, ой-ой-ой). БДХ поют «Вместе весело шагать» и «Песню Красной Шапочки», Хиль – «Сережку ольховую» (легкую, будто пуховую, и, видимо, жизнь – не такую уж вещь пустяковую), Толкунова – «Носики-курносики», а «Пламя» вместе с Богатиковым забубенивают хит всех времен и народов «Идёт солдат по городу» (aka «Пуговицы в ряд»). Кобзон, как обычно, исполняет невнятное говно под названием «Любимой».
79-й год. У Пугачевой – «Летний дождь» и «Звездное лето» (лето, ах лето, лето звездное, будь со мной). У Сенчиной и Хиля – «Шутка» (дайте музыку-музыку, все кувырком). У Ротару с БДХ – «Дадим шар земной детям». У БДХ без Ротару «Пропала собака» (по кличке Дружок, сам белоснежный, лишь рыжие пятна, очень занятный, совсем еще юный застенчивый пес). У Кобзона – нечто несъедобное с названием «Не покидает нас весна».
Олимпиада-80. Ротару – «Мой край» (чудовий край, ты ридна матеньку моя земля). БДХ – «Крылатые качели» (Электроник же, епта!). «Цветы» – «После дождя» (песня говно, но мотив до сих пор звучит). «Верасы» – «Малиновки заслышав голосок». Гнатюк – «Танец на барабане» (барабан был плох, барабанщик сдох). Кикабидзе – «Мои года – мое богатство» (о да!). Тынис Мяги – «Олимпиада» (еще бы). Опять «Цветы» – «Богатырская наша сила» (сила духа и сила воли). Лещенко&Анциферова – «До свиданья, Москва» (ну это прям хит хитов). Толкунова&Серебренников – «Диалог у новогодней елки» (вы полагаете? я полагаю). Товарищ Кобзон в этом сезоне херачит «Матери» и «Детства последний звонок». Что, простите?
81-й год, я в школу пошел. Толкунова – «Если б не было войны» (какой бы мы красивой были парой). Яак Йоала – «Я тебя рисую» (сидя у окна, с адовым прибалтийским акцентом). Лещенко – «Родительский дом» (начало начал, ты жизни моей надежный причал). Леонтьев – «Ненаглядная сторона» (сколько у тебя таких, как я? – слава богу, ты такой один; ветераны жалуются – кто пустил на ТВ эту волосатую обезьяну, штаны в обтяг, все яйца видно?). Кикабидзе – «Вот и весь разговор». «Верасы» – «Я у бабушки живу» (что же будет на земле через сто ближайших лет, когда мода на детей совсем пройдет?). Гнатюк – «Птица счастья» (выбери меня, выбери меня). Гинтаре Яутакайте – «В горнице» (внезапно). Пугачева – «Маэстро». И Кобзон – «Памяти Че Гевары». Стабильность – признак мастерства.
«Песня-82». «Верасы» – «Завируха» (заметает метель завируха, ла-ла-ла чо-то там нам друг друга не видать ни людей, ни машин, ни людей, ни машин). Толкунова – «Я не могу иначе» (где-то жалейка плачет, лишь не прощу холодной лжи, сердце мое не камень). Пугачева – «Старинные часы». «Ялла» – «Учкудук» (три колодца, пусть таким светит солнце). Ротару – «Меланколие» (дульче мелодие, истариус амор; да вообще охереть – в предельно ксенофобской стране песня на непонятном языке становится суперхитом только засчет мелодии, вокала и харизмы!). Йося дает песни «Реченька» и «Моя глубинка». Фейспалм.
«Песня-83». Пугачева – «Все еще будет» (только Бубку лишат медали, потому что с шестом нечестно; и еврей обнимет араба, и араб обнимет еврея, потому что они же люди, хоть арабы, и хоть евреи), «Миллион алых роз». Леонтьев – «Дельтаплан». «Земляне» – «Трава у дома» (а мы тогда жили на втором этаже, а на первом был ресторан с оркестром; господи, как же меня заебало слушать эту песню каждый вечер раз по шесть весь год!). Антонов – «Крыша дома твоего» (заебала больше, чем трава у дома). «Сердца Четырёх» – «Три белых коня». И Кобзон – «Пока не поздно». Как ни странно, эту я помню. Чо-то там «солнечному миру – да-да-да, ядерному взрыву – нет-нет-нет». Нас на пионерских хорах так ей задрочили, что заебло сильнее «Землян» с Антоновым вместе взятых.
(Продолжение следует).

Итак, вчера мы убедились, что в брежневские годы Кобзон не был никаким голосом эпохи, как бы ни пытались втереть нам это сейчас. Не заходили его песни народу, а вовсе даже наоборот. Довольно бледно выглядел он со своим несуразным париком даже на фоне Хиля с Гуляевым, не говоря о Лещенке, Магомаеве или Ротару с Пугачевой. Может, его звезда взошла в пору, когда совок полетел под гору? Давайте разберемся.
«Песня-84». Пугачева выстреливает целой очередью шлягеров: «Расскажите, птицы», «Айсберг» и особенно «Без меня тебе, любимый мой» поют на каждой пьянке. Ротару повторяет прошлогодний успех: изо всех утюгов звучит песня на непонятном языке с не выговариваемыми словами «романтикэ мириадэ куд радостье» (ну или типа того). Что в одноязыкой стране равносильно чуду – здесь и украинские-то песни проходят с жутким скрипом. Альберт Асадуллин поет красивейшую «Дорогу» для фильма про Паганини. У Леонтьева и Антонова – по крепкому хиту: соответственно «Затменье сердца» (какое-то нашло, ты не волнуйся, все будет хорошо) и «Снегири» (через память мою до рассвета). Даже у Гурченко, которая, в общем, не певица, появляются «Что знает о любви любовь» и «Жизнь сюрпризов полна». А у нашего пациента – какой-то неведомый «Довоенный вальс», а также официозная «Поклонимся великим тем годам» (которая закатила в исполнении Зыкиной) и средненький «Ноктюрн» (у которого, опять же, есть магомаевская версия). Невесть что, конечно, но дальше еще хуже.
«Песня-85». У Пугачевой – «Паромщик» (влюбленных много, он один) и «Делу время» (аааа потехе чааас). У Леонтьева – «Наедине со всеми» (хотел бы он побыть) и «Три минуты» (это много или мало?); ветеранам импонирует, что певец наконец-то одет более-менее прилично. Лещенко выдает «Ты моя надежда, ты моя отрада» (в каждом русском сердце ты моя Москва – представьте себе, были времена, когда про Нерезиновую пел не только морячок Газманов). У Ротару – «Аист на крыше» и в «Доме моем». Дебютируют: Аллегрова («Голос ребенка»), Понаровская («Мир без чудес», за пять минут разрисуют чудаки), Ольга Седова («Радоваться жизни» с тобой я не разучусь, если только рядом-рядом будешь ты), Беликов («Живи, родник»), ансамбль Назарова («Ах, карнавал»). И, конечно же, «Меридиан» с «Прекрасным далеком» (Алиса, мелафон, ультракороткое платье, голые плечи; спасибо советскому кинематографу за наши ранние эротические фантазии). Внезапно распелись актеры: у Золотухина – «Новый дом» (два топора – совсем-совсем не то, что один), а у Скляра – и вовсе «Комарово» (на недельку до второго будет личный водолаз). И даже пенсионерка Пьеха (были времена, когда это была женская фамилия) разродилась более-менее ходячими «Детьми Земли» (это мы, дети зимы). У Йоси – как обычно: мутные «День весны» и «Танго для всех». Которые даже по патриотической части не канают на фоне вышеупомянутого Лещенки и Евдокимова с его «Майским вальсом» (помнит Вена, помнят Альпы и Дунай).
86-й год. Пугачева начинает мутить с Кузьминым. В результате рождаются «Две звезды» (дуэтом) и «Прости, поверь» (соло). У Ротару – аналогично: «Лаванда» с Йоалой и «Луна, Луна» без него. Паулс обижается на Пугачеву и мутит с детским ансамблем «Кукушечка» «Золотую свадьбу» (бабушка рядышком с дедушкой, прибалтийский акцент сохраняется даже в многолосом исполнении). Галина Беседина как бы намекает песней «Переведи меня через Майдан» (тогда так можно было и за лайки не сажали). Понаровская поет надрывную «Знаю, любил» о трудной женской судьбе, Мигуля, примерно с тем же надрывом, – «Домик на окраине» о проблемах сельской глубинки. На место надоевшего «Комарова» приходит аналогичное «Бологое» от «Веселых ребят» (это где-то между Ленинградом и Москвой). И только у нашего подопечного все без перемен: он поет ртом «Я возвращаюсь к тебе». К кому? Господи, можно как-нибудь без этого?
«Песня-87». Он меня услышал! Впервые за 12 лет концерт проходит без Кобзона! И боже, как же это хорошо! Патриотическую поляну в его отсутствие успешно топчут Мартынов («Белая сирень»), Гнатюк («Малиновый звон»), Беликов («Снится мне деревня») и – впервые на арене цирка! – Тальков с «Чистыми прудами»! Леонтьев, насмотревшись в прошлом году на успех Пугачевой и Ротару, замутил с Вайкуле, и в результате получился «Вернисаж». Ротару перестала мутить дуэты, и у нее вышло сольное «Было, но прошло». За трудную женскую судьбу в 87-м отвечали Легкоступова («Ягода-малина»), Грибулина («Недотрога», так ее дразнили в детстве, но чего-то хочет сердце) и Зарубина («На теплоходе музыка играет»). Развелось как никогда много страдальцев-мужчин: Серов с «Мадонной» (и с ямочкой на подбородке! и с саксофоном! черненький, на итальянца похож! короче, бабы млели), «Пламя» («Зацветает краснотал», я тебя напрасно ждал), и, конечно же, Барыкин с «Букетом» (я буду доолго гнать велосипееед). В сегменте песен а-ля «Комарово» – «Пламя» («На два дня», все забудьте про меня). Зарождается мода на песни с оттенком идиотизма: в том году эту тему осваивали Катя Семенова (песня о ПМС «На минутку») и Анне Вески («Самба с Марадоной»). Был такой прикол: Марадона объявил типа конкурс телочек на вакансию своей жены. Этакое шоу «Холостяк» планетарного масштаба; от совка вот Анне Вески выставилась почему-то.
Наконец, главная неожиданность: в «Песне» показывают сразу две рок-группы – «Секрет» («Сара Бара-Бу») и «Машину Времени» («Флюгер»). Да, представьте себе: Макаревича тогда можно было показывать в прайм-тайм по первому каналу, а Кобзона можно было не показывать. Вот почему это не вошло в традицию?
«Песня-88»: маразм крепчает. Главные хиты – «Льдинка» Долиной (скоро май, ну-ка растай), «Подорожник» Алисы Мон (подорожник-трава, мне бы догадаться – может, вовсе у нас не было любви?) и «Билет на балет» Корнелюка (вот билет на балет, на трамвай билета нет). А также «Синий туман» Добрынина (похож на обман) и «Яблоки на снегу» Муромова (ты их согрей слезами, я уже не могу). Сами выбирайте, кто лучший в этом конкурсе душевнобольных. Ах, да – еще ж семья Газмановых дебютировала с песней «Люси»! Из нормального: Саруханов («Дорогие мои старики»), «Ялла» («Чайхана»), Ротару («Только этого мало», «Золотое сердце»). Серов на своей волне («Музыка венчальная» про то, как телка его бросила). Понаровская на своей («Я больше не хочу» про секс с женатиком). Плюс две подростковых песни-страдания – «На соседней улице» от «Форума» и «Ты замуж за него не выходи» от «Электроклуба». Сейчас уже хрен вспомнишь, чем «Форум» от «Электроклуба» отличался. Вы спросите: а что Кобзон? У него – «Гастрольное танго» и «Напев 30-х лет». Сука, вот что это? Даже бабушка Пьеха со своим «Семейным альбомом» вновь оказалась в разы убедительнее.
«Песня-89». Вот смотрите: опять решили обойтись без Кобзона – и опять вышло здорово! Сначала Димон Маликов прошептал «До завтра», затем Маша Распутина проорала дурным голосом «Играй, музыкант», а Слава Малежик проплакал «Провинциалку». Потом вышел Тальков в галифе и демоническим речитативом продекламировал песню «Россия» («листая старую тетрадь расстрелянного генерала, я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать»). Потом еще была группа «Санкт-Петербург» (не путать с «Ленинградом»), одетая примерно как Тальков и с композицией «Русские» примерно того же содержания. Ион Суручану тоже был, пел «Незабудка-незабудка, иногда одна минутка» (хз как это с молдавского переводится). А после вышел Добрынин, сказал: «Че мы тут херней страдаем, даешь треш и угар» – и врубил «Не сыпь мне соль на рану». И такой расколбас начался – прямо как на школьной дискотеке. Тут тебе и Аллегрова с песней «Игрушка» («только я игрушка, о-о, только я игрушка для тебя, я твоя подружка, о-о»), и «Розовые розы Светке Соколовой», и Малинин – «мне осталась одна забава», и Глызин с «Зимним садом». Господи, сколько ж мы под нее девчонок перелапали своими неумелыми подростковыми ручонками! А кто-то даже и девственности лишился, небось. Спасибо тебе, Леша Глызин!. Для родителей тоже кое-что было: вот хоть бы и Ротару с «Дикими лебедями», или Леонтьев с «Маргаритой», или «Возвращайся» Корнелюка. А также «Лунная дорожка» Юрца Антонова. И даже «Виват, король» Тамары Гвердцители (ни хрена себе голосина у нее!) и «Фантазер» Евдокимова (фантазер, гы-гы). Увидев такое дело, Понаровская внезапно повеселела и вместо своего обычного плача Ярославны сбацала вполне милые «Рябиновые бусы». Молодежь подтянулась, опять же: Женя Белоусов («Ночное такси»), «Мираж» («музыка наааас связала»), ну и «Форум» с «Электроклубом», само собой (блядь, чем же они все-таки отличаются?). Согласитесь – классно же без Кобзона?
«Песня-90» тоже неплохо начиналось. Белоусов «Золотые купола» спел, а Королева – «Желтые тюльпаны». А потом вообще Лоза пел (догадайтесь что, гы-гы). А сразу за ним Корнелюк выскочил – и давай блеять: «Подожди-дожди-дожди!». А Вайкуле посмотрела на него и спела «Я за тебя молюсь». А Понаровская – вообще «Реквием». А Муромов посмотрел на них и спел «Странная женщина, страаанная». А «На-на» увидели этот цирк и спели «Папуасы-эскимосы» (голыми!!!). А после вышел Добрынин, сказал: «Че мы тут херней страдаем, даешь треш и угар» – и врубил «Колдовское озеро». И понеслось: тут тебе и Киркоров с «Кармен», и Леонтьев с «Белым снегом», и «Санкт-Петербург» (не путать с «Ленинградом»!) с песней «Очарована-околдована». Не Глызин, конечно, но тоже можно медлячок затоптать. А Добрынин поддал в гримерке, вышел с Машей Распутиной и давай орать дурными голосами: «Льется музыка-музыка-музыка, кто-то тихо играет на дудочке, под которую хочется жить!». И после этого как повалят на сцену мужики в галифе с шинелями! И Газманов с «Эскадроном», у Дитера Болена спизженным, и «Любэ» с «Атасом», и Тальков с инфернальным речитативом «Бывший подъесаул». Еще Малинин хотел про поручика спеть, но передумал и ограничился песней «Дай бог!». Серов отжег со своей «Ты меня любишь» (я просыпаюсь в мятых трусах коричневых, ооо – это буква, ноль – это цифра). И так далее. В общем, хорошая групповушка намечалась. Даже Мигуля сочинил по такому случаю шлягер «Туда-сюда». Но тут пришел Кобзон и все испортил. Знаете, что он пел? «Памяти друзей» и «Натали». Натали, Карл! Утоли мои печали и вали! Как это возможно?
Наконец, последний год совка – 1991. Белоусов спел «Алешку». К радости Пячина, появилась группа «Русские» с программной песней «Ну и ̶х̶у̶л̶и̶ что?». Морячок Газманов спел «Морячку». Аллегрова – «Странника». «Любэ» – «Станцию Таганскую». «Браво» – «Васю». Киркоров – «Ты, ты, ты» и начал мутить с Пугачевой. Понаровская замутила с Павлиашвили и выдала свою самую нормальную песню «Ты мой бог» (еще бы). Маркин – «Сиреневый туман». «Кар-Мэн» – «Парня из Африки» («азигум гарунге унгази гунга»). Распутина – «Черное море, белый мерседес». Даже непонятная группа «Нескучный сад» выдала неимоверный кабацкий треш «Давайте, Люся, потанцуем». Даже, блядь, Лоза спел «Пой, моя гитара», а не то, что вы подумали. И тут появляется Кобзон и дает народу «Платье» и «Серенаду». Ну вот как вам такое?
(Продолжение следует).