С начала 30-х годов XX века в СССР широко пропагандировался подвиг пионера Павлика Морозова. В книгах и средствах массовой информации красочно описывались его многочисленные подвиги в борьбе с кулачеством и его мученическая смерть. В списке пионеров-героев имя Павлика Морозова стояло под первым номером.

Заметим, что в первый период прославления Павлика Мороза упор делался на том, что пионеры должны зорко выявлять врагов советской власти и доносить на них, куда следует, даже если скрытым врагом являются твои родители. В 60-е годы о доносительстве стали говорить немного меньше, а упор стал делаться на героической борьбе юного пионера с кулачеством. В советской прессе отмечалось даже 50-летие героической гибели юного пионера Павлика Морозова. Это было уже незадолго до перестройки.

Теперь уже только люди старшего поколения смутно/хорошо помнят, кто такой был Павлик Морозов, в чём заключался его подвиг, и как он погиб. Но их воспоминания основываются исключительно на советском агитационном материале – множестве книг и различных статей, - откуда извлечь достоверную информацию неподготовленному читателю практически невозможно. Поэтому я хочу кратко напомнить нашим современникам, кто же такой был Павлик Морозов, и в чём состоял его подвиг?
Сначала я изложу хронологическую последовательность событий в той мере, как их удалось реконструировать, а потом попытаюсь описать картину создания одного из популярных советских мифов. Однако следует иметь в виду, что практически все источники информации (книги, статьи в газетах) противоречат друг другу, или интересующая нас информация вообще отсутствует.
Вопреки широко распространённому мнению, Павлик Морозов был белорусом, но это так, для справки. Сергей Морозов, дед Павлика, вместе с семьёй поселился в деревне Герасимовка в 1910 году одновременно с партией других белорусских переселенцев.
Это по указанию властей журналисты и писатели сделали из Морозова русского мальчика, "старшего брата", который должен был служить примером для детей всех советских народов. Даже в 1957 году писатель Губарев В.Г. (1912-1981), один из создателей легенды о Павлике Морозове, озаглавил свою статью в "Комсомольской правде" так: "Подвиг русского мальчика".
В 1917 году 28-летний Трофим Морозов, второй сын Сергея, женился на двадцатилетней Татьяне Байдаковой – это и были родители Павлика Морозова. Молодые поставили свой дом рядом с отцовским на краю деревни, у леса.
Новую пару односельчане описывали так:
"Трофим был ростом высокий, красивый. Татьяна тоже была крепкая и сложенная складно, а черты лица правильные, и, можно сказать, она тоже красивая".
Вроде бы, всё просто замечательно!
Когда их первенец, Павлик Морозов, появился на свет, точно никто не знает: или 14 ноября, или 2 декабря. Да и возраст паренька разные авторы указывают по-разному: в момент гибели в 1932 году Павлику Морозову было от 11 до 15 лет – это по данным различных газет 1932 года. Даже его мать не смогла точно вспомнить дату рождения Павлика. Кстати, при жизни все его называли просто Пашкой. Это "Пионерская правда" вначале назвала его Павлушей, а потом и Павликом. Так и повелось в СССР.
Глухая северная деревушка за Уралом (до Тавды 60 км), окружённая почти непроходимыми болотами, практически не знала классовой борьбы, да и власти большевиков никто толком не понимал. Мужики иногда уходили воевать: кто за белых, кто за красных. Иногда вооружённые отряды забирали весь хлеб, но потом гражданская война закончилась, и всё стихло. Белорусская деревня тихо занималась своим натуральным сельским хозяйством и неодобрительно отзывалась о "челоднах"-русских. Их в деревне не любили.
Коллективизацию в Герасимовке тоже никто не принял всерьёз. Все попытки Советской власти организовать тут колхоз крестьяне тихо проваливали и игнорировали. Власти крестьяне не боялись, так как считали, что из края ссылок их уже некуда гнать. Да, недооценили крестьяне Герасимовки "родную" советскую власть, хотя в окрестности деревни ко времени описываемых событий уже вовсю прибывали ссыльные из европейской части СССР.
Обычно конвой доставлял ссыльных в тайгу, где они сами начинали под присмотром помощников Старшего Брата строить для себя лагерь. Часто не хватало элементарных инструментов: пил и топоров. Иногда охранники могли просто на время бросить людей в тайге, причём, не только без присмотра, но и без еды.
Вот такая обстановка складывалась вокруг Герасимовки в начале 30-х годов.
Трофим Морозов, по словам различных книг, пользовался у крестьян авторитетом, так как они его выбрали председателем сельсовета, взамен проворовавшегося предшественника, а затем трижды переизбирали его.
Однако крестьянин Лазарь Байдаков утверждал, что сельсовет в Герасимовке организовался только в 1932 году. Косвенно это подтверждается и тем фактом, что кандидатуру Трофима на пост председателя сельсовета выдвинула восемнадцатилетняя учительница Зоя Кабина, которая появилась в деревне только осенью 1931 года. Впрочем, возможно, что это были перевыборы председателя сельсовета.
За десять лет брака у Морозовых появилось четверо детей, а один умер вскоре после рождения. Пашка был старшим из них.
Как эти годы жили Морозовы, толком неизвестно, но через десять лет случилось неожиданное: Трофим Морозов бросил Татьяну и ушёл к новой жене – молодой и весёлой Нинке Амосовой.
Татьяна Морозова рассказывала об этом так:
"Трофим вещи забрал в мешок и ушёл. Приносил нам сперва сало, а потом стал пить, гулять. Нинка, шлюха продажная, до него сто раз замуж сбегала. Её все бабы ненавидели за то, что отбивала мужиков".
Это слова брошенной жены.
В блокноте писателя П.Д. Соломеина, который тогда был молодым корреспондентом свердловской газеты "Всходы коммуны", осталась такая запись о доме Татьяны:
"Неряха. В комнате грязно. Не подбирает. Это результат российской некультурности. За это не любил её Трофим, бил". Однако в печати подобные заметки, естественно, не появились.
Уход из семьи Трофима сильнее всего сказался именно на Пашке, на него теперь легла почти вся тяжесть домашней работы. Ведь он был теперь старшим мужчиной в семье, а мать была плохой помощницей. Забот же у Пашки теперь было много: надо было кормить корову и лошадь и заготавливать для них корма, надо было регулярно убирать навоз, надо было заниматься заготовкой дров. Подросту было просто физически тяжело выполнять все эти работы, а помощи почти не было.
Вернёмся к Трофиму. Председатель сельсовета не хотел активно сотрудничать с уполномоченными советской власти, которые постоянно у него требовали сведений об односельчанах: у кого сколько земли, кто применяет наёмный труд, сколько зерна кем собрано и т.д. Эти сведения были необходимы для составления списков на раскулачивание. Как ни хитрил Трофим, но какие-то сведения он всё же вынужден был давать, а крестьяне сердились на своего председателя и грозились в свою очередь донести на него.
За что донести? В те времена это было практически неважно. Важен был сам факт доноса с обвинением человека в какой-нибудь антисоветской деятельности, а такой могли посчитать практически любое деяние. Или, наоборот, недеяние, например, недоносительство.
В окрестностях Герасимовки в то время уже слонялось много беглых спецпоселенцев. Кого-то вылавливали охранники, но много народу скиталось по тайге и болотам.
Из самой Герасимовки к тому времени тоже уже выслали на север около двадцати человек, однако многим удалось бежать. Они жили в лесах недалеко от деревни, в шалашах, и им тайно носили еду.
Трофим вроде бы помогал беглецам, выдавая или продавая им липовые справки, чтобы они могли спокойно выехать на Большую Землю как обычные жители деревни. Впрочем, на суде этот факт не был доказан, но донос, как говорится, уже висел в воздухе.
Однако поступил донос с другой стороны. Пашке жилось тяжело и голодно, и он попытался вернуть отца в семью, угрожая Трофиму доносом. Они с матерью полагали, что Трофим испугается доноса и вернётся в семью.
Последовала ссора отца с сыном, после которой и появился исторический донос Пашки, простите, Павлика Морозова.
Сам ли он до этого додумался, или мать подучила – мы не знаем.
Татьяна Морозова утверждала:
"Павлик надумал, я не знала, он со мной не советовался".
Однако на суде Трофим Морозов утверждал, что это Татьяна подучила сына донести на него.
Как бы там ни было, но донос на Трофима Морозова возник после его ухода из семьи, а вовсе не в результате обострения классовой борьбы в деревне.
Это уже позже советские писатели подробно описали в своих книгах, как сын кропотливо собирал компромат на отца, осторожно подглядывая за ним и его антисоветской деятельностью. На самом деле, такой возможности подглядывать за отцом у Пашки не было, так как Трофим больше с ними не жил. Но эту проблему писатели решили просто, и совсем не упоминали про уход Трофима от жены.
Кому, о чём и в каком виде был сделан донос, точно установить не удалось. Вряд ли донос был письменным, так как осенью 1931 года Пашка уже третий раз поступил в первый класс и еле-еле освоил буквы, чтение по слогам, а также сложение и вычитание на пальцах. Он был в состоянии писать буквы и даже мог переписать отдельные слова, но вряд ли он был в состоянии составить хоть сколько-нибудь связный текст. Да и в школу Паша ходил нерегулярно.
Скорее всего, это был устный донос какому-нибудь уполномоченному, которые постоянно наведывались в деревню.
"Подвиг" доноса подробно описан во многих книгах и газетах того времени, но вот что интересно – везде он описан по-разному, но обязательно с нагнетанием атмосферы.
В следственном же деле № 374 об убийстве братьев Морозовых просто записано, что Павлик Морозов
"в ноябре 1931 года выказал своего родного отца".
В другом месте уточняется, что
"25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам..."
В чём состоял донос Пашки на отца, кроме голословных обвинений в пособничестве кулакам, так и остаётся невыясненным до сих пор. В следственном деле № 374 есть "Характеристика на убитых Павла и Федора", в которой говорится, что
"при суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки".
Но это всё. Самих подробностей здесь нет.
В книге П. Соломеина донос Пашки тоже описан общими словами, и тоже никаких конкретных обвинений нет. Помимо общих утверждений о том, что его отец активно помогает кулакам, Пашка, по словам писателя, добавлял:
"...мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения [это дядя Пашки] и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не дал ему сена..."
Выяснилось же, что на самом деле Трофим взял койку у своей сестры и хотел постелить на неё сена.
Даже таких обвинений было смехотворно мало, и Соломеин добавил в книгу фразу о липовых справках, которые Трофим Морозов продавал за деньги.
Это явная выдумка молодого корреспондента! Дело в том, что к моменту доноса Трофим уже не был председателем сельсовета. Он ушёл с этой должности, опасаясь, как мести крестьян, так и давления различных уполномоченных.
Примерно через неделю после доноса Трофима Морозова арестовали и увезли из деревни. Следствие по его делу продолжалось три месяца, и в начале марта 1932 года в Герасимовке состоялся суд над Трофимом Морозовым.

Содержать обвиняемого в деревне было негде. К Татьяне и детям Трофим не захотел идти, а его новая жена Нинка Амосова уже уехала из деревни и вышла замуж за другого. Пришлось охранникам поселить Трофима у родителей.
Здесь-то и выяснилось, кто донёс, когда Пашка пришёл в дом к деду. Трофим спросил сына о доносе, но Пашка сначала всё отрицал. Только через некоторое время, когда родственники уже отчаялись вычислить доносчика, Пашка сообщил, что только благодаря ему и будет этот суд.
По показаниям очевидцев, Трофим заплакал, а дед подскочил к Пашке и пару раз закатал ему в ухо. Пашка заревел, а дед тогда впервые и закричал:
"Убью паразита!"
Но с горя и не такое говорят, а мужики забрали Пашку и отвели домой.
Так что к началу суда на селе уже все знали имя доносчика: с подачи деда жители Герасимовки стали его называть "Пашка-куманист", и мальчишки кидали в него камнями. Дед Сергей с тех пор перестал пускать невестку и внука к себе на двор.
Суд не нашёл никаких улик против Трофима и не смог доказать его вину, но этого в то время и не требовалось. Достаточно было обвинения и "единодушного требования всех трудящихся".
Татьяна Морозова и Пашка не были вызваны на суд в качестве свидетелей, но они явились на заседание, и Татьяна стала давать показания на Трофима. Стало ясно, что она если и не сама донесла на мужа, то знала о сути доноса.
Стал давать показания на отца и Пашка, обвиняя его в пособничестве кулакам и в выдаче липовых справок за деньги, но судья попридержал пацана:
"Ты маленький, посиди пока".
Да, судья сразу не понял важности факта доноса сына на отца. Зато это немного позднее оценили сотрудники ОГПУ, хотя в деревне были и взрослые доносчики.
Никаких улик для осуждения обвиняемого так и не было предъявлено, тем не менее, "самый гуманный суд в мире" приговорил Трофима Морозова к десяти годам ссылки с конфискацией имущества. Такой приговор указан в Бюллетене ТАСС и других газетах того времени.
За что был дан такой срок? Ведь вина Трофима не была доказана на суде. Мы не знаем, что было написано в приговоре по делу Трофима Морозова, но в приговоре суда по делу об убийстве братьев Морозовых сказано, что он
"будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов".
Неожиданным для Татьяны Морозовой и Пашки оказался результат их доноса. По приговору суда всё имущество Трофима Морозова подлежало конфискации, но в новой семье у него ничего не было, да и самой второй жены уже не было в Герасимовке. Тогда советская власть конфисковала всё имущество в старой семье, то есть у Татьяны Морозовой, которая стала теперь бедствовать с детьми, а тесть/дед Сергей Морозов помогать доносчикам категорически отказался.
Остался у Татьяны вроде бы только один телёнок, которого летом ещё смогли прокормить на пастбищах, но к осени пришлось зарезать, так как некому было заготовить кормов на зиму, и помощи было ждать неоткуда. Но это так, к слову.
На весну и лето 1932 года приходится самый героический период деятельности Пашки в Герасимовке. В книгах о юном герое понапридумано множество его подвигов, перечислять эти выдумки даже не хочется, но реально Пашка сделал за это время всего два доноса и оба на своих же родственников.
Вначале он донёс на своего дядю Арсения Силина, что тот продаёт картошку и прячет зерно. В тот же день у Силина конфисковали два воза пшеницы и воз кож и овчин.
Второй донос Пашка сделал на своего дядю и крёстного Арсения Кулуканова, мол, тот прячет в соседней деревне воз хлеба. Но по этому доносу у Кулуканова ничего не нашли.
Кстати, о птичках. Силина уже судили в 1930 или 1931 году "за злостный зажим хлебных излишков", но оправдали.
Судили ранее и Кулуканова, и даже приговорили к ссылке с конфискацией имущества, но по какой-то причине приговор был отменён.
Не из-за их прошлых судимостей выбрал себе Пашка жертвы для доносов? Или за родственниками он ещё мог как-то подсматривать, а остальные жители села после Пашкиного доноса на отца его остерегались? Трудно сказать.
Выше я вам привёл весь список дел реального Пашки Морозова. Явно маловато для подвига, и советские писатели стали создавать образ горячего дознавателя и соглядатая, от глаз которого ничего не могло ускользнуть. Он и ребят деревенских организовал для слежки за кулаками, и восьмилетнего брата Федьку сделал своим помощником в доносительстве. В общем, Павлик Морозов якобы держал в страхе всю деревню, всех кулаков и всех врагов советской власти, тайных и явных. Но это всё позднейшие фантазии советских писателей.
Даже будущий сотрудник органов, а тогда осведомитель ОГПУ и кандидат в члены ВКП(б), двоюродный брат героя Иван Потупчик признавал:
"Серьёзно можно говорить только о донесении Павлика на отца, а всё остальное было прибавлено впоследствии для красоты".
Ему вторит учительница Зоя Кабина:
"Павлик донёс на отца, а, в сущности, больше ничего не сделал. За колхоз он не ратовал, да и не понимал он ничего".
Дмитрий Прокопенко, одноклассник Пашки Морозова вспоминал:
"Всё это раздуто, - Пашка хулиганит, и всё. Доносить – это, знаете, серьёзная работа. А он был так, гнида, мелкий пакостник".
Может и так, но помимо доноса на отца, Пашка сделал всё-таки ещё два доноса. Выходит, что доносчиком Павел Морозов был.
Так обстояли дела в Герасимовке к сентябрю 1932 года.
Считается, что Павел и Фёдор Морозовы были убиты 3 сентября 1932 года.
Официальная версия последовательности событий гласит, что 2 сентября их мать Татьяна Морозова поехала в Тавду с мясом зарезанного накануне телёнка. Сдавать или продавать на рынке – это никого потом не интересовало. Перед отъездом Татьяна отправила двух братьев на болото для сбора клюквы. В шалаше на болоте ребята собирались переночевать.
3 сентября Павел и Фёдор Морозовы были убиты в лесу не слишком далеко от Герасимовки.
5 сентября на селе заволновались и попробовали искать пропавших ребят, но только после прибытия в Герасимовку участкового милиционера Титова 6 сентября были обнаружены трупы братьев Морозовых. Их тела нашёл Иван Потупчик.
Никакого протокола при обнаружении тел Титов не составлял, и только позднее по указанию сверху им был составлен задним числом "Протокол подъёма трупов" на одной странице.
Протокол был написан Титовым от руки, и в нём указано, что он составлен 6 сентября в 1 час дня в присутствии нескольких крестьян, но подписи крестьян в протоколе отсутствуют. Скорее всего, из-за их неграмотности.
В протоколе написано, что Павел был убит двумя ударами ножа, но указаны три раны на его теле, так как помимо двух смертельных ран у Павла "в левой руке разрезана мякоть". Фёдору был нанесён один удар палкой в висок и один удар ножом.
В газетных статьях, а затем и в книгах количество ран значительно увеличилось и дошло у журналиста Губарева до 16, но это будет уже через тридцать лет после смерти братьев Морозовых.
Пока же Онисим Островский, один из дядьёв братьев Морозовых, требовал от сельского фельдшера, чтобы тот составил медицинский протокол осмотра трупов. Он говорил, по словам свидетелей:
"Ведь нужно только описать раны. Они не ограблены, не задавлены, вином не опились, а злоумышленно убиты".
Однако фельдшер был предусмотрительным человеком и категорически отказался быть ещё и патологоанатомом. А ведь он был единственным достаточно квалифицированным человеком, который видел тела убитых братьев Морозовых.
Однако ни следователи, ни суд не сочли нужным даже опросить такого важного свидетеля.
Ещё до приезда следователей тела братьев похоронили, но кто дал такое указание, суд не поинтересовался.
Следователи вроде бы прибыли в Герасимовку 11 сентября, во всяком случае, именно этим числом датирован первый допрос районным уполномоченным ОГПУ Быковым Татьяны Морозовой в качестве свидетельницы. Однако достоверно установить последовательность розыскных мероприятий, а также кто и когда их проводил, из материалов следственного дела № 374 не удаётся.
В этом деле вообще много странного, путаница с датами, некоторые следственные документы составлены явно задним числом. Из дела совершенно неясно, чем же занимался милиционер Титов до прибытия следователей, проводил ли он обыски и арестовывал ли он кого?
Пытаясь подстраховаться, Титов уже явно задним числом составил следующий любопытный документ:
"Я, участковый инспектор 8-го участка Управления РК милиции Титов, принимал протокол-заявление от гражданина Морозова Павла, за ложные показания предупреждён... 27 августа в 9 часов дня я, Морозов Павел, пришёл к Морозову Сергею за своей седелкой, где меня Морозов Данила избил и говорил, что я тебя в лесу убью. Больше показать ничего не могу. Протокол со слов составлен верно, прочитан мне вслух, в чём подписуюсь.
Морозов. Протокол принял участковый инспектор 8-го участка – Титов".
Эта бумага не спасла Титова. Татьяна Морозова вначале показала, что Павел к Титову ходил, но позже заявила следователям, что не ходил. Милиционера Титова быстро освободили от расследования убийства братьев Морозовых. Вначале его предполагали использовать как свидетеля на суде, но потом было решено привлечь Титова к уголовной ответственности за то, что не защитил братьев Морозовых от кулаков и инкриминировали ему политическую близорукость.
После показательного суда над убийцами братьев Морозовых Титов был арестован и приговорён Уральским военным трибуналом к семи к семи годам заключения.

Есть в деле № 374 и другие странные документы. Считается, что в Герасимовку последовательно прибыли районный уполномоченный ОГПУ Быков и помощник уполномоченного Карташёв. Они должны были воспользоваться убийством братьев Морозовых и первым делом организовать в селе колхоз. Герасимовка, в которой насчитывалось около сотни домов, до сих пор была бельмом для советской власти – там всё ещё не было колхоза.
12 сентября Карташёв составляет протокол № 4, в котором убийство братьев Морозовых приписывается группе чуждого элемента, то есть кулаков и подкулачников, правда, без указания фамилий обвиняемых или подозреваемых. Предусмотрительно!
Там же сообщается о создании в Герасимовке колхоза (вступили 5 человек, в том числе и Иван Потупчик) и вступлении двух человек в комсомол взамен выбывшего из рядов пионеров Павла Морозова (о, счастливая для следователей находка!).
Собрание крестьян также требует, чтобы пролетарский суд прибыл в Герасимовку и приговорил группу чуждого элемента, виновного в убийстве братьев Морозовых, "к высшей мере социальной защиты – расстрелу".
Протокол об организации в Герасимовке колхоза был спешно отправлен в Тавду – ведь коллективизацию на Урале требовалось завершить в 1932 году.

Забегая вперёд, сказу, что осуждённых по делу об убийстве братьев Морозовых расстреляли по статье 58.8 УК РСФСР 1927 г. Эта статья карала за
"совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций".
Представителем советской власти Павел Морозов не был, но его можно было выдать за пионера, то есть за члена революционной организации, что следователи и проделали. Скорее всего, Карташёв и Быков сначала и сами не оценили всю важность этого факта. Они проводили следствие, то есть аресты чуждого элемента.

На месте убийства братьев Морозовых следователи так и не побывали. Зачем? Надо арестовывать всех подозрительных.
Первым был арестован крестьянин Дмитрий Шатраков, который в предполагаемый день убийства ходил в лес с ружьём и собакой. Потом арестовали брата Шатракова, затем его отца и третьего брата.
Санкция прокурора? Вы шутите! Какая санкция и какой прокурор? В деревне до сих пор нет колхоза – значит кругом полно классовых врагов. Бери любого и арестовывай, опираясь на революционное классовое чутьё.
Всех арестованных при аресте и во время допроса избивали, так что неграмотные крестьяне, которые не понимали, чего от них требуют и в чём обвиняют, при таком ведении следствия могли показать что угодно. Но Шатраковы ничего показать не смогли.
В это время, скорее всего, районные власти смекнули, что очень выгодно сделать Павла Морозова пионером, передовиком классовой борьбы, и, значит, первые враги у него должны были появиться в семье, тем более, что и доносил он только на родственников.
Вот за родственников следователи теперь и взялись.
Так как отец убитых братьев уже отбывал свой срок, то арестовали старика Сергея Морозова, деда убитых братьев, а заодно взяли и жившего напротив него Силина.
Бабушку Ксению Морозову арестовали несколько позже, вместе с Данилой Морозовым и Арсением Кулукановым. Во время следствия арестовали и жену Кулуканова Химу, дочь Ксении Морозовой, но потом перепуганную женщину отпустили. Было арестовано ещё несколько человек, которых пытались выставить соучастниками убийства братьев Морозовых, и эти попытки продолжались даже во время суда.
Арестовали крестьянина Рогова, а во время суда - Анчова, про которого газета "На смену!" тут же написала:
"Анчов – вождь, идейный вдохновитель всей группы. Нет никаких сомнений в его центральной роли в гнусном преступлении".
Но никаких улик против Анчова даже советские следователи не нашли, и больше его фамилия нигде не фигурировала.
Арестовывали также крестьян из соседних деревень. Мезюхина арестовали за то, что он ещё за неделю до убийства заходил в избу своего знакомого Сергея Морозова. Дело в том, что именно у Мезюхина производили обыск по доносу Павлика, когда тот сделал донос на Силина. Следователи сначала решили, что Мезюхин решил отомстить Павлику Морозову и для этого вступил в сговор с Сергеем Морозовым и Данилой.
Интересно, что во время очной ставки с Мезюхиным Сергей Морозов, Ксения и Данила подтвердили вину Мезюхина в организации убийства братьев Морозовых. Однако следователи по каким-то причинам отклонили кандидатуру Мезюхина из числа убийц. Вероятно, они просто хотели убедиться, что избиваемые крестьяне могут давать какие угодно показания.
Пытались привлечь к суду и Ивана Морозова, отца Данилы. Его арестовали за покушение на жизнь уполномоченного по хлебозаготовкам и попытались привлечь к суду за подстрекательство к убийству братьев Морозовых. Из этого ничего не вышло, но Ивана Морозова позже всё равно осудили по другому делу, навесив на него ещё и уничтожение общественного скота. Ну, это понятно: зарезал крестьянин, например, своего барана, а весь скот ведь считается уже общественным, колхозным. Вот тебе и статья!
Однако из всех арестованных перед судом предстали только пять человек: Кулуканов, Силин, Сергей Морозов, его жена Ксения и Данила.
Главным обвиняемым в деле об убийстве братьев Морозовых сделали Арсения Кулуканова, хотя он прямого участия в убийстве принимать не мог, так как в тот день и в лесу-то он не был. Но следствие, а затем и суд так вопрос и не ставили.
Кулуканов уже был однажды судим и приговорён к ссылке с конфискацией имущества. Правда, потом приговор суда был отменён, но газеты об этом не упоминали. Зато "Пионерская правда" написала, что
"Кулуканов играл немалую роль, будучи одним из ведущих кулаков".
А ещё Кулуканов боялся
"дальнейших доносов органам власти со стороны Морозова Павла".
Вот она основная улика!
Ещё бы ему не бояться! Кулуканов был крёстным отцом Павлика, а после ухода Трофима из семьи он подкармливал детей Татьяны Морозовой. За еду и тепло Павел отплатил Кулуканову доносом. Естественно, Кулуканов был обижен на крестника, и ему припомнили, что он угрожал Павлу. Вот так Арсения Кулуканова сделали главным организатором и вдохновителем убийства братьев Морозовых, не слишком утруждаясь сбором улик.
Ни во время следствия, ни на суде Кулуканов виновным себя не признал.
Ксения Морозова, бабушка Павла, в убийстве ребятишек тоже никакого участия не принимала, но её приговорили к расстрелу за недоносительство. Ксения замочила окровавленную одежду и якобы спрятала нож за икону. С другой стороны, в следственном деле есть указания на то, что нож за икону спрятали Данила или дед.
Что за кровь была на одежде Данилы, никого не волновало, и анализ крови произведён не был. А это ведь Данила накануне резал телёнка, которого Татьяна Морозова повезла в Тавду, и, скорее всего, на его одежде была телячья кровь. И на ноже тоже. На суде к обвинению в недоносительстве прокурором были добавлены показания десятилетнего Алексея Морозова, о том, что Ксения пошла по ягоды на то же место, куда пошли Павел и Федя. Следовательно, делал вывод прокурор, Ксения могла придержать ребят в лесу до прихода убийц. Могла!
Алексей же, десятилетний малец, сидел всё время взаперти в избе, ничего не видел и не мог знать, но его показания суд учёл.
Этих обвинений хватило для приговора Ксении Морозовой к расстрелу.
Дед Сергей Морозов был выведен в суде одним из двух непосредственных убийц братьев Морозовых. Даже согласно обвинительному заключению Сергей Морозов значится как единоличник, но
"по имущественному положению бедняк, имеющий одну лошадь, одну корову и один га посевов".
Дед, конечно, был зол на Павла за то, что тот в старости лишил его одного из кормильцев-сыновей. Он в селе часто говорил о том, что Пашка опозорил его фамилию своими доносами. Однако зачем деду было убивать Пашку, если он знал, что основным доносчиком в Герасимовке является его другой внук, Иван Потупчик? Это, во-первых.
Во-вторых, дед в своё время работал в жандармерии. Он должен был знать, что такое убийство, что такое улики и т.п. Если бы дед участвовал в убийстве детей, ему было бы совсем нетрудно утопить их тела в болоте, а затем и избавиться от окровавленной одежды. Однако даже кровь с ножа не была вытерта.
На следующий день после убийства Сергей Морозов поехал в соседнюю деревню к старшему сыну Ивану. Следователи предположили, что дед сообщил Ивану об убийстве внуков, и на этом основании Иван Морозов был привлечён, как соучастник в убийстве детей.
Однако в записях Соломеина сохранились показания свидетелей:
"Морозов приехал домой вечером в воскресенье с милиционером Титовым".
Получается, что это дед привёз в село милиционера для поиска внуков!
Следователи не могли этого не знать, но на суде такие показания также не фигурировали.
Сергея Морозова начали избивать ещё до ареста, и потом били очень часто, поэтому в деле есть сведения о том, что дед брал вину в убийстве ребят на себя. С другой стороны, имеется много свидетельств того, что на суде дед категорически отказался от данных на следствии показаний. Татьяна Морозова так описывает этот момент:
"Дед на суде заявил:
"Господа судьи, меня допрашивали – пятнадцать наганов лежало на столе. Били рукоятками до полусмерти".
Судья спросил:
"Кто бил?" -
"А такие, как вы, только с наганами".
Деду Морозову это не помогло, хотя никто не смог доказать его причастности к убийству.
Единственной уликой против деда были показания Данилы, которые были получены не сразу. Вначале следователь Карташёв пытался добиться от Данилы показаний на деда, но тот по совету Сергея Морозова ото всего отпирался. Подсаженный к Даниле "наседка" тоже ничего не добился.

Основным доказательством вины подсудимых были цитаты из докладов Сталина и Молотова, в которых утверждалось, что классовая борьба на отдельных участках усиливается, а обвиняемые являются наглядной иллюстрацией правильности высказываний советских руководителей.
Прокурор также сказал, что для построения бесклассового общества следует уничтожить остатки враждебных классов, и указал при этом на обвиняемых.
Газеты писали о том, что подсудимые дружно изобличали друг друга, а также признавались в убийстве братьев Морозовых. Из сохранившихся материалов дела однако следует, что никто из обвиняемых в убийстве не признался. Да и свидетели показательного судебного процесса запомнили, что никто из подсудимых в убийстве не признался.
Однако "самый гуманный суд в мире" такие мелочи не волновали. Подсудимый Арсений Силин по непонятным для всех причинам был оправдан, а остальным зачитали приговор:
"Кулуканова Арсения, Морозова Сергея, Морозова Данилу, Морозову Ксению – признать виновными в убийстве на почве классовой ненависти пионера Морозова Павла и его брата Фёдора и на основании ст. 58.8 УК РСФСР всех четверых подвергнуть высшей мере социальной защиты – расстрелять".
Агитаторы в деревнях потом рассказывали, что подсудимых расстреляли сразу же после окончания суда. Приговорённых вывели к яме, приказали снять одежду (не пропадать же добру) и всех перестреляли.

Однако есть свидетельства, что Данилу Морозова оставили в живых.
Учительница Кабина говорила, что через три месяца после суда она получила письмо от Данилы, в котором тот сообщал, что стариков расстреляли, а он ещё жив. Кабина побоялась хранить письмо, противоречащее официальной версии о расстреле всех осуждённых, и уничтожила его.
Учительница Позднина говорила, что освободившееся заключённые сообщили ей о судьбе Данилы. Его не стали расстреливать "за большую помощь, оказанную советской власти", а дали только 25 лет лагерей и с изменённой фамилией отправили парнишку на лесоповал. Не пропадать же дармовой рабочей силе!

После окончания судебного процесса имя Павлика Морозова стало появляться не только на страницах газет, оно звучало на различных совещаниях и с трибун всевозможных съездов и конференций.
ЦК комсомола разработал план пропаганды подвига Морозова и спустил его всем комсомольским и пионерским газетам СССР.
Сверху также поступило указание "обеспечить написание сценария для кинофильма и пьес для детских театров, а также издание книг и плакатов о пионере-герое Павлике Морозове.
И понеслось!

Возведённый в ранг подвига поступок Павлика Морозова вызвал волну новых доносов на своих родственников от детей по всей стране. Одним из таких «героев» стал чукотский мальчик по имени Ятыргин. Узнав, что часть оленеводов их посёлка собираются уходить со стадом на Аляску, Ятыргин сообщил об этом большевикам. В ответ мальчика подкараулили, ударили топором и бросили в яму, но тот сумел выбраться и выжить. Когда Ятыргина принимали в пионеры, вместе с галстуком ему решили дать и новое имя — Павлик Морозов.

Эта история произошла в начале сентября 1932 г. в селе Герасимовка Тобольской губернии. Бабушка отправила внуков за клюквой, а через несколько дней тела братьев со следами насильственной смерти обнаружили в лесу. Федору было 8 лет, Павлу – 14. Согласно канонической версии, общепринятой в СССР, Павлик Морозов был организатором первого пионерского отряда в своей деревне, а в разгар борьбы с кулачеством донес на своего отца, который сотрудничал с кулаками.

В результате Трофима Морозова отправили в 10-летнюю ссылку, а по другим источникам – расстреляли в 1938 г.

На самом деле Павлик не был пионером – пионерская организация появилась в их селе только спустя месяц после его убийства. Галстук позже ему просто дорисовали на портрете. Никаких доносов на отца он не писал. Против Трофима на суде свидетельствовала его бывшая жена.

Павлик лишь подтвердил показания матери о том, что Трофим Сергеевич Морозов, будучи председателем сельсовета, продавал справки кулакам-переселенцам о приписке к сельсовету и об отсутствии у них задолженности по налогам перед государством. Эти справки были на руках у чекистов, и Трофима Морозова судили бы и без показаний сына. Его и еще нескольких председателей района арестовали и отправили в тюрьму.

Отношения в семье Морозовых были непростыми. Дед Павлика был жандармом, а бабушка – конокрадкой. Они познакомились в тюрьме, где он ее охранял. Отец Павлика, Трофим Морозов, имел скандальную репутацию: он был гулякой, изменял жене и в результате бросил ее с четырьмя детьми. Председатель сельсовета действительно был нечист на руку – о том, что он зарабатывал на фиктивных справках и присваивал имущество раскулаченных, знали все односельчане.

В поступке Павлика не было никакого политического подтекста – он просто поддержал мать, несправедливо обиженную отцом. А бабка с дедом за это возненавидели и его, и мать. К тому же когда Трофим бросил жену, по закону его надел земли перешел к старшему сыну Павлу, так как семья оставалась без средств к существованию. Убив наследника, родственники могли рассчитывать на возврат земельного участка.

Сразу же после убийства началось следствие. В доме деда нашли окровавленную одежду и нож, которым были зарезаны дети. На допросах дед и двоюродный брат Павла сознались в совершенном преступлении: якобы дед держал Павла, пока Данила наносил ему удары ножом. Дело имело очень большой резонанс. Это убийство представлялось в прессе как акт кулацкого террора против члена пионерской организации. Павлика Морозова тут же провозгласили пионером-героем.

Только спустя много лет многие детали начали вызывать вопросы: почему, например, дед Павла, в прошлом жандарм, не избавился от орудия убийства и следов преступления. Писатель, историк и журналист Юрий Дружников (он же Альперович) выдвинул версию о том, что Павлик Морозов донес на отца по поручению матери – чтобы отомстить отцу, и был убит агентом ОГПУ с целью вызвать массовые репрессии и высылку кулаков – это было логичным завершением истории о злодеях-кулаках, готовых убивать детей ради собственной выгоды.

Коллективизация происходила с большими трудностями, в стране плохо принимали пионерскую организацию. Для того, чтобы изменить отношение людей, нужны были новые герои и новые легенды. Поэтому Павлик был всего лишь марионеткой чекистов, стремившихся устроить показательный процесс.

Однако эта версия вызвала массовую критику и была разгромлена. В 1999 г. родственники Морозовых и представители движения «Мемориал» добились пересмотра этого дела в суде, но генпрокуратура пришла к выводу, что убийцы осуждены обосновано и не подлежат реабилитации по политическим основаниям.

Писатель Владимир Бушин уверен в том, что это была семейно-бытовая драма без всякого политического подтекста. По его мнению, мальчик рассчитывал только на то, что отца припугнут и вернут в семью, и не мог предвидеть последствий своих действий. Он думал только о том, чтобы помочь матери и братьям, так как был старшим сыном.

Отношения в семье Морозовых были непростыми. Дед Павлика был жандармом, а бабушка – конокрадкой. Они познакомились в тюрьме, где он ее охранял. Отец Павлика, Трофим Морозов, имел скандальную репутацию: он был гулякой, изменял жене и в результате бросил ее с четырьмя детьми. Председатель сельсовета действительно был нечист на руку – о том, что он зарабатывал на фиктивных справках и присваивал имущество раскулаченных, знали все односельчане.

ага, а что вытворяли любимые тобой Ленин со Сталиным?

оба горлопанили, что имеет, а лепет твой страшнее даже ихнего отдаёт

а ты спроси себя почему не построил, хоть и хотел не слабее тебя?

против коммунизма я против, поскольку миф соблазняет попытками обрезти себя, что приводит к тому, к чему привело

Никакого коммунизма Ленин не построил даже близко а Сталин и не собирался.

Коммунизм - религия Шариковых. Все взять и поделить

Деян 2:44-47

44 Все же верующие были вместе и имели всё общее.
45 И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого.
46 И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца,
47 хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви.

пытался чудик, но поскольку сам был гов*ом не туда пёр, не той чисткой занимался и значит не туда припёр

Коммунизм - религия Шариковых. Все взять и поделить

Сталин собирался очень даже. Одна из последних работ посвящена именно этой теме. В частности, ИВ пишет, что рабочий день д б не более 6 часов, чтобы личность могла разносторонне развиваться. У него всё было схвачено и продумано

Ну что Вы такое говорите Апостолов Вы зачислили в Шариковых?! Не верю своим глазам

Вы обвиняете т. Сталина в неискренности?!