.05.2015 20:11

Я там в комментах автора(Петрановскую) уже поправил вчера:

Grigoriy Kopilov

09.05.2015 20:11

Людмила, Винокуров мой любимый поэт(я даже сделал - без ложной скромности - лучшую в Сети его подборку - далеко ещё не законченную quantoforum.ru/gallery/200-evge nij-vinokurov)
Потому Ваша неточность меня огорчает. Е М действительно изменил(а не прибавил) последнюю строфу (по настоянию Бернеса, попросившего ударный конец)
Вместо гениального(в довольно среднем, прямо скажем, стихе)"Сияет свод бездонный, и ночь шумит листвой" появилась всем известнай пошлость, о которой Вы говорите/
Но неверно
1. Как я уже сказал, что строфа добавлена. Нет, изменена.
2. Печатали именно в правильном варианте, пошлость только пелась.
3. Пожалуй, Бернес был прав. Пошлость лучше гармонировала с сиропной музыкой песни, совершенно не вяжущейся со стоическим спокойствием(вообще свойственным ЕМ) стиха.


spektr.delfi.lv/novosti/den-pobedy-rejde...936263#ixzz3ZmbNgHnM

Понравилось в обсуждении мнение какого-то законченного мудака: "я доверяю чутью Бернеса". Нет слов кроме матерных. "чутьё Бернеса".

Захотелось в дискуссию у Аввы вставить Батальон(Небо) - одно из величайших стихотворений Е М и - убеждён - всей русской поэзии. Оказалось - нет в Сети. Стал искать в своих книгах - не нашёл(у меня 2-ой том из трёхтомника и Избранное,которое соответствует 1-му тому(а 3-ий - переводы и статьи); должно быть - но не нашёл(т к не помнил, что название - Небо).
Наконец нашёл в своём стародавнем посте в Корчме Я помнил наизусть, но не совсем, а хотелось поточней.

Небо


Однажды, помню
снегу намело...
Замерзший батальoн
вошёл в село,
и ни одной
не выгоревшей хаты.
Здесь полчаса назад
был бой жесток!
Найти бы хоть какой-то закуток,
чтоб перебились до утра
солдаты.
На трупы падал, падал снеговал...
Накрывшийся одолженным тулупом,
я, передрогший, переночевал,
в траншее,
там, где труп лежал под трупом.
И небо надо мной
текло, текло...
И как-то так обидно,
понапрасну
я отдавал последнее тепло
холодному и вечному
пространству.

1982

.......СОН

Отец являлся из полка,
в пыли, с вокзала…
Он засыпал. Его рука
во сне свисала.

Я пальчиком касался шпал,
брал парабеллум…
Так, как отец, никто не спал:
он спал всем телом.

Он крепко спал, о всём забыв.
Забыв о деле!..
Ему отлучку дал комдив
на две недели.

Ему природа сон дала.
Он молод, в силе…
Какие ж были там дела,
коль так скосили?

Зарницы ночью за окном,
как бьют в кресала!..
Но спал отец могильным сном,
рука свисала.

А ночь стояла глубока,
мерцали сёла…
Но спал отец. Его рука
касалась пола.


1974

............Философ

Вижу я индийского героя...
Он, когда мечом бы надо сечь,
посреди неистового боя
опускает вдруг бессильно меч...

Говорит губами, еле слышно
в том смертельном галте боевом:
- Боже всемогущий, вечный Кришна!
Для чего, скажи мне, мы живём?..

Я прошёл дорогою победной...
... Только вспоминается порой,
древнею овеянный легендой,
этот незадачливый герой.

1974

........В первый раз

Баян товарищ растянул.
Я отпил первым.
И спирт зелёный хлестанул
меня по нервам.

Почуял, помнится, сперва
нездешность в теле,
и тут, - кто в лес, кто по дрова! -
мы все запели.

Я ощутил тогда: мятеж!..
Душа плясала!..
И кто-то сунул, - на, заешь! -
кусочек сала.

Как динамит взорвался спирт,
как от запала!..
Потом я слышал: "Э, он спит!.."
И всё пропало.

1974

Вот меня отпустили заботы
посредине июньского дня,
Ощущение тихой свободы
посетило сегодня меня...

Слышал я: где-то птицы пропели...
От святой пустоты бестолков,
словно небо увидел в пробеле
расступившихся облаков.

А всего-то пустячное дело!..
Я под небом до вечера был.
Просто память моя отлетела...
Просто я свою жизнь позабыл.

1974

За один этот стих Е М заслужил бессмертие.

И вот наконец дошла очередь до Листочка - м б величайшего, наряду с Парашютом его стихотворения. Хотя - Батальон, Соната, Я посетил, ... Не знаю. Очень люблю.

На стекло налепился листочек,
все запутано очень хитро...
Выручает разборчивый почерк
да с нелегким наклоном перо.

Всё запутано там и, слетая,
все несется во тьму за стеной...
Выручает сегодня простая
тишина полосы возрастной.

Поле белый туман заклубило,
чёрный дождь наползает на сад...
Выручает, что все это было
и уже не вернется назад.

1974

Вот старый друг, верней, приятель,
он оплешивел, чуть не спятил
от сутолоки бытовой.
Как прежде, мы с ним взяли пива,
и он внимает терпеливо,
покачивая головой...

Ну что ж, что молодость забыта,
что горло рвут вопросы быта!..
Кого-то кто-то подкузьмил.
За всю расхлёбанную кашу,
за пиво и за юность нашу
он чем-то всё-таки мне мил.

Уж места нет былой гордыне,
уже смятений нет в помине:
всё реже по ночам курю
и даже в прошлое отныне,
наверное, по той причине
почти без горечи смотрю.



1975

Есть, оказывается, группа в Контакте, посвящённая ЕМ
vk.com/club83368939
Если кто зареген в Контакте, киньте адрес этой страницы туда.
Ну и надо сказать, там много такого, чего у меня нет.

Вот стою я на Тверском бульваре,
миру непонятный человек,
у меня в потертом портсигаре
папиросы слабые — „Казбек“.

Кончилась Вторая Мировая,
мир подписан, наша правота.
Я стою один, передвигая
папиросу в самый угол рта.

Разные идут по миру толки,
опадают поздние цветы.
У меня от нежинской махорки
будто йодом пальцы налиты.

Торжество победы пожинаю,
трудно щурюсь на прощальный свет.
Ничего еще не понимаю,
то ли праздник в мире, то ли нет.

1975

............Лик

Кто их удел вселенский взвесил,
что были с вечностью в ладу
все те, от чьих тяжёлых чресел
я родословную веду.

Мне говорил какой-то голос:
крепись, в руках себя держи!
Ты ничего, ты только колос
на бесконечном поле ржи.

В поту прокисла гимнастёрка,
нёс ПТР я на весу ...
А голос пел: ты листик только
в тысячелиственном лесу!

Законы прошлого жестоки,
вперёд неведомы пути,
и в историческом потоке,
ты, друг, неразличим почти ...

мир не почувствовал бы боли,
когда б однажды ты исчез...
И ты стоишь, как это поле,
и ты шумишь, как этот лес.

Я отвечал, что, в самом деле
хотя и впрямь я не велик,
но я б хотел, чтоб разглядели
потомки в темноте мой лик.

Хочу у гробового входа
я, без особенных примет,
чтоб вдаль дошло хотя бы фото,
где снялся я на документ.

1975

.........Граммофон

Граммофон отошедшей эпохи,
я весь вечер сегодня с тобой.
Мне милы твои хрипы и вздохи,
инструмент с допотопной трубой.

Средь содомов двадцатого века,
что циничен, могуч и умён,
слышу: голос святой человека
из минувших доходит времён,

Hе о прихотях потного тела.
но, сипя, и треща, и шурша,
хочет он, чтобы вечно летела
к бескорыстному небу душа.

Он скрипит, шепелявя сердито,
запинаясь и ёкая зло,..
В мире что-то такое забыто,
что-то так безнадёжно ушло!

За стаканом постылого чая
средь пустыни сижу Мировой,
ручку слабую туго вращая,
в такт качая ему головой.

1975

.........Заклинатель змей

Я говорю: - А ну, приятель,
пусть спляшет нам твоя змея!... --
И поднял флейту заклинатель,
в глазах чего-то затая...

Что это: мистика иль шутка?
В 20-м веке, как и встарь,
бывает всё ж немного жутко,
когда танцует эта тварь.

Глаза холодные недобры,
и язычок двойной во рту,
но как душа у этой кобры
обожествляет красоту!

Вот встала, извиваясь плавно,
чтоб задержала вдох толпа,
как хладнокровно, как исправно
она выделывает па!...

Того, что мы не видим, видя,
чему-то подчинясь на час,
она танцует, ненавидя
и флейту, и себя, и нас.

В могилке, а не в саркофаге
лежит он, кинув этот свет.
Ему когда-то на рабфаке
сказали точно: бога нет!

Он токарь пятого разряда,
а не какой-то аноним.
И потому над ним ограда,
и камень, может быть, над ним.

Как кедр ливанский из орешка
и как пшеница из зерна,
его рабочая усмешка
во мне сейчас повторена.

То он ведь из летейской стужи,
из мрака вечности донёс
ко мне сейчас и эти уши,
и этот хрящеватый нос.

И словно воду из колодца,
что вёдра черпают на дне,
семейное ночное сходство
потомки почерпнут во мне.

Не знал он, что такое спешка,
и редко раскрывал он рот.
Ну так пускай его усмешка
летит в века из рода в род!

1975.

Последнюю строфу опустил. Ну её ...

................Дерево

Я видел дерево. Оно в степи росло.
На фоне неба я его увидел.
Оно стояло пустоте назло.
Природы часть, ее особый выдел.

И только степь неясная окрест
лежала, бесконечная, смурная ...
Но дерево стояло - как протест,
лишь цвет листвы по прихоти меняя.

1976

.....Продавщица осьминогов

У моря рынок разномастный...
На голове её венок.
И вьётся возле ног опасный
и безобразный осьминог.

Запястье у неё в рубинах.
eдва-eдва ей 10 лет!
Он только что ведь был в глубинах
и поднят вдруг на белый свет.

Всем на него взглянуть охота!
Он только что сейчас из тьмы.
Уродина, он знает что-то,
такое, что не знаем мы.

Не может с нами быть согласья!
Он вьётся, чтоб сказать: я жив! -
Святую тайну безобразья
пред целым миром обнажив...

При всех бунтует тварь живая,
из глубей непонятных гость,
при свете дня переживая
и страх, и боль, и стыд. и злость

То взор его пронзится болью,
то вдруг в нём замерцает стыд!
Но девочка почти с любовью
на это чудище глядит.

1976

............Ниагара

Не избежать канадского загара,
и на руке висит мое пальто...
И вот передо мною Ниагара.
И хочется воскликнуть: «Ну и что?»

В моем блокноте будет эта дата
и краткая отметка: повидал...
Но я не это представлял когда-то.
Я большего когда-то ожидал!

Распрашиваю гида деловито,
и что-то вскользь бросаю о красе,
и, головою покачав для вида,
притворно удивляюсь. Kак и все.

Я подступил еще поближе к краю:
вода бежит обычна и темна...
Скитаюсь и иллюзии теряю.
Вот и еще потеряна одна.

1976

я позволил себе некоторые изменения - как оно отложилось у меня в памяти - по сравнению с текстом из Избранного.

..............Казино

А кто видал, как неудачник мечет,
как всё лицо его искажено,
когда опять два слова - "чёт" и "нечет" -
ночное сотрясают казино,
и как его рука пoлзёт за сдачей
в карман
а там кончаться стала медь?!

Перед великой этой неудачей
способны все
почти благоговеть!
Толпа молчит,
уже всё понимая ...
Ничто тому не может быть виной!..
И дикий взор, и бледность неземная.
Над залом веет ужас неземной.

1976

.....................Путешествия

Как ты дрожишь, душа! Иль ты боишься мира
Вот этих рук, холодных рук его?..
Но истины разящaя рапирa
Ответит выпадом на это торжество.

Как ты дрожишь, душа! Уже гудят вокзалы,
И в чуткой синеве чудит аэродром,
где в зале уже подняты бокалы -
За то, что едем мы, за то, что мы живём!

Как ты дрожишь, душа, боясь непостоянства!
И, вот, уж все молчат, бокалы осуша...
И то не просто тост, и то не просто явства -
То проводы твои!..
Как ты дрожишь, душа!

1976

......Мои ученики

Уже мои ученики
задумчивы и седы.
Сидят, надвинув козырьки
и распахнув газеты.

Они уж без обиняков
сказать о всём сумеют,
и собственных учеников
они уже имеют.

Уже мои ученики
в саду гуляют сами.
И от болезней синяки
под грустными глазами.

Качают головой не в лад,
и жизнь у них простая:
они губами шевелят,
стихи других читая.

Пред ними только труд да труд
над белизной страницы...
Они уже давно не ждут
какой-нибудь жар-птицы.

Корпят, рассудку вопреки,
над подготовкой смены...
Уже мои ученики
надменны и степенны.

Уж не парят под облака,
у них уж жёны, дети...

Вчера про смерть ученика
я прочитал в газете!

1976

................ЗООСАД


Я случайно, гуляя, зашел в зоосад.
Там увидел веселую клетку с хорьками.
Там, вися, обезьяны вовсю голосят,
сотрясая высокие прутья руками.

И тогда понял я обезьяний финал...
Так вопили они всей толпою повисшей!
Образ жизни их сам по себе обвинял
человечество в необъективности высшей.

И тогда — почему-то почти зелены,—
бесподобные хоботы поднимая,
по осеннему лугу бродили слоны,
тоже что-то уже меж собой понимая.

И высокая мудрость меж ними жила,
та, которую, может, когда-то обрящем,
воплощенная в эти простые тела,
до конца вся разлитая в настоящем.

Та, что, словно простая природа, стара,
что всему мирозданью служила опорой,
ни прекрасного завтра, ни злого вчера
никогда-то и не было для которой!

Обитатели сада брели, не сердясь,
иль скача, или с видом рассеянным милым,
наслаждаясь своим этим самым сейчас,
тем, что мы называем действительным миром.

Только были те, что безобразно черны,
чья атака безумна так лобовая,
обезьяны в душе своей возмущены,
где-то к нам уже ближе других пребывая.

1976

..........Оторвавшаяся доска

Пролетела мимо, просвистела
Ну ещё немного - и в висок!
И лежало б стынущее тело
возле груды струганых досок.

Вот мы ходим, что-то ноем, спорим...
Ну а тут доска - и все дела!
И тогда бы с нестерпимым воем
к стройке неотложка подошла.

Что же значит ты такой везучий!
Бледный бы лежал в большой крови.
А ведь это просто только случай...

Что же ты?.. Иди себе! Живи!

1977

Одно из любимейших моих стихотворений. Имхо и обьективно великое. Но не все согласны

Бросил пить человек.
Ну и что ж! Завязал…
Не войдет он вовек
в переполненный зал,

не пригубит пивка,
не махнет стопаря,
не подымет рука
рюмку, в дыме паря!

Из вагона на миг
утром, полуодет,
не рванет напрямик
в станционный буфет.

И, с похмелья солов
и постыдно небрит
он от жалостных слов
не заплачет навзрыд.

Где шумят алкаши
в зале между колонн
тайну трудной души
не поведает он.

И в тоске по себе
ночью хмурой такой
к водосточной трубе
не прижмется щекой!..

Он вернулся к уму,
он прогнал эту муть...

Он не даст никому
внутрь себя заглянуть!

1977

И опять. За одно это стихотворение - Е М великий поэт.

Grigoriy wrote: Эээээххх....

...........ПСИХЕЯ

Голова в белой шляпке от зноя,
Вот идёт она рожью шурша.
Это что-то такое родное,
это, может быть, просто душа.

Это, может быть, просто родная,
что прошла глубиною полей,
от отчаянья руки роняя,
у постели присела моей.

В тёмной комнате, прямо с вокзала,
ночь была эта тёмная зла.
- Мой бедняжка! - так просто сказала,
по щеке мне рукой провела.

1977

......Хромовые сапоги

Мы спали там,
где нас заставала ночь,
и в том, в чём заставала.
Мы спали, не снимая сапог,
действовали под влиянием импульса.
Выпивали - то,
что наливалось в кружку.
Мы поступали так, как диктовали
сюиминутные обстоятельства.

Благодаря этой предельной конкретности
нашего мышления,
видимо, мы и не воспринимали смерть
как что-то ужасное, -
ведь её сейчас нет, -
а то, что будет через минуту, - это будет то,
что нами вообще не учитывалось,
вообще не бралось в расчёт
как реальное.

Мы жили тогда,
считая рассудительную осторожность
и предусмотрительность -
позорной.
Загадывать вперёд -
ощущалось чем-то нечестным,
предвидеть последствиясвоего шага -
чем-то недостойным...

Я отправлялся на фронт из глубокого тыла
в тонких щегольских хтомовых сапожках,
хотя уже началась весенняя распутица.
Мысль о том,
чтобы сменить их на более прочные,
более грубые, -
мне и не приходила в голову...

Эти хромовые сапожки красивы, -
а то, что они "сгорят" в три дня
в открытом поле
на чёрной и тонкой пахоте Галиции
и я увижу пальцы ног
вылезающими из-под отклеивающейся
хромовой головки
что я буду стоять в воде в портянках,
спадающих со ступни, -
этого я не предполагал.

Можно было бы захватить
хотя бы нетолстое одеяло,
а не накрываться только шинелью.
Да мало ли что можно было бы предпринять,
будь я хоть чуть-чуть прeдусмотрительнее!
Но это не входило
в общий характер отношения к миру.


1977.

20 минут

Тесное ущелье в Карпатах. Узкая дорога.
Слева пропасть.
Справа отвесный склон.
2-м встречным машинам не разьехаться.
Единственная дорога, ведущая на передовую.
Заглох мотор моей машины.
Шофёр вылез, поднял капот
и стал копаться в моторе.
Я тоже вылез
и, неторопливо щурясь
от белого ослепительного солнца,
лениво закурил...
Уже через 20 минут образовался хвост
длиной километров в 5...
Это были танки, бронетранспортёры,
'Катюши', бензозаправщики,
грузовики со снарядами, орудия, легковые машины,
замурзанные лошади обозников,
походные кухни,
облупленные санитарные автобусы...
Танкисты, с частливо потягиваясь,
не спеша вылезали из люков,
с удовольствием разваливались на броне.
Некоторые были в трофейных жилетах
поверх гимнастёрок,
на некоторых были для чудачества
'цивильные' фетровые шляпы.
Шофёры усаживались на обочине.
Внизу была пропасть.
Где-то шумела река...
Вдруг впереди раздался громкий голос, -
кто-то возмущался, грозил, сердился.
Я мгновенно подскочил и увидел генерaла
в кожаном жёлтом реглане
стоящего около своего 'виллиса'.
- Расстреляю_ кричал генерал. --
Кто старший?
Кто тут отвечает за эту машину? -
Я застыл вытянувшись,
держа руку у козырька.
- Расстреляю! - кричал побагровевший генерал и cxватился за кобуру.
Генерал ехал с передовой.
20 минут,
как туда прекратился всякий доступ.
Я закупорил единственную дорогу.
- Если через 5 минут не освободишь путь,
машину сбросим вниз.
А тебя - расстреляю! -
Я понял, что это не пустая угроза.
Кто-то в толпе заметил,
что это командующий артиллерией
соседнего фронта.
Положение на передовой было серьёзным.
Я подошёл к сидящим у обочины,
к лежащим на броне,
к облокотившимся о борта машин...
- Ребята, - сказал я с бледной натянутой улыбкой, -
давайте сдвинем в сторону... -
Никто и не пошевелился.
Солнце побеждало.
Всё же, выждав,
несколько человек вразвалку подошло,
преувеличенно кряхтя и матерясь.
Наконец машина застыла,
полувися над краем пропасти.
- Младший лейтенант! -
Я услышал опять генеральский голос.
С рукой у козырька я подбежал
и доложил об исполнении.
- То-то, - сказал отдуваясь генерал -
Фамилия? -
Очень высокий, сравнительно молодой, холёный,
с ничего не выражающими глазами,
генерал держал блокнот:
- Безобразие! С какого фронта?
- с 4-ого Украинского.
- Всё, всё расскажу Ерёменко, - обиженным, тонким голосом ябедника
выкрикнул генерал. -
Всё расскажу про тебя Андрею Ивановичу!.. -
Так, как будто командующий фронтом
знал меня лично
и я с ним каждый день виделся.

1977

............Колодец

И когда уже не было силы идти,
то, как всякий отчаявшийся землепроходец,
неожиданно я повстречал на пути
позабытый осыпавшийся колодец...

Я нагнулся и крикнул в него,
и тогда
там, где было всё пакостно и безотрадно,
на запущенном дне замерцала вода
и протяжный мой крик возвратила обратно.

Над колодцем торчал измочаленный шест,
и молчал я, постигнувший удвоенье.
И ночная вода повторила мой жест.
означавший надежду и удивленье.

И тоска отошла, что пилила, свербя,
на мгновенье, — и то уж почёл я за благо! —
и в колодец смотрел я, как будто в себя,
и лицо моё вверх подымалось из мрака.

1977

..............Зло

Я, не верящий в силу всемирного зла,
Отшатнулся: Из груды прибрежного ила
Вдруг нежданно так близко змея подползла,
Что еще бы мгновение и – укусила.

Я головку ей толстою палкой прижал
И заметил в секунды смертельные эти
Вдруг мелькнувшее жало из тысячи жал,
Что сейчас где-то жалят кого-то на свете...

Равнодушно курилась сухая зола
Под пустыми скудеющими небесами.
Но прижалось к земле воплощение зла
И смотрело рубиновыми глазами.

И стояла в таинственном мраке тайга,
И заря отливала неведомым светом.
И не мог я злорадное слово: - Ага! –
Произнесть, как положено в случае этом.

1977