Я как биолог по образованию могу сказать вам абсолютно точно, что примерно 10 процентов населения Земли рождаются с гомосексуальными наклонностями – это установлено. Это не болезнь, это не разврат, это вариации нормы, вариация маленькая, но тем не менее – норма.

Если эти люди рождаются с такими наклонностями, то должен существовать способ определять эти наклонности сразу после рождения.

Если же гомосексуальность выявляется только когда индивид начинает проявлять интерес к особям своего пола, то откуда вы можете знать, что эти наклонности врождённые, а не приобретённые, например, вследствие неправильного воспитания, а, значит, подлежащие лечению?

Национальная медицинская служба Великобритании вводит новые правила, по которым медики смогут отказаться обслуживать пациентов, допускающих в их адрес расистские, сексистские, гомофобные и прочие ксенофобные оскорбления, если речь не идет об экстренных случаях, угрожающих жизни больного.

Вы обещаете никогда больше не произносить „н-слово"?» Хушанг Базрафшан (Hooshang Bazrafshan), специалист по равноправию Упсальского университета, наклоняется через стол к Инге-Лилл Аронссон (Inga-Lill Aronsson). Это она должна дать ему обещание. Тишина в комнате густеет. За столом также сидят заведующий ее кафедрой, его заместитель и молчаливый представитель профсоюза. Правильно ли я расслышала, думает Аронссон. Она склоняет голову. Ситуация отвратительная. Через мгновение она решает, что разумнее будет пообещать.

«Мы бы так и сидели, если бы я не согласилась. Я не видела другого выхода», — говорит Аронссон.

Почему же преподаватель Инга-Лилл Аронссон произнесла «н-слово» (так в Швеции сейчас сокращают неполиткорректное слово «негр» — прим. перев.)? Вот как все произошло. В Упсальском университете она ведет магистерскую программу подготовки специалистов по архивам, библиотекам, информационным базам, музеям и культуре. В конце курса преподаватели организовали панельную дискуссию, в ходе которой студенты могли задавать вопросы. По словам одного из студентов, он прочитал в литературе к курсу, что бывает трудно найти информацию по расизму в старых архивах, например, в музеях и библиотеках. «Что нам делать в таких случаях?» — спросил он. Аронссон восприняла это как добросовестный вопрос. Так что же нужно искать, если хочешь найти такую информацию?

Аронссон попросили ответить. Она объяснила, что нужно просто-напросто вбивать в строку поиска устаревшие слова, которые сейчас считаются унизительными. Затем она совершила, как она сама говорит, «ошибку» и произнесла «н-слово» целиком. «Ошибку» — потому что потом случилось то, что случилось. По ее словам, у нее не было никакого желания произносить это слово, но в той ситуации оно было уместно. «Кто же хочет прославиться как человек, который говорит „н-слово"?» — задается она риторическим вопросом.

«Я просто хотела как можно лучше помочь студентам. Это все».

Четверо присутствовавших на панельной дискуссии студентов, один из которых — член студенческого объединения Партии Левых, написали на кафедру заявление. По их мнению, это слово «было в данном контексте совершенно неуместно». «Учитывая, что Инга-Лилл не чернокожая и не может быть объектом расовой дискриминации, у нее нет права использовать его». Сами эти студенты тоже не обладают признаками, по которым могли бы подвергнуться дискриминации по расе, но, по их мнению, кого-нибудь другого это слово могло задеть.

Именно здесь в дело вмешался специалист по равноправию Хушанг Базрафшан, который также владеет консалтинговой фирмой Mångfaldicum. По правилам университета, руководство должно расследовать все инциденты, когда есть подозрения в притеснениях. Вскоре Аронссон уже сидела на собрании, где ее вынудили отказаться от своего мнения.

Муса аль-Гарби, колумбийский социолог, набрал очень интересную коллекцию мыслей по поводу того, что же является определением «расизма». Он признает: очень хорошо, что в нашем обществе расизм стигматизирован, что быть расистом — стыдно. Но поскольку обвинение в расизме может резко понизить «социальную капитализацию» того, против кого оно выдвигается, само это обвинение стало можно использовать как некий рычаг. Этакий инструмент для того, чтобы поднять свою значимость и понизить значимость другого. Сфера того, что считается «расистским», а значит запрещенным, стала все больше расширяться. И вот, она расширилась до такой степени, что теперь можно прослыть расистом на основании какой-нибудь «микроагрессии» или заметного только самым ранимым натурам «скрытого намека».

Одной из самых неприятных сторон этого «сползания в подозрительность» — оправдываемого внешне благородным желанием придать «цветным» больше власти — такой отталкивающей стороной стала растущая агрессивность либеральных белых. Именно относительно обеспеченные, высокообразованные либеральные представители белого населения, как правило, больше всех усердствуют в гонениях на вдруг ставшие неприемлемыми «расистские намеки» (имеется в виду, например, отказ от политкорректного выражения «коренной американец» вместо старого «индеец», отказ от политкорректной формулы «афро-американец» и т.д. — прим. ред.).

Статистические данные показывают, что либеральные, образованные белые намного более щепетильны и способны разглядеть расизм в естественном бытовом поведении человека, чем сами предполагаемые жертвы — чернокожие и выходцы из Латинской Америки (латиносы). Исследователь Аль-Гарби замечает даже, что белые элиты так торопятся проявить свой антирасизм, что они не слушают своих подзащитных — черных и латиносов.

«Белые элиты играют явно преувеличенную, не полагающуюся им с демократической точки зрения роль в определении того, что же является расизмом, — и в научных кругах, и в масс-медиа, и в культуре в целом. Используя это, они очень вольно обращаются с определением того, что можно назвать расизмом, а что — нет. Обвинения в расизме часто используются для того, чтобы продвигать представления и интересы этой самой политкорректной белой элиты. Вместо того, чтобы и в самом деле демонтировать «белое превосходство» и усилить голос «цветных» меньшинств, «антирасистские» усилия все чаще направлены на то, чтобы устранить конкурентов у «хороших белых», позволив этим самым политкорректным хорошим белым сконцентрировать всю власть в своих руках. Обвинения в расизме чаще всего бросаются политическим оппонентам этих самых «хороших белых» — карьерно ориентированных, образованных белых «прогрессистов». Доходит до того, что не согласные с такими своими защитниками чернокожие или цветные диссиденты объявляются «предателями своей расы» (тут играет свою роль и то, что в среднем черные и латиносы оказываются намного более социально консервативными и религиозными людьми, чем белые, в особенности белые прогрессисты).

Вот эта воинственность белых прогрессистов, как пишет Аль-Гарби, и толкает некоторых белых избирателей голосовать за таких кандидатов, как Дональд Трамп. Больше того, отмечает Аль-Гарби, доступные исследовательские данные показывают, что от пресловутых микроагрессий (неудачных высказываний в адрес меньшинств, которые могут показаться обидными — прим. ред.) ущерба меньше, чем от того, как самых цветных делают гиперчувствительными к любым проявлениям того, что может показаться бытовым расизмом. А цветным как будто нарочно внушают, что расизм готов в любой момент выпрыгнуть из прошлого и напасть на них. Получается, что курсы по «борьбе с дискриминацией» ведут не к снижению, а как раз к росту неприязни разных расовых групп друг к другу.

В настоящий момент показной антирасизм — это всего лишь статусный маркер. Такой саморекламный антирасизм, по мнению Аль-Гарби, не имеет отношения к защите меньшинств, а является методом, которым высокостатусные белые утверждают свое превосходство, спуская низкостатусных белых еще ниже по социальной лестнице — показывая им их «расистское» место.

А вот рассказ американского учителя, который перешел из школы для бедных латиносов в школу для негров:
"Я был учителем старших классов чуть меньше 10 лет. Работал в основном в бедных пригородных школах с большим процентом мексиканских эмигрантов и в основном я любил свою работу. Бывали, разумеется, падения и трудные времена, но у кого их не бывает?

Тот год, когда я учил в центральной черной городской школе чуть не вынудил меня отказаться от профессии вообще. Я был на пятом году преподавания и я решился принять этот вызов. Местные центральные городские школы рекламировали свои новые Turnaround Initiatives (вкратце - новый подход к образованию, модель предложенная во время администрации Обамы) и я решил попробовать свои силы в школе, которая успешно завершила начальный этап этой инициативы когда я приступил там к работе. Моя прежняя и новая школы были очень похожи с одним отличием. Процент учеников, которые были записаны как "экономически не успешные" (бедные), был одинаков в обеих школах, но я уходил из школы где в основном учились мексиканцы в школу, где в основном учились негры.

Весь учебный год был полнейшим провалом с начала до конца. Я бы мог, наверное, написать целую книгу о том дерьме, что там творится, но я приведу только основные моменты, начиная с наименее значительных и заканчивая наиболее значительными.

Посещение было, по сути, по желанию. Дети постоянно входили и выходили, если вообще являлись. На любые попытки потребовать выполнения каких-либо правил по опозданиям и посещениям я обычно получал в ответ "отвали нигга". И даже если они являлись в класс, то вели себя шумно и постоянно отвлекались. Обучение занимало очень мало времени в моем классе. И вообще в любом из классов. Одна девчонка, например, вытаскивала свой телефон, включала музыку, прыгала на стол и начинала танцевать. Я пытался ее спустить, но она каждый раз отвечала "отвали", снова и снова. Это у нее было как минимум раз в неделю. И эта же самая мелкая сучка выступала с речью об институциональных силах влияния, которые не дают неграм расти и развиваться. И прежде чем вы обвините меня в плохом контроле за классом, - я пробовал разговаривать с завучем и директором о том что нужно делать потому что никогда раньше с таким не сталкивался.

И в ответ слышал одну и ту же фразу, которую мне повторяли весь год. "Это просто их культура. Ты должен ее уважать". Причем поймите - я был БУКВАЛЬНО единственным белым мужчиной во всем здании. Почти все взрослые были черными с несколькими мексиканцами и еще одной белой женщиной. Директор негритянка со степенью по образованию сказала мне что это просто их культура и я должен ее уважать. Вау. Хотел бы я чтобы на этом все закончилось, но куда там.

Менталитет крабов в ведре, которые мешают друг другу выбраться, не выдумка и существует в реальности. У меня была горстка хороших ребят и, конечно же по случайному совпадению, почти все они были эмигрантами из Африки. Один мальчик из Руанды был принят в СТЕНФОРД! Как я им гордился. А знаете кто не так сильно гордился? Консультант по колледжам, который пытался переубедить его и пойти в гребаный Грэмблинг вместо Стенфорда. Сказал что тот типа повернется спиной к своей общине, если пойдет в Стенфорд.

Пытаться с ними управиться было сложно, к тому же в каждом классе было около 40 детей. Вы скажете что проблема в финансировании, но ничего подобного - мы получали на каждого ребенка больше денег чем любая другая школа в окрестностях(и это в КРУПНОМ городе). Деньги не шли на найм учителей, деньги уходили на ремонт всего что дети ломали просто для развлечения. Например каждому ученику был выдан ноутбук и это в довольно небольшой школе, около 850 детей. За год было заново выдано около 1000 ноутбуков на замену. Дети сдавали их в ломбард или просто ломали по приколу. Несколько раз я ловил группы детей, которые просто швыряли ноутбуки об стену или вниз по лестнице под общий ржач и завывания, снимая процедуру по очереди для Vine (это было еще до ТикТока). Все калькуляторы TI83 в здании были украдены у всех учителей. А ты что, не мог заставить их вернуть их перед уходом? Вы думаете мы не пытались? Они начинали завывать и орать бессмыслицу и просто убегали с ними. И опять таки ничего с этим нельзя было поделать потому что школьный полицейский хором с директрисой сказали мне что это их культура.

И нечего нести по типу "они не могут думать о занятиях когда они такие бедные и им нечем платить за квартиру и у них желудок пустой". Каждые две недели мы выдавали сумки с продуктами каждому ребенку в дополнение к школьной столовой, которая кормит бесплатными завтраками и обедами детей, а по вечерам ужинами детей и их родителей. Я не знаю зачем мы это делали, это были просто деньги на ветер. Они выуживали оттуда снеки, а остальное выкидывали. Сотни фунтов продуктов в помойку каждый месяц. Мы часто пытались сохранить что возможно, когда они просто кидали сумки на пол. И при этом я точно знаю что почти все жилье в этом районе - субсидированное секцией 8 (когда доход менее 50% среднего дохода по городу и субсидия составляет 75% аренды жилья).

И это я еще не коснулся реальной проблемы - насилия. Драки были ежедневными. Практически все время где-то в коридорах или в классе была драка. Обычным наказанием за драку был час сидения в пустом классе. В среднем ребенок должен был провести пять боев чтобы получить более существенное наказание, вроде целого дня в пустом классе. Обратили внимание на "драки в классах"? Минимум раз в неделю учитель тоже получал от ученика. Меня били несколько раз. И опять же - часик в пустом классе, на следующий день опять на занятии. Первый раз, когда меня ударил ученик, директриса потребовала объяснить, чем я его спровоцировал. Как выяснилось сказать ученику сидеть на месте - достаточный повод чтобы тот вспылил и это моя вина. Почему? Это их культура.

И наконец самая крупная проблема, когда я решил что с меня хватит. Группа из 6 самых оторванных говнюков пошла за мной на парковке и продемонстрировала мне свои ножи. Сказали что если не получат хороших оценок за мой предмет в конце года, то убьют меня. Я был в ужасе. Побежал к школьному полицейскому и директрисе. Директриса сказала мне выставить им хорошие оценки. Как вы догадываетесь это просто такая культура у них, такое случается. К тому же мы не ведь не хотим испортить им жизнь полицейским протоколом из-за таких пустяков? Впервые в жизни я послал своего руководителя. Ничего этого я делать не буду, выполню свой трудовой договор до последней запятой, но никаких поблажек, хватит с меня этой дыры. Я больше никогда не ходил по одному и тому же маршруту дважды и всегда держался спиной к стене, кроме как на парковке, где постоянно оглядывался и был всегда наготове бежать.

Это было 3 года назад. Я перевелся в другую школу района, такую же бедную, но мексиканскую, а не негритянскую. Директор тоже мексиканец и выпускник школы. И благодаря новой школе я рад что не бросил эту профессию. Мне здесь нравится, она в точности как школа, где я только начинал. Есть проблемы с бедностью, но они хорошие люди, старающиеся сделать максимум с тем что у них есть и я хожу на работу каждый день...

И эта фраза у меня до сих пор горит перед глазами. ЭТО ПРОСТО ИХ КУЛЬТУРА. Если так, то я надеюсь вы меня простите за то, что я не на все 100% вам сочувствую. Потому что вы сами это с собой сотворили."

Если кому-то и в такой ситуации становится скучно, он может со смехом запрыгнуть учителю на спину - и учитель тоже должен смеяться, делая вид, что он охотно участвует в этой шутливой затее.

хм.. толерантность требует, чтобы учитель тоже мог запрыгнуть на приглянувшегося ученика

В учебных заведениях ОСВ поддерживается приличный порядок. И в нашей школе мораль стала гораздо выше, чем год назад, когда три девочки забеременели, а одиннадцать мальчиков пришлось отправить в больницу из-за чрезмерного употребления наркотиков. Нынешней осенью произошло только два мелких нарушения порядка, но в обоих случаях дело обошлось без полиции. Правление школы, однако, считает, что нравственность еще улучшится, когда мы через неделю получим новых учителей. Один из них - бывший университетский преподаватель бокса, а другой - известный спортсмен-гиревик. Ученики уважают сильных учителей.

Метель совершенно затихла, мощные грейдеры расчищали дорогу от снега.
Из окон учительской квартиры открывался вид на шоссе, обрамленное громадными щитами реклам: пиво, мыло для бритья, зубная паста и запальные свечи. На ответвлении дороги, идущем к школе был знак, дружески предупреждающий водителя: "Берегись школьников!".
Поэтому автомобили проносились мимо школы, прибавляя скорость.

Десять заповедей учителю ОСВ:
1. Всегда ясно помни главную цель.
2. Сдерживай себя.
3. Не бей ученика, за исключением случаев самозащиты.
4. Не называй ученика глупым, ибо учитель, который не может научить,
сам глуп.
5. Никогда не взваливай ответственность на ученика.
6. Не запрещай ученикам разговаривать между собою на уроке, ибо хорошее
умение разговаривать открывает путь к успеху.
7. Не зови надзирателя или дворника на помощь, если нет прямой угрозы
твоей жизни.
8. Не навязывай ученикам такой учебы, которая им не нравится.
9. Всегда уважай в учениках инициативу.
10. Прививай ученикам понимание того, что школа ОСВ - хорошее учебное
заведение.

Джерри обратил к классу свою спину и прикоснулся скрипучим мелом к блестящей черной поверхности доски. Но едва лишь он успел написать слово "лирика", как получил неприятный удар по затылку. Мел выпал из руки учителя, и он медленно, стирая с затылка красноватый томатный сок, повернулся к классу.
- Кто бросил? - спросил он требовательно.
Три десятка воплощенных надежд на будущее молчали, как чулок в сапоге.
- Кто бросил? - спросил Джерри снова.
Ответа не было. Молодые подбородки дружно работали, перемалывая жевательную резину, и вина скрылась в прекрасной солидарности.

чтобы учитель тоже мог запрыгнуть на приглянувшегося ученика

Это может уже быть расценено как харассмент.

А вот при царе-батюшке пороли на конюшне...
Зато нравственность была несравнимо выше

Да, прямо на конюшне и была..

Просто учеников больше, и они могут взять учителя количеством

А ведь он всего лишь учил их разумному, доброму, вечному

при царе-батюшке на конюшне кобылу ..., что ли?

Фу, какой пошляк!

А вот при царе-батюшке пороли на конюшне...

А вот при царе-батюшке пороли на конюшне...

Видно мало пороли, раз поколение ублюдков большевиков вырастили.

Президент Польши Анджей Дуда в своей предвыборной речи назвал пропаганду прав ЛГБТ "идеологией" более разрушительной, чем коммунизм, сообщает BBC.

В своем выступлении в Бжеге Анджей Дуда сказал: "поколение моих родителей в течение 40 лет боролось за изгнание коммунистической идеологии из школ, чтобы ее нельзя было навязать детям, не промывать им мозги".

"Они боролись не для того, чтобы мы приняли, что придет другая идеология, еще более разрушительная для человека, идеология, которая под клише уважения и терпимости скрывает глубокую нетерпимость", – заявил Дуда.