Предпосылки конфликта. Инициатором войны, которую вначале окрестили Восточной, была Россия. Точнее, император Николай I. Он давно лелеял мечту освободить от Турции находившиеся под ее властью православные народы — молдаван, валахов, сербов, черногорцев и болгар. Это ослабило бы турок, империя которых и без того разваливалась, подняло бы международный престиж России и ослабило позиции Англии и Франции на востоке.

Но планы царя слишком многим не нравились. В первую очередь, самим туркам, против которых была направлена политика русского императора. А еще Австро-Венгрии, которая мечтала заполучить Балканы под свою власть. И, конечно, англичанам с французами, которые никак не могли допустить усиления России на Ближнем Востоке. Да и сами православные подданные Турции с опаской смотрели на Николая I в роли их «освободителя». В это время российский император слыл «жандармом Европы», «душителем свободы» и действительно подавлял силой русского оружия революции, которые в 1848 году прогремели во многих странах.

Сам стареющий император не замечал своего одиночества. Он был убежден, что его империя сильна как никогда. Опираясь на мощь Черноморского флота, Россия усиливала свое давление на Турцию. Он сознательно шел на конфликт с Турцией, охотно обострял отношения с Францией. Англичанам же предложил совместно разделить ослабевшую Османскую империю, которая, по всеобщему убеждению, и так стояла на грани распада. Но англичане испугались, что Николай обманет их, подчинит себе Малую Азию, потом Иран, Афганистан и... заберет Индию, без которой Британская империя невозможна! Англичане на сговор с русским царем не пошли. Зато они договорились с императором Франции Наполеоном III о совместных действиях. В возможность такого союза русские дипломаты не верили, ибо на протяжении веков англичане и французы всегда воевали только друг против друга.

Николай I был уверен, что Австрия и Пруссия, власти которых он спас от революций 1848 года с помощью русских штыков, никогда не выступят против своего благодетеля. Но и тут он ошибся.

Формальным поводом к войне стала передача турками христианских святынь Палестины из рук поддерживаемых Россией православных в руки католиков, за которыми стояла Франция. Специальный уполномоченный Николая I князь А.С. Меншиков потребовал от Турции вернуть христианские святыни православным. Султан пообещал и издал соответствующий фирман (указ). Но Меншиков выдвигал все новые и новые условия, вел себя в Стамбуле как завоеватель. В угоду ему напуганные турки дважды меняли кабинет министров!

Тем временем англо-французский флот приближался к черноморским проливам. Дипломаты европейских стран делали все, чтобы выставить Россию агрессором. А недальновидный царский представитель охотно шел в расставляемую ловушку. В мае 1853 года он покинул Стамбул, не добившись выполнения самых дерзких из российских требований. Это означало разрыв дипломатических отношений. Сразу вслед за этим русские войска без объявления войны вошли на территорию Молдавии и Валахии (теперь это территория Румынии) — так называемых Дунайских княжеств, которые были автономиями в составе Османской империи. Неоднократно турки выдвигали ультиматум с требованием освободить турецкую территорию от русских войск, но тщетно. В конце концов, 22 сентября 1853 года Османская империя объявила России войну. Перед всем миром Николай I выглядел агрессором.

В 1853 году боевые действия развернулись на двух театрах — на Дунае, в зоне современной болгаро-румынской границы, и на Кавказе. Война на Дунае продолжалась до июня 1854 года и оказалась абсолютно безуспешной — не потому, что русские солдаты не умели воевать, а потому что генералы николаевской выучки не умели командовать. На Кавказе уже в ноябре 1853 года русская армия одержала впечатляющую победу у селения Башкадыклар, и вплоть до окончания войны в 1856 году инициатива здесь принадлежала именно нашей армии. Последнее сражение Крымской войны за турецкую крепость Карс закончилось ее взятием, и это позволило русским дипломатам выторговать хоть и невыгодный, но довольно почетный мир в проигранной войне.

Успехи русской армии на Кавказе во многом определялись победами Черноморского флота. В сентябре 1853 года эскадра адмирала П.С. Нахимова провела блестящую десантную операцию по доставке на кавказский фронт подкрепления, а в знаменитом Синопском сражении 18 (30) ноября 1853 года Нахимов уничтожил весь турецкий флот в Синопской бухте — главной военно-морской базе турок. В распоряжении султана остались всего 4 фрегата, стороживших Босфор, и он в панике помышлял уже о капитуляции.

Светлейший князь АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ МЕНШИКОВ, годы жизни 1787-1869, русский генерал-адьютант,
адмирал, правнук Александра Даниловича Меншикова- друга и сподвижника ПЕТРА.
В 1853 Николаем Первым был отправлен Чрезвычайным Послом в Константинополь для переговоров с турецким (османским) султаном.
В своём дворе султан Абдул-Меджид всё ещё сохранял древние порядки, по которым иностранные послы
должны были низко кланяться ему при аудиенциях и произносить хвалебные речи.
А.С. Меншиков был высокообразованным человеком, о чём, в частности, может свидетельствовать его библиотека, не имевшая равных в Санкт-Петербурге. И он, конечно, не мог уступить подобным абсурдным и диким требованиям "протокола" двора турецкого султана:-на первую аудиенцию ОН вошёл прямо и без славословий.
Пришёл на вторую. Два чернявеньких арапчёнка открыли створчатые золотые двери кабинета султана и, изогнувшись, широкими жестами руками пригласили СВЕТЛЕЙШЕГО КНЯЗЯ войти.
У Меншикова несколько приподнялась одна бровь:-верхняя половина проёма двери была ЗАЛОЖЕНА КИРПИЧАМИ.
Но и русский князь был не лыком шит. Он повернулся спиной к проёму двери (к ужасу арапчат), СОГНУЛСЯ и, пятясь ЗАДОМ, вошёл к султану. Войдя, выпрямился, слегка поправил свой мундир и лишь затем повернулся к султану ЛИЦОМ.
Разумеется, переговоры ни к чему не привели.

Не могу удержаться - не процитировать описание Толстым событий и своего великого вклада в них:

"Это было недавно, в царствование Александра II, в наше время — время цивилизации, прогресса, вопросов, возрождения России и т. д., и т. д.; в то время, когда победоносное русское войско возвращалось из сданного неприятелю Севастополя, когда вся Россия торжествовала уничтожение черноморского флота и белокаменная Москва встречала и поздравляла с этим счастливым событием остатки экипажей этого флота, подносила им добрую русскую чарку водки и, по доброму русскому обычаю, хлеб-соль и кланялась в ноги. Это было в то время, когда Россия в лице дальновидных девственниц-политиков оплакивала разрушение мечтаний о молебне в Софийском соборе и чувствительнейшую для отечества потерю двух великих людей, погибших во время войны (одного, увлекшегося желанием как можно скорее отслужить молебен в упомянутом соборе и павшего в полях Валахии, но зато и оставившего в тех же полях два эскадрона гусар, и другого, неоцененного человека, раздававшего чай, чужие деньги и простыни раненым и не кравшего ни того, ни другого); [в] то время, когда со всех сторон, во всех отраслях человеческой деятельности, в России, как грибы, вырастали великие люди — полководцы, администраторы, экономисты, писатели, ораторы и просто великие люди без особого призвания и цели. В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и "Вестник", и "Слово", и "Беседа", и "Наблюдатель", и "Звезда", и "Орел" и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в 56-м году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, всё хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге. Состояние, два раза повторившееся для России в XIX столетии: в первый раз, когда в 12-м году мы отшлепали Наполеона I, и во второй раз, когда в 56-м году нас отшлепал Наполеон III. Великое, незабвенное время возрождения русского народа!!!... Как тот француз, который говорил, что тот не жил вовсе, кто не жил в Великую французскую революцию, так и я смею сказать, что, кто не жил в 56-м году в России, тот не знает, что такое жизнь. Пишущий эти строки не только жил в это время, но был одним из деятелей того времени. Мало того, что он сам несколько недель сидел в одном из блиндажей Севастополя, он написал о Крымской войне сочинение, приобретшее ему великую славу, в котором он ясно и подробно изобразил, как стреляли солдаты с бастионов из ружей, как перевязывали на перевязочном пункте перевязками и хоронили на кладбище в землю. Совершив эти подвиги, пишущий эти строки прибыл в центр государства, в ракетное заведение, где и пожал лавры своих подвигов. Он видел восторг обеих столиц и всего народа и на себе испытал, как Россия умеет вознаграждать истинные заслуги. Сильные мира сего искали его знакомства, жали ему руки, предлагали ему обеды, настоятельно приглашали его к себе и, для того чтоб узнать от него подробности войны, рассказывали ему свои чувствования. Поэтому пишущий эти строки может оценить то великое, незабвенное время."

В 1853 году, когда стало ясно, что войны с Россией не избежать, Палмерстон сказал:
"Мир это прекрасная вещь, а война — величайшее несчастье, но существует много вещей, гораздо более ценных, чем мир, и гораздо худших, чем война".

К войне с Россией Палмерстон готовился, занимая пост министра внутренних дел в кабинете лорда Абердина. Среди прочих мероприятий, Палмерстон разработал и план расчленения Российской империи в случае победы в намечавшейся войне.

Ознакомившись с этим планом, лорд Абердин сказал, что это план “тридцатилетней войны”, и денег на такое дорогостоящее мероприятие у страны просто нет.

В 1860 году газета “Таймс” уколола премьер-министра Палмерстона, оценив итоги Восточной (Крымской) войны:
"Эта ошибочно начатая война, эти полмиллиона англичан, французов, русских, потерянных в Крыму, эти двести миллионов фунтов, загубленных самым скверным образом... Никогда ещё столь значительные усилия не предпринимались ради столь никчёмного объекта".

Когда в 1854 году Англия вступила в Крымскую войну, главнокомандующим британскими войсками был назначен лорд Реглан, не участвовавший в боевых действиях со времен Ватерлоо. Он забыл позаботиться о палатках и провианте для своих солдат, отдавал абсурдные приказы, но зато следил за тем, как бреются его подчиненные.

И вот в его жизни начинается главное испытание: через два года после вступления в палату лордов переваливший за шестьдесят лет воин впервые получает под свое начало большой воинский контингент. Как главнокомандующий всех британских войск "к востоку от Мальты", он руководил союзными войсками, которые должны были высадиться в Крыму. Война разразилась после того, как летом 1853 года российские войска вторглись в османские княжества Молдавия и Валахия. Чтобы спасти Оттоманскую империю, не дав русским продвинуться дальше к Босфору, Англия и Франция вступили в войну на стороне Турции. К ним присоединилось и королевство Пьемонт-Сардиния.

Чтобы заблокировать российский Черноморский флот, который незадолго до этого разбил османскую эскадру в гавани Синопа, союзники решили захватить Крым. Но уже при их высадке в сентябре 1854 года стало очевидным, как это ужасно, что лорд Реглан в течение почти сорока лет не участвовал ни в одной большой битве, не говоря уже о руководстве большим воинским соединением.

"Едва ли кто из участников экспедиции забудет когда-нибудь ночь на 14 сентября. Редко или никогда прежде 27 тысяч англичан не оказывались в более плачевном положении" – так описывал военный корреспондент лондонской Times Уильям Говард Рассел начало кампании. Реглан и его штабисты, которые были приблизительно в одном возрасте со своим шефом, просто забыли позаботиться о палатках. Запасов провианта также было завезено только на три дня.

"Читатель должен представить себе этих старых генералов в компании молодых лордов, всех этих джентльменов, которые, час за часом находясь в беспощадной власти непогоды, лежали без кроватей на пропитанных водой одеялах или на бесполезных водонепроницаемых плащах в вонючих лужах, а также почти 20 тысяч бедолаг, у которых не было ни пяди сухой земли и которые были вынуждены спать или пытались спать, лежа в воде, без согревающих костров, без горячего грога или надежд на завтрак", – писал Рассел.

"Сорокалетний опыт не помешал военным властям посылать солдата на поле боя, несмотря на то, что он почти не мог дышать и двигаться под тяжестью своей поклажи", – сетовал один из высших офицеров. Тем удивительные стало то, что 17 октября союзники начали осаду большой приморской крепости Севастополь.

Реглан же в это время затеял малую войну с французским военным руководством, которое считал более опасным противником, чем русских. Отношения французов и англичан были плохими. Тем не менее, союзникам удалось отбить все попытки русских вырваться из окружения и деблокировать крепость. И в этом случае Реглан показал, как мало он на самом деле понимал в реальной войне своего времени. Он старомодно придерживался сорокалетней давности девиза великого Веллингтона, согласно которому ни она пушка не должна была попасть в руки противника.

Когда в конце октября 1854 года российские войска атаковали базу снабжения союзников, главнокомандующий отдал один из самых цитируемых приказов английской военной истории: "Лорд Реглан желает, чтобы кавалерия немедленно направилась на фронт. Преследуйте противника и попытайтесь не допустить, чтобы он вывез пушки". Генералу лорду Лукану пришлось выяснять, на какой фронт он должен отправиться и какие пушки спасать от угрозы вывоза.

Последовавшая за этим смертельная атака Легкой кавалерийской бригады под Балаклавой считается в зависимости от точки зрения актом героического самопожертвования, концом эры кавалерийских атак или самой большой ошибкой британского генерала в XIX веке.

Сообщения Рассела и других свидетелей событий взбудоражили английскую общественность, и поэтому как минимум хаос в снабжении армии и в лечении раненых был расследован. Самой известной жертвой этого хаоса стал в конечном итоге сам Реглан. В июне 1855 года он заболел дизентерией и буквально через пару дней умер – как было написано – от "истощения сил в результате диареи и душевной печали".

На докладе о командировке академика Гамеля в США император Николай I наложил резолюцию: "Согласен; но обязать его секретным предписанием отнюдь не сметь в Америке употреблять в пищу человеческое мясо, в чем взять с него расписку и мне представить". Во исполнение Высочайшей воли с Гамеля взята была собственноручная подписка: "Я, нижеподписавшийся, во исполнение объявленного мне в секретном предписании Господина Товарища Министра Народного Просвещения от сего числа Высочайшего Государя Императора повеления, дал сию собственноручную подписку в том, что во время предстоящего путешествия моего в Америку, я никогда не посмею употреблять в пищу человеческое мясо.
Академик, Действительный Статский Советник Иосиф Гамель.
С.Петербург. 24 Апреля 1853".

как щас?

До 2й мировой вообще даже не советовали как жить. Но вы с Гитлером покорешились.
В этом видимо и проблема. Видимо зря не прорабощали. Турки вас порабощали-порабощали - и теперь лучшие друзья.

не вся восточная европка с Гитлером покорешалась,

мало кто с нами не провожал солдатов на восточный фронт Гитлера,

а щас кому из освободителей (казаков донских или днепровских) изволить прикажете помогать?

Да вроде и так более-менее понятно.
Техническое отставание (нарезные штуцера у европейцев)
Слабый командный состав, не готовый к войне с противником превосходящим технически.
Проблемы со снабжением, резервами.
Нереалистичная дипломатия, не учитывающая всего сказанного выше.

- Какая медлительная страна! - сказала Королева.
- Ну, а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте!
Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!