Ничего хуже нет
осенней этой рани:
С неба льется вода,
да холод от земли.
Мокнет чахлый лесок,
мокнет поле брани,
Бой закончен вчера.
Армии ушли.
Больше некому здесь
витийствовать о славе,
Вместо песен свинца -
крики воронья...
Вон лежат у леска
покойники в канаве,
Но не бойся, мой друг -
там лежу не я.
Это вовсе не я,
это просто тело,
Что недавно еще
принадлежало мне.
Раньше было моим,
теперь осиротело,
Но раскладом таким
доволен я вполне.
Это лучше, чем гнить
в стылой бурой глине,
Слушать ветер и дождь,
да вороний грай...
Как тебе описать
место, где я ныне?
Непохоже на ад.
Значит, это рай.
Ад был там, на земле,
в час перед атакой,
Да когда под огнем
поднимались в бой.
Ну а здесь - ничего
не решают дракой
И победы нужны
только над собой.
Будь ты там десять раз
герцогом и дожем,
Здесь полно королей,
каждый третий - граф,
Но никто никому
ничего не должен -
Ни земель, ни людей,
ни наследных прав.
Можно просто гулять
по аллеям сада,
Размышлять о добре,
позабыв про зло...
Так что, друг, обо мне
не жалей, не надо,
Те, кто выжил в бою -
им не повезло.
Ну а может, и нет
никакого рая,
Может, кончился бой
пять минут назад,
Может, просто лежу
я в поле, умирая,
И в последнем бреду
вижу райский сад...
Придут другие времена,
Другие нравы.
И будет высосан до дна
Стакан отравы.
И поразит материки
Порок единства,
И встанут светлые полки
Во славу свинства.
И завершится дребедень
Красивых бредней,
Когда настанет Первый День
И День Последний,
И грянет царствие толпы,
Держась на хамах,
И станут новые попы
Кадить им в храмах.
И все, что высилось - падет
Почти без боя,
И вскоре очередь дойдет
До нас с тобою.
В последний раз боезапас
Еще пополним,
И все с тобой в последний час
Еще припомним.
Мы вспомним острые углы
И все ошибки,
Где были чересчур смелы
И где - негибки,
Где говорили все в глаза
И не соврали,
Не передернули туза
И проиграли,
Где не хвалили дурака,
Скоту не льстили,
Хотя могли б наверняка,
И в лучшем стиле,
Хотя могли б идти с толпой
Хотя б для виду,
Чтоб не таил на нас тупой
Свою обиду,
И, может быть, лет через сто
Иль через двести
И родилось бы кое-что
На этом месте...
О, вспомним, вспомним, сколько раз
Нам предлагали,
Чтоб в ногу и без лишних фраз
Мы зашагали!
Но мы не вняли голосам -
Ползучим змеям,
И не скормили жадным псам
То, что имеем,
Не звали мясника врачом
И грязь - елеем... Мы вспомним все. И ни о чем
Не пожалеем.
Солдат проигранной войны,
Безумной цели ставший средством,
Внебрачный сын своей страны,
Раздавленный ее наследством -
Нам нечего сказать тебе.
Да так ли уж необходимо?
Наперекор своей судьбе,
Ты возвратился невредимо -
Живи! Считай, что повезло.
Живи. Ты следовал приказам.
Тот, кто затеял это зло,
Не будет все равно наказан -
Ни с той, ни с этой стороны,
А это значит - нет резона
Судить о степени вины
Солдата или гарнизона.
Живи, солдат, неси свой крест,
Справляйся со своею мукой.
Живи, пока не надоест.
Живи и будь другим наукой.
А нам, голосовавшим "за"
Посредством пошлого молчанья,
Теперь глядеть в твои глаза.
До искупленья. До скончанья.
Солнце уходит на юго-запад, в кровь обдирая брюхо о шпили.
Из подворотен тянется запах, муторный запах смерти и гнили.
Башни застыли в алом сиянье, черные арки выгнули спины,
Город, умерший без покаянья, молча гниет посреди равнины.
Мертвое сердце тухлой державы, спаянной кровью, а не цементом.
Восемь столетий меркнущей славы слизью стекают по монументам.
В бронзовых ликах нету страданий, нет оправданий каждому веку.
Смотрятся трупы каменных зданий бельмами окон в серую реку.
Город порока, лжи и измены, сладкого яда, черствого хлеба.
Кости колонн подпирают стены, тряпки знамен подтирают небо,
К небу стремясь по крышам покатым, вязнут антенны в волнах эфира.
Путник, не верь рекламным плакатам - здесь обитают одни вампиры.
Ты обозришь чудесные виды, как обещают пункты программы,
Красноречивы местные гиды, благочестивы местные храмы.
И, проезжая в автомобиле, не отвлекаясь на населенье,
Ты не увидишь мерзости гнили, ты не услышишь запаха тленья.
Ты не заметишь, ты не почуешь, волос не встанет дыбом на теле,
Если, конечно, ты заночуешь в светлом отеле, в чистой постели,
Не соблазнившись и не поддавшись, здесь проведя не больше недели,
Ты возвратишься, не догадавшись, что же имело место на деле.
Но, увлекаясь неосторожно, если ты вдруг захочешь остаться -
Это возможно, очень возможно, только не стоит даже пытаться:
Только свернешь дорогою краткой, пункты инструкций дерзко наруша -
Город вопьется мертвою хваткой, вытянет разум, высосет душу.
Вместе с таким же местным народом, взгляд устремив в какую-то точку,
По тротуарам и переходам будет шагать твоя оболочка,
Вечно спешить нервозной походкой и утыкаться слепо в заборы,
Будет мешать шампанское с водкой, будет вступать в горячие споры.
С огненным блеском в мертвых глазницах будет свой город славить вовеки,
Истину видя в грязных страницах, в бреде безумца, в стоне калеки,
С жалкою пищей, в рваной одежде - мертвым не нужно пользы здоровью -
Чтобы когда-то снова, как прежде, город умылся жаркою кровью!
Чтобы в иссохшем чреве державы вновь забурлили алчные соки,
Чтобы в потоке хлынувшей лавы ярко пылали страны и блоки,
Чтобы, привычной здесь чередою, флагом добра махала расправа,
Чтобы над миром алой звездою снова горела мертвая слава.
Помни же, путник, помни об этом, зная о том, что скрыто под маской,
Не удивляйся странным приметам, не обольщайся пошлою сказкой.
Тем, кто во тьме столетьями бродит, путь через пропасть много короче.
Тени длиннеют, солнце заходит. Город вампиров ждет своей ночи.
Все преходяще - деньги и почет.
Нет ничего банальней утвержденья
О том, что все куда-нибудь течет;
И ежели я начал рассужденье
С него, то это только оттого,
Что просто вспомнил собственную строчку,
Но не сказал доселе ничего -
Пора и к делу; посему не точку
Поставлю здесь, а точку с запятой;
Итак, не отрицая факт теченья,
Рассмотрим с надлежащей прямотой
Теперь вопрос о пункте назначенья.
Смерть, разложенье - это не ответ,
Он просто заслоняет перспективу;
Допустим, смерти нет, и "этот свет"
Имеет некую альтернативу -
И все ж и в этом случае: куда?
Я думаю, отбросить можно сразу
Идеи типа Страшного Суда -
Смотри вышенаписанную фразу
О перспективе: далее-то что?
Уж коли наблюдается движенье
Во времени, естественно и то,
Что каждый миг имеет продолженье.
А значит - признаем ли высшим дух
Иль царство механических изделий,
Но выбирать приходится из двух
Взаимоисключающих моделей:
В обеих пункта назначенья - нет,
Но только в первой время безгранично,
Движенье мыслей, атомов, планет
Всегда необратимо и различно,
И сколько бы ни прожили мы лет -
Хоть миллиарды, хоть квадриллионы -
Они лишь миг, и им идут вослед
Других квадриллионов легионы.
Альтернативной же модели суть -
В четырехмерной замкнутой вселенной,
Где приведет всегда к началу путь,
Не вечной, но однако и не тленной -
Поскольку времени там нет вообще!
Есть только бесконечное круженье,
И всякое усилие вотще -
Все поражения и достиженья,
Все мысли и дела закреплены,
Есть только повторение, и баста!
И если это так - тогда верны
Известные слова Экклезиаста.
Нам истина доселе не видна,
Наш разум все сомненью подвергает,
И все ж - из пары схем верна одна;
Которая вас более пугает?
Не жутко ли, коль замкнут мир в кольцо,
Где все повторено - дела и мысли?
Не жутко ли и вечности в лицо
Глядеть всегда - всегда в буквальном смысле?
Вот так, от быстротечности монет
Придя к вопросам этого размаха,
Мы начали с того, что смерти нет -
Но это не избавило от страха.
Страх смерти - только следствие. Она
Пугает тем, что вслед за нею - вечность.
Вот рассужденья нашего цена:
Людей страшит не смерть, а бесконечность.
Страшат слова "всегда" и "никогда"
И мир с хвостом во рту, подобно змею.
И что нам с этим делать, господа?
Сказать ли вам? Понятья не имею.
Ты знаешь законы физики,
Ты делаешь выводы из
Второй производной по времени,
И силы, направленной вниз.
Ты помнишь, в каких условиях
Величины уходят в нули,
И когда сила трения воздуха
Компенсирует тягу Земли.
Ты имеешь богатую практику,
Знаешь каждый воздушный маршрут -
Hо все это тебе не поможет, когда не раскроется твой парашют.
А тебе совершенно без разницы,
Что эм вэ квадрат пополам -
Ты веруешь в чары шаманов
И тайны тибетских лам,
Ты лично беседовал с духами,
Со многими даже не раз,
У тебя в каждой чакре по ауре
И третий глаз-ватерпас.
Ты проводишь полдня в медитации,
Ты не дышишь по восемь минут -
Hо все это тебе не поможет, когда не раскроется твой парашют.
А тебя и наука, и мистика
Hе заботят даже слегка.
Ты - человек практический,
И хватка твоя крепка.
Ты владеешь долей компании,
Самолет - так и вовсе твой,
И жизнь твоя застрахована
Hа такую сумму, что ой.
Твои банки - символ надежности,
Твои акции вечно растут,
Hо все это тебе не поможет, когда не раскроется твой парашют.
А ты от них отличаешься,
Твой образ жизни - другой:
Ты не то что на борт самолета,
Ты даже в лифт ни ногой.
Ты имеешь все предпосылки,
Чтобы дожить до ста,
Ибо кто не летает - не падает,
Истина эта проста.
И когда они мчатся по небу,
Ты всегда остаешься тут... Hо все это тебе не поможет, когда не раскроется их парашют.
.........................Суть Навозну кучу разгребая,
Петух нашел жемчужное зерно...
И. Крылов
Как смешны гуманистов занятия!
Все, чем грезят они, бестолково.
Грязь и Глупость - два эти понятия
Составляют суть рода людского.
"Но позвольте!" - звучит возмущенное,
"Как же чистого духа творения?
Как же истины раскрепощенные?
Как же вспышки научного гения?"
Таковые и впрямь обнаружены,
Существуют назло всем угрозам...
Да, в навозе бывают жемчужины!
Но навоз остается навозом.
Город пал. Город вывесил белые флаги.
Редкий житель осмелится высунуть нос.
Пряча лица, спешат по домам бедолаги:
Оккупировал город без боя мороз.
Минус тридцать. Крепчает террор оккупанта.
Письмена ледяные ползут по стеклу.
Каждым столбиком ртути его пропаганда
Утверждает, что нет больше места теплу.
Солнце светит, как память о прежней свободе,
Но не в силах нарушить порядки врага.
Белый дым над трубой. Белый пар в переходе.
Словно пальцы на горле, сомкнулись снега.
Люди прячутся в норы, включают приборы,
Согревая клетушки своих этажей.
Скоро в моргах появятся жертвы террора -
Нынче в городе скверная ночь для бомжей.
Будет холод беспечных наказывать болью,
Будет ветер по лицам хлестать, словно плеть,
И такого врага - никакому подполью,
Никакому восстанию не одолеть.
Что поделаешь? Надо сносить все невзгоды
И по радио слушать, в плену белизны
Припадая к приемникам, сводки погоды,
Словно сводки с фронтов, в ожиданье весны.
Да. Но вспомним, что есть народы, которые живут в таких условиях тысячелетиями. Я ничего не знаю о великих эскимосах или ненцах. Но у меня нет сомнений, что люди, устроившие жизнь в таких условиях имели не только громадную силу духа, но и великий ум.
Это радует, так как говорит о том, что мы, русские, гораздо умней большинства европейцев, поскольку, например, для немцев и Москва - это Крайний Север. Конечно, мы, москвичи, по озвученному здесь критерию, намного глупей сибиряков, якутов, чукчей, да и неандертальцев, лучшая часть жизни которых протекла в очень суровых климатических условиях. И, может быть, кому-то не очень понравится, что он не может в делах интеллектуальных сравниться с неандертальцами. Но пусть он вспомнит, что у его ног лежат тупые немцы и французы, дебильные испанцы и итальянцы ( о присутствующих здесь болгарах я, разумеется, не говорю). Это мысль должна внушить ему оптимизм и уверенность в собственных силах.
Вы меня не поняли. Я ничего не говорю о современных ненцах, эскимосах и т д(я просто не в курсе, никак не сталкивался) . Я говорю что люди, когда-то устроившие этот образ жизни в тяжелейших условиях - безусловно были гении.
Жить по образцу гениальности не требует
я и к современным чукчам отношусь с большой симпатией, и вовсе не считаю их тупыми, как авторы анекдотов про чукчей. В привычных для себя условиях береговой чукча очень искусен, отважен и умен. А те, кто создавал сам этот уклад, позволивший в течение столетий, да даже дольше, вполне сносно жить в таких суровых условиях, наверняка были намного более рациональны и изобретательны, чем абсолютное большинство наших современников. Собственно, я придрался к вашему высказыванию, Григорий, потому, что меня как-то раздражает этот Нестеренко. Но, впрочем, я в ваши дела не вмешиваюсь, и готов последовать совету Ницше "если не можешь полюбить, пройди мимо".
Место действия неизвестно, год неопределен,
Если верить часам, то 8, неясно только, чего.
Задний план представлен окном, за которым засохший клен,
А возможно, что и каштан - кто без листьев поймет его.
Hа переднем плане кушетка и шкаф у левой стены,
Полка с книгами - на стене, что напротив, под нею - стол,
Рядом стул, на спинке пиджак, чуть надорванный со спины,
Облупившаяся побелка, давно не метенный пол.
Персонаж лежит на кушетке, ему 28 лет,
Из его темно-синих глаз мировая глядит тоска,
Ему хочется застрелиться, но лень купить пистолет,
Hу а если б не было лень - стало б страшно наверняка.
Ошибаются те, кто думает, будто бы он влюблен
Или, скажем, продулся в карты, в рулетку и на бегах -
Это было бы слишком пошло, я в пошлости не силен,
Здесь проблема отнюдь не в похоти, даже и не в деньгах.
Просто как-то, проснувшись ночью, во тьму устремляя взор,
Он вдруг понял, что он - не гений, тем более не злодей,
Что ему отныне и присно придется сносить позор
Быть не лучшим, даже не худшим - обычнейшим из людей.
Ладно, черт с ним, что не ученый, что троны не потрясал,
Пережил бы, что как философ не будет греметь в веках,
Он бы мог не писать картины - да он их и не писал,
Пусть бы был хоть портовый грузчик! - но грузчик такой, что ах!
Так ведь нет же, он зауряден, банален - кошмар, кошмар!
Hикому, кроме службы сборов, в нем нет никакой нужды.
Он не лев, не орел, тем паче не змей - он просто комар,
Hа врагов бы свалить, да не удостоился он вражды.
Фолианты стоят на полке, внизу марширует полк,
У полка какое-то дело: ученья не то война.
В каждом действии некий смысл, у всего есть какой-то толк -
Только он никому не нужен, и жизнь его не нужна.
Может, все-таки встать с кушетки, ремень потянуть из брюк,
Стул поставить на середину, и лампу снять с потолка,
Там, под лампой, довольно прочный, довольно надежный крюк...
Только это все-таки страшно, и больно наверняка.
Даже этого он не может, о прочем не говоря,
Как же тут не глядеть с тоскою в облупленный потолок?
Двадцать восемь лет за спиной, двадцать восемь, прожитых зря,
Суета, маета, тщета, применяя высокий слог.
Тем не менее, он встает, надевает пиджак, затем
Зашнуровывает ботинок, другой, и выходит прочь.
Слышно, как он идет по лестнице... Вот он ушел совсем -
Вы желаете знать, куда, но я вам не могу помочь.
Может быть, он пошел в кабак, и нарвется в драке на нож,
Может быть, он пошел в бордель, и от сифилиса умрет,
А возможно, в завтрашней прессе читатель, смиряя дрожь,
Вдруг прочтет о новом маньяке... кто может знать наперед?
Впрочем, нет. Все прекрасно кончится без роковых затей,
Персонаж позабудет глупости прочно и навсегда,
Будет делать карьеру, женится, станет растить детей...
Вы же это прекрасно знаете, правда ведь, господа?
А вот это хороший текст - написанный, правда, полностью "под Бродского", но написанный хорошо. Очевидно, у автора за последние двадцать лет сильно ухудшилось здоровье, если он докатился до тех диалогов, которые он ведет с вами, Григорий. Диагноз-то там, собственно, и в диалогах, и в самих текстах довольно ясно сейчас проявлен.
Мне не кажется, что под Бродского. Впрочем, я не очень хорошо знаю его творчество. Вот когда буду делать его подборку - тогда узнаю
Я считаю, что у Нестеренко несколько великих стихов - правда очень злых: Победитель, У телевизора, Держава, Абсолютное зло, ... Но и многое другое как минимум очень интересно. Скажем, замечательный сарказм Переполоха
Намерение сделать подборку Бродского я могу только горячо одобрить. Когда-то я проштудировал его очень внимательно, но уже лет десять не перечитывал, так что мне лично будет приятно перечитать его заново. Кстати, и у его друга Кушнера можно найти немало хороших текстов - хотя вы, вроде бы, говорили, что он вам неинтересен?
Billy McGregor had to work from age of five
And rarely saw a lucky day,
But in his childhood he remembered for the life
Words which his father used to say:
Refr.
Run, Billy, run, through the heat and through the frost,
Run, Billy, run - or you cannot be the first.
It may be silly, it may give you little fun -
Don't worry, Billy; run, Billy, run!
Troubles went on, and when McGregor's farm was lost,
Billy was forced to look for job.
But there were many searching job at any cost,
And Billy ran without stop.
Refr.
Once in a bar McGregor met a certain man,
Who offered him a risky play:
"You have the problem, bank has cash, I have a plan:
We'll take the cash and run away."
Refr.
Something has failed, and Billy got the iron rings,
Time in the jail is so long...
But he believed that he could change that sort of things,
So he hummed his usual song:
Refr.
So he prepared for some months, and it was done:
Billy escaped from jail at last.
Followed by cops, McGregor had his fastest run,
But bullets were a bit too fast.
Refr.
What is the fate? A bunch of cards, a roll of dice.
Billy has got unproper things.
Maybe Saint Peter at the gates of paradise
Doesn't let him in and only sings:
Refr.
1999
Хоть и на английском, но в русле Потому вставляю в подборку , тем более английский тут очень простой и ясный
Кончается столетье. Что до года,
То он, наоборот, еще в начале;
День - в середине. И стоит с утра
Достаточно пристойная погода
(Хоть местный климат - повод для печали) -
По крайней мере, лучше, чем вчера.
Мороза, слава богу, нет. И солнце
Круглится с неба ликом, как сэнсэй
(Взошедшее недаром у японца,
Чтоб закатиться где-то в USA).
У нас оно проездом. Горожане,
Разнообразя солнцем рацион,
Ползут в убогий сквер за гаражами
Свершать свой променад и моцион.
Зигзагом нарезая площадь сквера,
Друг друга, за отсутствием кота,
Гоняют с громким лаем два терьера,
Счастливые от носа до хвоста.
Хозяйкам их носиться нет причины,
Хозяйки обсуждают tete-a-tete,
Какие все же сволочи мужчины
И тридцать пятой серии сюжет.
Сидит старушка с сумкой на скамейке,
В глазах печаль: она бы подала
Кусочек хлеба воробьев семейке,
Но дорог хлеб, а пенсия мала.
Три мужика нетрезвые небыстро
Шагают. Ведь пропились до рубля,
Но спорят о делах премьер-министра,
Ритмически употребляя "бля".
Два старичка таращатся на доску,
Уйдя в ладейный эндшпиль с головой,
И рыжий шарф в зеленую полоску
Напоминает вымпел боевой.
Вот, сев на спинку лавки, где посуше,
Тинэйджеры пьют пиво полчаса;
В наушниками заткнутые уши
Из плееров вливается попса.
А вот двадцатилетняя особа
Коляску с сыном катит вдоль пруда;
По ней заметно, что она особо
Своим произведением горда.
(Хотя совсем не думала о сыне,
Что вырастет, понятно, без отца,
Когда, потея, корчилась в машине
Под телом распаленного самца.)
И я, сего пейзажа наблюдатель,
Наискосок по скверу прохожу,
Спеша в метро, где ждет меня приятель,
И по пути рассеянно гляжу
На псов, на их хозяек, на старушку,
На старичка, что объявляет шах,
На мужиков, устроивших пирушку,
На молодежь с затычками в ушах,
На женщину, которая гордится
Тем, что не сделала аборт в июле,
Залет не посчитавши за беду,
И мальчика, что в срок успел родиться,
Чтоб умереть от большевистской пули
В две тысячи семнадцатом году.
[Это стихотворение написано в рамках литературной игры,
по правилам которой в тексте должно было быть 8 слов:
отпустите, свод, очень, слегка, господ, сократят, друг.]
Отпустите меня!
Давят голову тяжкие своды,
Душат толстые стены,
впивается холодом сталь...
Я хочу ощутить
свежий утренний воздух свободы
Над каким-нибудь озером,
чистым, как горный хрусталь.
Там, где бледный туман
над водою беззвучно струится,
Там, где в капле росы,
розовея, плывут облака,
И прозрачный ручей,
убегая в долину, змеится,
И действительность кажется сказкой.
И смерть далека.
Там цветут эдельвейсы.
Иль даже простые ромашки.
Там начертаны карты миров
на крыле мотылька...
Там бы я позабыл
про интриги, обиды, промашки,
Стал бы очень беспечен,
ну или хотя бы слегка.
Сократят ли мой век
сквозняки, или козни и казни,
Или я доживу
до горба и седой бороды -
Ни единого дня
не смогу провести без боязни
В этом каменном замке,
пропитанном духом беды.
Здесь и ночью, и днем
караульные ходят по кругу,
По периметру стен -
триста сорок четыре шага...
Ну а там бы я мог
без сомнений довериться другу
И без всяких натяжек
не верить в реальность врага.
Мы шагали бы с другом
туда, где дробится о скалы
Озорной водопад,
так отчетливо слышный в тиши,
Не отравой вина
мы б наполнили наши бокалы -
Мы бы чистой воды
зачерпнули в простые ковши.
Отпустите меня!
И пусть узкие эти бойницы,
И засовы, и стены
растают в дали без следа...
Вы решили, наверное,
будто я пленник в темнице?
Вовсе нет.
Я не пленник.
Я здешний король, господа.
На это и некоторые другие стихи есть звуковой файл - Юрий читает свои стихи. Я в печали. Его манера очень близка к моей - я примерно так слышу, читаю наверно чуть хуже - но это разница невелика,потренировавшись мог бы не хуже. И - никакого впечатления А я то думал что читаю хорошо Увы. Только грамотно.
Провинциальная дыра
Есть, в сущности, подобье черной.
Обшарпанные номера,
Визгливый голос коридорной -
Се вид гостиницы. Лубок.
Чернодырявое убранство.
Здесь расплетается клубок
И замыкается пространство.
N тысяч жителей. Завод
Дымится, что твоя "Аврора",
И насыщает небосвод
Соединениями хлора.
Есть краеведческий музей,
Кинотеатр, медвытрезвитель,
Река и местный коллизей
Спортобщества, где редок зритель.
Командированный в тоске,
На шатком стуле сидя праздно,
Больную жилку на виске
Массирует кругообразно.
Ест кабачковую икру,
Пьет чай с засохшей карамелью...
Здесь для мигрени поутру
Необязательно похмелье.
Из крана капает вода,
И подозрение тревожит,
Что раз забравшийся сюда
Отсюда выбраться не может.
Что этот город над рекой
Давно питается гостями,
Хватает гипсовой рукой
И душит медными когтями.
И крепкой хватки не разжать,
Не откупиться за монету
И никуда не убежать,
Поскольку мира больше нету.
Есть только город, где часы
Стоят на здании горкома,
Расправив стрелки, как усы
В гробу лежащего наркома...
Командированный с утра
Проснется, разлепляя веки,
Пытаясь вспомнить, что вчера...
Иль, может быть, в прошедшем веке?
Не вспомнить. День был без числа,
Что, в общем, даже и не странно.
Он встанет, медный привкус зла
Запьет водою из-под крана,
Затем прошлепает к окну,
Не застелив своей постели,
И, наблюдая пелену
Летящей за окном метели,
Поймет: теперь исчез и мир,
И город; холоден и колок,
Колышется сплошной, без дыр,
Над пустотою снежный полог.
Тогда, по правилам игры
Поняв, что ничего не светит,
Он выйдет в снег. И с той поры
Его никто уже не встретит.
Ну вот и ответ на вопросы!
Покуда мы спорили, друг,
Зарытые в землю отбросы
Опять проступили вокруг.
Осколки хрустального мифа
Ледышками тают в руках.
Наследники дела Сизифа
Остались опять в дураках,
И снова глодает бессилье
Свинцовую пайку тоски,
И пьяная баба Россия
Присела, спустивши портки.
И снова послушное стадо
Мычит похвалу пастуху,
А наши с тобой баррикады
Давно превратились в труху.
К истокам стремясь возвратиться,
Спираль замыкается в круг,
И вновь перелетные птицы
На запад летят, не на юг.
Летите, спасайтесь, бегите!
Мишень, как круги на воде...
И впору кричать "Помогите!"
Да кто нам поможет и где?
Ну разве какой академик
Оттиснет об этом статью...
Но виду, который эндемик,
Не выжить в далеком краю.
Справляйте, справляйте поминки
Под хохот безмозглых невежд,
Сыграйте мелодию Глинки
Над братской могилой надежд.
С фасадов смывают свободу...
Припав к ледяному ручью,
Глотайте соленую воду
За вечную участь свою:
Стоять, ощущая спиною
Щербатую плоскость стены,
И харкнуть кровавой слюною
В паскудную харю страны.
И кто там был честный-хороший?
Какие сияли мечты?
Сечет-заметает порошей
Последние наши цветы...
Под скрип сапогов караула
Мотается ствол на ремне,
И смотрит из черного дула
Уверенность в завтрашнем дне.
Как просто, мой друг, как просто
Страну подровнять, как грядку!
Построенные по росту
Рассчитаны по порядку.
Как просто стремиться строем,
Колонны сдвоив и строив,
И если не быть героем -
По крайности, чтить героев.
Чеканная четкость шага,
Сверкающий грохот меди,
Возвышенный трепет флага,
Зовущего нас к победе,
Эстетика ясных взглядов,
Державная мощь порыва,
Ритмичный рефрен парадов -
Как просто и как красиво!
Как просто, мой друг, как просто
Громить и клеймить кумира:
Империя есть короста
На теле больного мира.
И все, что она ударно
Раздельно творит и купно -
Бессмысленно и бездарно,
Чудовищно и преступно.
Как просто воскликнуть: "Быдло!"
Презрительно сплюнуть: "Стадо!"
Пожаловаться: "Обрыдло!"
И даже всплакнуть: "Не надо..."
Как просто врагом державы
Стоять на пути парада
И знать, что они - не правы,
А правда - твоя награда!
Но если... Что делать, если
Ошибочны обе схемы,
И тот, кто в высоком кресле
Сидит во главе системы -
Конечно, порочен - верно! -
И вера его недужна,
Но все ж, не избегнув скверны,
Он делает то, что нужно?
Воспеть ли хвалу солдату?
Воздать ли хулу оплоту?
Над пропастью - по канату...
Сквозь сумерки - по болоту...
Зал ожиданья, очередь, контроль.
На шпильках деловая дама в белом,
Девица в шортах с мужиком дебелым,
Костлявый парень, стриженый под ноль.
Старик, в его глазах - тупая боль,
Мамаша с сыном, чуть оторопелым,
Девчушка с выраженьем осовелым,
Мужчина, элегантный, как король.
Я тоже здесь, хотя и не лечу -
Я просто наблюдаю. Я молчу.
Мне интересно получить ответ:
Когда б известно было им, как мне,
Что лайнер кончит свой полет на дне -
Которые б не сдали свой билет?
Зал ожиданья, очередь, контроль...
С тех пор, как достижима скорость звука,
Здесь покидают бренную юдоль,
Чтоб вознестись - да здравствует наука!
Удар судьбы - изящный карамболь,
Хотя сама она - слепая сука...
А в небесах, как выяснилось, скука.
В наушниках - соната ре бемоль.
Но, что б ты там ни думал о судьбе,
Ты будешь предоставлен сам себе,
Пока в полете время пробегает -
Свободен от проблем, пока летишь...
Но человек предполагает лишь,
И все. А самолет - располагает.
На шпильках деловая дама в белом,
По виду скажешь - ей не страшен черт.
Нет снисхожденья к промахам, пробелам,
Ее устроит только первый сорт.
Ей сорок. В прошлом - должность завотделом,
Два мужа, два любовника, аборт,
Теперь вот бизнес. Места неумелым
В нем нет. Жизнь не похожа на курорт.
Сжав зубы, поднимаясь на дыбы,
Всю жизнь она шла к цели, от судьбы
Отмахиваясь, как от предрассудка.
Но нанесла судьба ей, как Анри1,
Из-за угла, точнее, изнутри
Удар. Ее диагноз - рак желудка.
В аэропорт yun.complife.info/verses/airport.htm
1 Французский король Анри IV, убит фанатиком. Герой песни
"Жил-был Анри Четвертый,
...
Но смерть, полна коварства,
Его подстерегла
И нанесла удар свой
Ему из-за угла"
Девица в шортах с мужиком дебелым,
Меж ними тридцать лет, но он ей муж.
Их брак зарегистрирован к тому ж,
Хотя нестрого нынче с этим делом.
Законный вариант торговли телом,
А громкие слова - такая чушь!
Принципиальные пусть едут в глушь
И там живут. У нас дорога смелым
И незакомплексованным. Столица
Слезам не верит - сиськам верит больше,
Прикиньте: обвела вокруг соска.
Пусть он и скот - есть повод веселиться,
А Игорь и не снится уж... Но, боже,
Как тошно, блин! Какая, блин, тоска!
Костлявый парень, стриженый под ноль.
Он не нашел посредством интеллекта
Ответ - зачем на свете человек-то?
И, в пустоту вливая алкоголь,
Он пропадал. Затем явился некто -
Его слова звучали, как пароль:
О Боге, тайнах, совершенстве воль...
А в результате оказалось - секта.
Все как обычно: в облаках дурмана
Их гуру пополнял свои карманы,
Вещая им про Будду и Христа.
Потом о том в милиции узнали,
Обман раскрыли, секту разогнали -
Спасли. И вновь вернулась пустота.
Но, впрочем, я в ваши дела не вмешиваюсь, и готов последовать совету Ницше "если не можешь полюбить, пройди мимо". 
Его манера очень близка к моей - я примерно так слышу, читаю наверно чуть хуже - но это разница невелика,потренировавшись мог бы не хуже. И - никакого впечатления 