НАСТОЯЩИЙ НЕГР
Зрители старшего поколения прекрасно помнят Вейланда Родда (старшего), которые приехал в СССР в начале 30-х годов с белой женой-пианисткой и играл всех негров во всех советских фильмах: это и "Пятнадцатилетний капитан", и "Миклухо-Маклай", и "Цирк", и "Встреча на Эльбе". Больше негров среди актёров не было, а потому режиссёры приглашали сниматься только его, причём ставку ему платили повышенную. Вейланд этот, между тем, был довольно дотошным и прижимистым человеком.
Во время съёмок фильма "Остров сокровищ" на Одесской киностудии он счёл, что ему заплатили слишком мало и устроил в бухгалтерии скандал: дескать расизм, обсчитали и обидели!..
На что скромный бухгалтер, показав ему ведомости и бухгалтерские документы, горько заметил:
- Вы получаете по семьсот рублей за съёмочный день, а я, главный
бухгалтер, горбачусь за шестьсот рублей в месяц. Так что очень ещё надо
посмотреть, кто из нас двоих настоящий негр.
Однажды один провинциал в начале тридцатых приехал в Москву. И, чтобы приобщиться к высокой культуре, отправился на балет, как ему еще дома посоветовали. До этого он не бывал в театрах и не имел ни малейшего представления, что он там увидит. Оделся он поопрятнее и отправился пораньше, чтобы посмотреть красоты убранства Большого театра.
Но вот погасла знаменитая люстра, и начался спектакль. На сцене появились танцоры. Красиво, конечно, народные массы с флагами по сцене забегали, вроде как революцию норовят сделать, но... проходит пять минут, затем десять, потом пятнадцать. Наш зритель немножко заскучал.
Через полчаса начал ерзать и с тоской посматривать на огромную люстру над головой - когда она, зараза, наконец, зажжется? В буфет захотелось просто нестерпимо.
Он еще немножко помаялся, а потом обратился к соседу - красивому старику с бородой и в пенсне на носу: "Послушай, дядя, а что они все пляшут, да пляшут? Уж спели бы что-нибудь". Сосед слегка, но необидно улыбнулся и охотно объяснил: "Понимаете, молодой человек, это такой вид искусства - историю рассказывают только с помощью танца. Здесь не поют". И в этот самый момент из оркестровой ямы поднялась певица в кумачовой хламиде и яростно и громко запела "Марсельезу" - это был экспериментальный синтетический спектакль "Пламя Парижа" Бориса Асафьева.
Провинциал торжествующе обернулся к слегка сконфуженному соседу:
- Что, дядя, тоже первый раз в театре?
А этот сосед-то был ни кто иной, как сам Владимир Иванович Немирович-Данченко...
После спектакля в знаменитом Санкт-Петербургском Александринском театре (бывшем театре им. Пушкина) шел также знаменитый актер Николай Симонов. Неожиданно к нему подошел здоровенный парнюга и, дыхнув ароматом чеснока и водочным перегаром, вежливо обратился:
- Николай Константинович, разрешите с вами побеседовать...
Симонов ответил решительным отказом. Тогда расстроившийся парень (впрочем, это был тридцатилетний дядя, укоризненно отвечал:
- Эх, Николай Константинович, а ведь вы меня в жопу целовали!
Легко представить себе гнев Симонова. Милиция. Протокол. Представители закона, естественно, встали на защиту великого артиста. Тогда обвиняемый вытащил из какого-то тайного кармана в ватнике тряпочку, трепетно развернул ее и предъявил кадр из фильма “Петр 1”, выпущенного в 32-ом году (сейчас на дворе - 69 год!), когда царь, роль которого блистательно играл Симонов, счастливый рождением наследника, подымает ребенка высоко над головой для всеобщего обозрения и смачно целует его в аппетитную попку. Все было правильно. Но прошло тридцать лет. Симонов был человеком с подлинным юмором - мир был восстановлен.
Отмечать его, в самой доверенной компании, драматург начал уже накануне. Впрочем, вполне трезвым в поздние годы Александр Моисеевич уже не бывал, а незадолго до смерти перестал даже-закусывать…
В последний раз я видел его за месяц с небольшим до смерти. Володин лежал на кушетке, а рядом на столике стоял графинчик с водочкой и стопка. Время от времени Александр Моисеевич отпивал из стопки, как отпивают лекарство.
В каком-то смысле это и было ему лекарством.
Никакого блюдечка, хоть с кусочком сыра, на столике замечено не было.
Но это — уже совсем перед концом, а за два года до этого, в день своего восьмидесятилетия, Володин, с вечера теплый, был разбужен в восемь утра звонком в дверь.
— Кто? — спросил он.
— Телеграмма, — ответили из-за двери.
— Положите в почтовый ящик, — попросил Володин.
— Не могу, — ответили из-за двери. — Это телеграмма от президента России!
Полуголый классик приоткрыл дверь; прячась за ней, через порог, черкнул корючку в почтальонской книжке — и втянул внутрь простыню кремлевской телеграммы, с двуглавым орлом и вензелями.
— И вот, — рассказывает Володин, — я стою в трусах в коридоре и читаю: «Дорогой Александр Моисеевич! Вы зпт выдающийся российский драматург зпт автор пьес и сценариев к кинофильмам двтч фабричная девчонка зпт пять вечеров зпт…»
— Представляете? — сказал Володин. — Президент России с утра напомнил мне, кто я!
Аркадий Райкин, что не редкость в актерском цеху, был необычайно ревнив к чужому успеху — вплоть до того, что отбирал роли у партнеров по сцене. Иногда — целиком, как в случае со знаменитым «Авасом», игравшимся аж в трех вариантах: сначала Карцевым и Ильченко, потом Карцевым, Ильченко и Райкиным, а потом — Карцевым и Райкиным, уже без Ильченко.
А иногда художественный руководитель театра миниатюр просто откусывал у сослуживцев самые сладкие реплики. Рассказывают, что однажды он попросил легендарную костюмершу Зину…
Впрочем, тут самое время отвлечься и рассказать, почему эта Зина — легендарная; точнее — как она легендарной стала. А стала она ею в одночасье, не пустив в райкинскую гримерную министра культуры Демичева.
Тот в антракте решил посетить артиста, а артист в это время лежал на кушетке с привычной таблеткой валидола во рту. И Зина Демичева в райкинскую гримерную не пустила. Сказала: он отдыхает. Ей напомнили: это министр культуры! И тогда Зина произнесла фразу, немедленно сделавшую ее легендарной.
Она Сказала:
— Министров много, а Райкин один.
И встала в дверях, как триста спартанцев. И Демичев вернулся в свою ложу.
Но вернёмся к истории об отнятых репликах. Однажды перед самым спектаклем Райкин попросил Зину позвать к нему в гримерную артиста N. (допустим, звали его Сережа).
— Сережа, — сказал ему Аркадий Исаакович, — какой у тебя там текст?
— Где? — уже чуя недоброе, уточнил артист. В такой-то миниатюре, ответил Райкин. Сережа сказал текст.
— Как-как? Еще раз… Сережа текст повторил.
— Ага, — сказал художественный руководитель. — Сережа, давай сегодня я это скажу.
— Аркадий Исаакович, — взмолился артист. — Но у меня только одна эта реплика и есть! И потом, зрители так смеются…
— Сережа, — тихо уточнил Райкин. — А ты думаешь, у меня смеяться не будут?
Звонок. Застенчивый мужской голос.
— Простите, вы меня не знаете, ваш телефон дал мне Александр Володин…
Имя Володина — пароль, на который нельзя не отозваться,
— Слушаю вас, — говорю.
— Тут такая глупая ситуация, — виновато бубнит трубка, и становится слышно, как там, на другом конце провода, человек переживает неловкость своего звонка. — Я в Москве, у меня украли деньги… Не хватает на билет. Я сразу, как приеду домой, верну.
Рекомендация Александра Моисеевича делает отказ невозможным.
— Разумеется! …
— Буквально сто рублей…
— Ну, о чем речь!
Договариваемся о встрече. При встрече я силком впихиваю в незнакомую руку вместо ста рублей двести. Немолодой разночинец (тип сельского учителя) от двухсот сначала отказывается в некотором даже ужасе, но потом ужас превозмогает и деньги берет. Затем несколько раз повторяет слова благодарности и довольно сильно волнуется насчет скорости возвращения долга. Он готов послать деньги в день приезда, но нужен мой почтовый адрес.
— Отдайте Александру Моисеевичу, — говорю я, млея от собственного ума и благородства. — А я потом у него возьму.
— Да? — радуется человек. — Хорошо. Я — завтра же! На прощанье он совершает в мою сторону несколько поясных поклонов. Я взаимным образом кланяюсь в адрес нашего общего друга, великого драматурга Володина. Действие происходит на троллейбусной остановке, и публика с интересом наблюдает за сеансом этого невыносимого человеколюбия.
Через пару недель звонит Татьяна Александровна Гердт.
— Витя! Я хочу вас предостеречь. Вам будет звонить человек от Володина, просить денег…
— Уже.
— И вы дали?
— Разумеется.
— Витя! Это жулик!
…Немолодой разночинец с лицом сельского учителя взял деньги у Табакова, взял у Юрского, взял у Камбуровой, взял в «Современнике», взял в театре «Сатирикон», взял у вдовы Зиновия Гердта и вдовы Михаила Львовского. Ни один человек ему не отказал, и каждый норовил дать денег побольше. Отсвет володинского благородства сиял на челе тихого жулика, ослепляя окружающих.
Вот что такое — репутация.
И вот что такое — психологический расчет.
В конце тридцатых партийная организация Малого театра поручила великой Яблочкиной встретиться с молодежью и рассказать молодежи про коммунизм.
Александра Александровна была дама дисциплинированная — и начала молодым про коммунизм рассказывать все, что сама к тому времени о нем знала. Какие будут отношения между людьми и как все вокруг будет прекрасно… Как и полагается актрисе, от собственного монолога Яблочкина постепенно возбудилась и закончила с неподдельной страстью и томлением:
— …и будет много разной вкусной еды, — дрожащим голосом пропела она, — как при царизме!
АКТЁРСКАЯ ЗАНАЧКА
Популярный в довоенные годы исполнитель куплетов Борис Борисов очень боялся своей властной супруги. Жили они на Петровских линиях, напротив роскошного ресторана "Ампир".
Как-то к Борисову явился эстрадный администратор и предложил принять участие в концерте, который должен был состояться на другой день в Колонном зале Дома Союзов. Однако предложенный им гонорар жену артиста категорически не устроил. Провожая гостя в прихожую, Борис Самойлович шепнул ему, что петь в концерте будет.
Вечером другого дня он объявил жене, что пойдёт погулять с собачкой. Выйдя из дома, он поспешил в Колонный зал, благо тот располагался поблизости, оставил пса за кулисами, пропел свои куплеты и получил обещанное ещё накануне вознаграждение.
Когда Борисов вернулся домой, его супруга раскладывала пасьянс.
- Боря, - спросила она, - а где деньги?
- Какие деньги? - опешил видный советский куплетист.
- За концерт в Колонном зале. Ты же там пел, я сама слышала. Концерт передавали по радио.
Колмановский рассказал, что сегодня, до прихода к нам, он успел выступить на каком-то заводе. Его отвезли туда к одиннадцати часам дня, и он пышно (теперь почему-то употребляют нелепое в этом значении слово «пафосно») позавтракал с руководством завода в роскошном директорском кабинете. Но настал час перерыва, и его с почтением проводили в заводской клуб. Зал был набит людьми, а на сцене никого и ничего не было... Нет, не совсем так: на сцене стоял небольшой стол, покрытый красной скатертью, и два стула. На один уселся директор, другой он предложил занять Колмановскому. Тот ещё раз внимательно осмотрел сцену, но так и не смог обнаружить никаких признаков рояля, пианино или даже, скажем, захудалого клавесина.
Он несколько нервно спросил у директора, на чём ему предстоит играть. Тот благодушно ответил, что старое фортепиано списали и выбросили, а новое уже куплено и будет доставлено через несколько дней. Но ведь это не концерт, а встреча, и если Колмановский расскажет рабочим несколько историй о том, как он создавал известные всем песни, все останутся очень довольны и нужный эффект будет достигнут, а, в крайнем случае, у них где-то есть аккордеон...
Даже при рассказе об этом лицо Колмановского стало каменным, и я представил себе, как был удивлен директор, когда рядом с ним вместо мягкого, легкомысленного, интеллигентного собеседника оказался непреклонный и резкий профессионал, которы недвусмысленно объяснил ему, что он композитор, а не мастер разговорного жанра, и если в клубе фортепиано нет, то он немедленно встанет и уйдёт.
Директор мгновенно утратил благодушие, подозвал кого-то из своей команды, переговорил с ним по-азербайджански и успокоил Колмановского, что несколько рабочих поехали на соседний завод и привезут оттуда рояль минут через пятнадцать. И действительно, довольно скоро появились люди, которые вкатили на сцену рояль. У него западало несколько клавиш, но, в общем, играть на нем можно было вполне. Так что история кончилась благополучно.
По ходу рассказа почему-то мрачнел Фельцман, а в конце не выдержал и заметил, что благополучный конец – это смотря на чей взгляд, и рассказал, что он в это время выступал на соседнем заводе и, несмотря на западавшие клавиши, исполнил свою необычайно популярную в те годы песню «Ландыши» и вызвал бурную реакцию зала. Он встал и вышел на авансцену раскланиваться. Зрители апплодировали и кричали: «Бис!». Но когда Фельцман решил повторить песню и пошел к роялю, то инструмента на месте не оказалось: его быстро волокли куда-то какие-то подозрительные люди. Так что Колмановский косвенным образом сорвал его удачное выступление...
Николай Алексеевич Маношин за свою профессиональную карьеру успел поиграть за московские клубы ЦСКА и «Торпедо», а также за сборную СССР. Специалисты отмечают отличный стиль игры Николая, изобилующий сложными техническими приемами, изящным стилем дриблинга и обводки. Однако самое интересное, что даже проигрыши и досадные ошибки для Маношина иногда оборачивались победами, хоть и неспортивного характера.
Однажды жена Николая, актриса театра им. Моссовета Галина Дашевская, во время гастролей оказалась в Тбилиси. Ее однокурсница, грузинка, пригласила ее в дом, где собирались грузинские интеллигенты. Застолье, как это и принято на Кавказе, удалось на славу: множество тостов, внушительное количество выпитого вина, интересные разговоры…
По прошествии некоторого времени завязалась горячая дискуссия по поводу того, кто из участвовавших в застолье сделал больше для Грузии. Сразу же обозначился и приз: какой-то меценат пообещал наградить победителя ящиком лучшего коньяка. Накал страстей был нешуточный: кто-то хвастал своим памятником, кто-то – картиной, а кто-то – отличным переводом литературного произведения. Выслушав аргументы собеседников, подала голос и Дашевская.
- Простите меня, – обратилась она к присутствовавшим, – но, как мне кажется, больше всех вас для Грузии сделала моя семья!
В комнате воцарилась тишина – все попросту опешили от дерзкого заявления русской актрисы.
- Да! – не стушевалась Галина. – Во время переигровки на первенство СССР по футболу в матче «ЦСКА» – «Динамо» (Тбилиси) мой муж, полузащитник ЦСКА Коля Маношин, забил единственный гол. В свои ворота. И «Динамо» (Тбилиси) впервые стало чемпионом СССР!
Ответом на ее аргумент стали оглушительные радостные крики на русском и грузинском языках, а призовой ящик коньяка незамедлительно был вручен жене футболиста-героя.
Так назвал кто-то Александра Ширвиндта. Автор формулировки сам близок к гениальности: определение, на мой вкус, точнейшее.
Дело было в конце шестидесятых. В Доме актера шел новогодний вечер, за столами сидела эпоха — Утесов, Раневская, Плятт, мхатовские «старики»…
Эпоха, впрочем, была представлена довольно всесторонне: за одним из центральных столов, с родными и челядью, сидел директор большого гастронома, «спонсировавший» дефицитом элитарный вечер. Молодой Александр Ширвиндт, ведший программу, разумеется, не мог не поприветствовать отдельно «крупного работника советской торговли».
Но крупный работник советской торговли ощущал себя царем горы — и духа иронии, царившего в зале Дома актера, по отношению к себе допустить не пожелал,
— Паяц!—громко бросил он Ширвиндту прямо из-за стола.
Царь горы даже не понял, что сказанное им относилось, в сущности, почти ко всем, кто сидел в этом зале. Наступила напряженная тишина, звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров — все стихло. Все взгляды устремились на молодого артиста.
Но Ширвиндт словно не заметил оскорбительности произошедшего. И даже как будто засобирался извиняться… Мол, я ведь только потому позволяю себе отвлекать вас от закуски-выпивки, только для того и пытаюсь шутить, чтобы сделать вечер приятным, потому что очень уважаю собравшихся… ведь здесь такие люди: вот Фаина Георгиевна, вот Ростислав Янович, вот…
Ширвиндт говорил темно и вяло, и директор гастронома, не получивший отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.
— …и все мы здесь, — продолжал Ширвиндт, — в этот праздничный вечер, в гостеприимном Доме актера…
Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.
— И вдруг какое-то ГОВНО, — неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, — позволяет себе разевать рот! Да пошел ты на хуй отсюда! — адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.
И перестал говорить, а стал ждать. И присутствовавшая в зале эпоха с интересом повернулась к директору гастронома — и тоже стала ждать. Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, то встал и вместе с родными и челядью навсегда покинул Дом актера.
И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому артисту Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию.
В свое время артист Державин был зятем Семена Михайловича Буденного. И вот однажды в семейно-дружеском застолье, в присутствии легендарного маршала, сидевшего во главе стола, Державин и Ширвиндт начали обсуждать одну нравственную коллизию.
Коллизия эта была такова: они работали на Малой Бронной у Эфроса, а звали их в театр Сатиры — на первые роли. Эфрос был учитель и серьезный режиссер… В театре Сатиры обещали роли… Ролей хочется, перед Эфросом неловко… Маршал Буденный послушал-послушал — и попросил уточнить, в чем, собственно, проблема. Не желая обижать старика, ему на пальцах объяснили ситуацию и даже вроде как попросили совета. Как у пожившего человека…
Семен Михайлович ответил зятю: — Миша! Я не знаю этих ваших театральных дел, но я скажу так…
Он немного помолчал и продолжил довольно неожиданно:
— Степь! И едешь ты по степи верхами… А навстречу тебе верхами едет какой-то человек. И ты не знаешь: белый он, красный…
Давным-давно, чуть ли не в первую «оттепель», группа столичных (и очень известных уже тогда) писателей-сатириков поехала по необъятной Родине. И доконцертировались они до буровой где-то посреди Тюмени.
Там, на буровой, и произошла встреча юмора с реальностью.
Элегантные московские гости шутили, стоя под специально сооруженным навесом, а зрители, пришедшие непосредственно от скважины, сидели в робах под проливным дождем.
Никаких чувств, кроме классовых, гости в трудящихся не пробудили. Столичных шуток нефтяники не понимали и понимать не желали. Самые проверенные репризы гасли, как спички под водой. Ситуация усугублялась национальным составом приехавших — представителей титульной нации среди них не имелось даже для маскировки.
Последним на сцену вышел Григорий Горин. Когда он заговорил, нефтяники поняли, что тюменский рабочий класс в Москве не уважают совсем: мало того, что прислали еврея, так еще и картавого!
Концерт, начинавшийся в холодной тишине, завершился в атмосфере почти осязаемой ненависти. Горин ушел со сцены под стук собственных каблуков. Рабочие еще немного посидели, поняли, что евреи закончились, и пошли на работу.
А гости поплелись к своему автобусу.
И пути их пересеклись.
Юмористы прошли сквозь строй молчаливых нефтяников, как сквозь шпицрутены, и уже у самых автобусных дверей Григорий Горин, не выдержав напряжения, пробормотал напоследок:
— Ну, мы к вам еще приедем…
— Я тебе, блядь, приеду! — посулил ему ближайший трудящийся.
Однажды за кулисы Александринского театра зашёл Николай I в сопровождении
адьютанта. Им навстречу попался знаменитый трагический актёр В. Каратыгин.
Царь обратился к нему с просьбой изобразить его, зная, как хорошо актёр
представляет лица.
- Я не смею, - отозвался актёр.
- Я приказываю... - Приказания Вашего Величества исполняются неукоснительно, - по гвардейски
отчеканил Каратыгин.
Тут же он встал в соответствующую позу, вскинул голову, глаза его стали оловянными.
И голосом государя небрежно через плечо бросил адьютанту:
- Послушай - ка, пошли актёришке Каратыгину корзину шампанского!
Довольный царь рассмеялся и изрёк:
- Быть посему!
Наутро актёру на дом была доставлена корзина шампанского.
Рассказывают, что во время съёмок последнего гайдаевского фильма, где фигурировала знаменитая троица, - «Кавказской пленницы» - Гайдай так разругался с Моргуновым, что выгнал его прямо во время съёмок и с тех пор с ним не разговаривал.
- Их конфликт произошёл из-за ерунды, - объясняет Владимир Цукерман (по одной из версий, Моргунов некорректно себя повёл на просмотре отснятых фрагментов фильма, куда зачем-то привёл своих поклонниц. - Ред.). - После этого Гайдай снимал в «Кавказской пленнице» вместо Моргунова только дублёров - холодильник уже нёс не он, за рулём на горе Ай-Петри тоже был дублёр. Гайдай мне сам потом рассказывал: «Бондарчук приводил ко мне Моргунова мириться. А чего мириться? Я не хочу, для меня этот человек не существует».
Моргунов любил подкалывать друзей, коллег и просто прохожих.
- Однажды он где-то раздобыл красные «корочки», ездил в трамвае, проверял билеты, - вспоминает Владимир Цукерман. - На остановке иногда спускал рога троллейбуса и говорил первому попавшемуся: «На, подержи, чего стоишь?!» Тот, естественно, держал, думая, что Моргунов - водитель. А Моргунов переходил на другую сторону и наблюдал. В это время настоящий водитель уже понимал, что что-то не так, выходил из кабины и ругал «по матушке» того, кто схватился за рога.
Любил подкалывать гаишников. Как-то едет на «Жигулях», специально развернулся на полосу встречного движения, его, конечно, остановили. Тогда Моргунов крикнул гаишнику: «Смирно!» Тот отдал честь. Моргунов поинтересовался: «Ну что, нарушил?» - «Нарушил». - «Вольно! Я решил проверить твою бдительность». И поехал дальше. В другой раз, когда гаишник остановил Моргунова, тот опускает стекло и говорит: «Иди сюда, моя дорогуша! На, пожми руку Моргунову, вон сзади едут Вицин и Никулин. Съёмка!» Страж порядка даже жезл из рук выронил.
Он хохмил, каламбурил, дурачился, но сам был невероятно умным и начитанным человеком. Мог без нот играть Брамса, Шопена, Шостаковича. Когда у меня была презентация Музея трёх актёров, я диктовал адрес Никулину и Моргунову: «Приезжаете на улицу генерала Берзарина...» Никулин спросил: «А кто такой этот Берзарин?» И тут Моргунов начал рассказывать всю биографию генерала - где родился, на ком женился, где учился, на каких фронтах воевал.
Как-то Моргунов прибыл в Горьковскую область, позвонил сразу в администрацию: «Вам привет от Алексея Николаевича Косыгина. Это Моргунов, народный артист, депутат бундестага. После меня к вам приедут на гастроли Вицин и Никулин, я позабочусь. Завтра в 10 утра, пожалуйста, чтобы не было никаких осложнений, привезите три спецпайка - на меня, Вицина и Никулина. Я доложу о вас кому следует». В 10 утра действительно принесли пайки. А на Дальнем Востоке Моргунову за участие в концерте вручили рыбу килограммов на 8. Он покачал головой: «Я не имею права брать от вас такой дорогой подарок, зная о том, что у моих друзей Вицина и Никулина такой рыбы не будет». Ему ещё две рыбины дали. Никулин потом жаловался: «Хоть бы кусочек нам привёз».
Помимо того, что Чарли Чаплин стал первым комиком, получившим всемирную славу, он до сих пор является одним из тех немногих людей той эпохи, которого помнят довольно многие современные кинозрители. Для всех, начиная со стран Запада и вплоть до Африки и Китая, он стал настоящей сенсацией. Но помимо успешной и яркой сценической карьеры, Чаплин успел прожить жизнь довольно противоречивым образом, среди его «подвигов» можно отметить связи с девочками-подростками и его склонность к применению абортов. По большей части, наш сегодняшний список посвящен самым странным и противоречивым аспектам его жизни и карьеры.
10. Удивительная пошлость
И хотя Чаплина в основном помнят благодаря его ролям в сентиментальных комедиях, на момент, когда он только появился на сцене в 1910-х годах, все было далеко не так сказочно. Даже его знаменитая походка изначально предполагалась, как походка омерзительного бродяги, а наличие трости расценивалось в качестве инструмента для того, чтобы задирать юбки прохожим. Первые его фильмы были низкосортными и обладали сомнительными моральными качествами. Чего стоит один только фильм «Собачья жизнь», снятый в 1918 году. Даже спустя почти 20 лет, в 1936 году, фильмы с Чаплиным все еще обладают некоторыми элементами бескультурья.
9. Инцидент с анализами крови
В 1942 году Чаплин был вовлечен в одну из самых скандальных ситуаций в своей жизни, но от этого не менее значимой. На тот момент, едва он развелся со своей последней женой, Чаплин тут же завел роман с женщиной по имени Джоан Барри. Он не продлился долго, и Чаплин вскоре разорвал отношения. В 1943 году Барри появилась вновь в его жизни, утверждая, что родила от него ребенка и даже успела подать иск об установлении отцовства. В 1944 году Чаплин выиграл дело, сдав анализы, которые подтвердили, что ребенок не его, но во время пересмотра дела в 1945 году, прокурор Джозеф Скотт обнаружил, что анализы крови были сфальсифицированы. Перед лицом неоспоримых научных доказательств, Чаплину пришлось уплатить десятки тысяч долларов в качестве материальной помощи ребенку. Этот прецедент подтолкнул местный законодательный орган на ужесточение закона об отцовстве и признание приоритета анализа крови над всеми остальными показаниями.
8. Контрабандный фильм
Первый полнометражный фильм, снятый Чаплиным в качестве режиссера, вышел в свет в 1921 году под названием «Малыш». Несмотря на то, что на момент выхода на экраны, фильм произвел фурор, на сегодняшний день многие сцены могли бы показаться довольно шокирующими. Так, в одной из сцен Бродяга флиртует с 12-летней актрисой, по имени Лита Грей. Позднее, уже 15летняя Лита Грей должна была участвовать в съемках фильма «Золотая лихорадка», когда забеременела от Чаплина, который был вынужден жениться на ней. Да и само окончание фильма «Малыш», где бродяга целует беспризорника, могло на сегодняшний день вызвать волны негодования у зрителя. Но на тот момент это был бесспорный режиссерский и финансовый успех Чаплина. Одна из самых забавных вещей, которая имела место быть во время съемок фильмов с Чаплиным, была контрабанда отснятых кинопленок. На момент завершения съемок, Чаплин как раз начал бракоразводный процесс со своей первой женой, и опасаясь, что она захочет получить свою долю с отснятого им фильма, бюджетом в 500 000 долларов, Чаплин решил тайно провезти 122 000 метров кинопленки в кофейных банках в Солт Лейк Сити, где она была бы вне досягаемости для суда Калифорнии. Для финального редактирования он собирался перевезти фильм в Нью-Джерси тем же способом. Эти забавные передвижения Чаплин совершал под вымышленным именем, так сильно было его стремление скрыть свой фильм от жены и суда.
7. Звук
Годы спустя, после того как в 1927 году фильм Аль Джолсона «Певец Джаза» убедил киноиндустрию, что кинофильмы со звуком – путь в будущее, Чаплин все не собирался покидать нишу немого кино. Его презрение к этой новой моде было настолько сильно, что в своем фильме «Огни большого города», выпущенном в 1931 году, он высмеял саму идею синхронизации звука и видеоряда. Свой последний немой фильм «Новые времена» он выпустил в 1936 году. Лишь в 1942 году Чаплин начал проявлять благосклонность к звуковому сопровождению фильмов. Позднее он выпустил ремейк фильма «Золотая лихорадка», озвученная версия настолько понравилась ему, что он не позаботился о том, чтобы обновить авторские права на немую версию, и она со временем превратилась в достояние общественности. Но все его дальнейшие фильмы были довольно тяжелыми с точки зрения перенасыщенности диалогов. Он всячески старался подчеркнуть диалог над самой картиной. Это послужило хорошим уроком для остальных режиссеров и создателей фильмов.
6. Его «лучший» фильм
Критики со всего мира заявляют, что немое кино Чаплина – лучшее в своем роде. Согласно рейтингу Американского института кинематографии, фильм «Огни большого города» занял 11 место, «Золотая лихорадка» - 58 место, а «Новые времена» - 79-е, среди 100 лучших фильмов 20-го века. Логично было бы предположить, что и сам Чаплин считал эти фильмы лучшими среди своих детищ, но все было не совсем так. Лучшим фильмом он считал кино «Графиня из Гонконга», о котором, вероятно, слышала лишь малая часть его поклонников. Это был единственный цветной фильм, выпущенный Чаплиным. В главных ролях здесь снялись Марлон Брандо и Софи Лорен, где Лорен играет русскую женщину, которая вынуждена заниматься проституцией, пока не сталкивается с персонажем Брандо, которого шантажом вынуждает бежать с ней в Америку. Но кинокритики и сами зрители были не согласны с Чаплиным, и фильм провалился в прокате.
5. «Коммунистический» пинок
Начиная с 1946 года, Чаплин находился под официальным наблюдением ФБР по подозрению в крипто-коммунизме. Все было настолько серьезно, что ФБР даже были вынуждены обратиться за помощью к MI5 в Великобритании, с просьбой помочь им в поиске доказательств его симпатий коммунистам или, в случае, если ничего не будет найдено, найти повод для его депортации из страны. И хотя ни ФБР ни MI5 не нашли весомых доказательств, в 1952 году Чаплину был запрещен въезд в США. Причиной послужил его короткометражный фильм 1917 года «Иммигрант», где Бродяга в числе толпы иммигрантов был прикован к стене. По сюжету, когда сотрудник иммиграционной службы проходит мимо него, Бродяга пинает того ногой. Эта сцена очень заинтересовала главу ФБР Эдгара Гувера, который, на основании ее, стал инициатором запрета въезда Чаплина в страну.
4. Израиль Торнштейн
В ходе вышеупомянутого расследования, в народные массы проникли слухи о происхождении Чаплина. С 1910 годов ходили слухи, что настоящим именем Чаплина было Израиль Торнштейн, а родился он за Ла-Маншем, где-то на территории Франции. Конечно же, подлинных свидетельств тому ни у кого не было, но не нашлось и записей, свидетельствующих о рождении Чаплина в Великобритании. И хотя сам Чаплин приехал в США в 1910 году, первые иммиграционные записи, относящиеся к нему, были датированы 1920 годом. Но большинство полагало, что это было лишь следствием неорганизованности учета иммигрантов на тот момент, а вовсе не доказательство обмана. Что касается имени Израиль Торнштейн, то оно в большей мере связано с тем, что очень многие считали Чаплина евреем, особенно после выхода фильма «Великий диктатор», где Чаплин сыграл отважного парикмахера-еврея.
3. Удаленные сцены
В 1918 году Чаплин решил прекратить сотрудничество с Essanay Studios и выйти в свет в качестве независимого режиссера. Уже будучи знаменитостью, его фильмы были востребованы в независимости от того, на чьей студии они были отсняты. Тогда киностудия Essanay Studios отважилась на подлый шаг. Они раздобыли вырезанные кадры из его неоконченного полнометражного фильма «Жизнь», отсняли небольшой кусок фильма по своему сценарию, пригласив группу актеров, и соединили это в один полноценный фильм, назвав его «Тройная неприятность». Чаплин был в ярости, когда сцены, которые он посчитал из рук вон плохими, попали в прокат. Он осудил фильм в многочисленных интервью, а на его сторону встали и многие кинокритики. Следует отметить, что позднее, в своей автобиографии 1964 года, Чаплин упоминает этот фильм в числе своих работ, позабыв об истинном происхождении картины.
2. Двойники Чаплина
В конце 1910-х годов появился странный подвид фильмов, где снимались двойники Чаплина. Это были не просто люди, копировавшие его стиль для самопиара. Это были настоящие копии актера, одетые и загримированные таким образом, что даже сами кинопрокатчики временами путали их с настоящим актером. Среди них были такие личности, как Билли Ричи, Стэн Джефферсон и Билли Уэст. Критики отмечали, что хотя Уэсту и удавалось копировать большинство манер самого Чаплина, фильмы с его участием никогда не получались эмоционально-насыщенными.
1. Спаситель Диснея
На сегодняшний день больше всего влияние Чаплина ощущается на фильме «Белоснежка и семь гномов» 1937 года. Именно он стал мощной стартовой площадкой для кинокомпании Уолта Диснея. Этот фильм побил все рекорды по прибыли, став первым в мире анимационным полнометражным хитом. По словам самого Диснея, большая часть заслуги в успехе фильма принадлежит именно Чаплину, более того, Чаплин лично помогал компании подобрать верную политику ценообразования. По заверениям Диснея, без Чаплина он ощущал себя, как «овца в волчьем логове». Может быть, Чаплин был бы немного более осторожен, если бы знал, чем все это обернется. Спустя десятилетие после выхода в свет фильма о Белоснежке, Дисней лично выступил перед Конгрессом с утверждением, что в Голливуде начинает веять коммунизмом. А в 1947 году Дисней лично приложил руку к созданию черного списка, в который вошел и Чаплин, в результате чего тот был депортирован из США.
